Служу России!

Та сперва была удивлена, но сейчас наполнилась такой решимостью, что можно гарантировать — самый лучший трактир будет у нас с ней, а если получится привлечь инвестиции, то еще кого-то. С улыбкой я добавил:

— И учи русский язык! Это я с тобой на немецком разговариваю, а гости должны знать, чего от них хочет хозяйка.

Конечно, Марты одной мало, без поддержки, в том числе силовой. Ну так и я не один-одинёшенек. После боёв, которые были на фрегате, потом у Данцига, в инвалидной команде Измайловского полка прибыло. Это люди, которые ещё могли бы приносить пользу обществу, но списаны.

У одного была отрублена кисть руки. Но другая рука была вполне себе сильной и опытной, могущей держать в руках шпагу. Такой человек в армии не нужен — это факт. Там он будет слабым звеном, из-за него может погибнуть вся команда.

Но он вполне может работать как силовое прикрытие для ресторанного бизнеса. И таких бывших солдат было пятеро, с разными увечьями, но ещё боеспособными. Уверен, моряки еще будут так благодарны, что работать станут за двоих.

Ну и вместе с ними я оставлю ещё пять человек. Так что силовое прикрытие у Марты будет такое, что никто не посмеет на неё напасть или обидеть, как женщину.

* * *

Уже не молодой, но явно бодрый и опасный мужчина стоял в тёмном переулке и метал на своего собеседника острые, изучающие взгляды. Сам мужчина был одет в наиболее неприглядную одежду, чтобы при встрече не быть узнанным своим собеседником.

Примерно такого же эффекта хотел добиться и тот, кто неумело договаривался с суровым мужиком, Кондратием Лапой, чтобы воспользоваться услугами приехавшего в Петербург на гастроли разбойника, которого в некоторых кругах знают под прозвищем «Поп».

— Мой господин готов щедро платить! — уговаривал Лапу его собеседник.

— Отправить в ад гвардейского капитана? Да ещё когда он без охраны не ходит? Это стоит столько, что мне в одни руки не унесть, — отвечал Лапа, который уже провел разведку объекта.

Ведь есть и другие люди, которым гвардеец перешел дорогу.

Кондратий интересовался Александром Лукичем Норовым и потому, что трактирщик, который также хотел воспользоваться его услугами, просил о подобном же. Но Лапа только раз увидел, как идет Норов, как его опекают солдаты. И понял, что этот гвардеец либо стоит таких денег, за которыми и самый набожный верующий отправится в ад; либо не нужно с ним связываться вовсе. Но было ему весьма любопытно, что в обоих случаях заказывают убийство одного и того же Норова. Потому теперь он и не ушёл сразу, плюнув напоследок.

Сперва, кстати, Лапа вышел на другого Норова, авантюриста, который вновь проигрался в карты. Очевидно, что такой игрок мог кому-то перейти дорогу или долг не отдать. И звали игрока так же, Александром. Но нет. Другого Норова все хотят увидеть в гробу.

Кондратий был человеком, не лишённым многих талантов, одним из которых были хитрость и чуйка, будто у осторожного животного. Он, чаще всего, знал, какие дела стоит брать, а во что вмешиваться нельзя, опасно. И от гвардейца шел шлейф опасности, до конца не понятный Лапе.

Кондратий был сыном казака и назван в честь человека, кто для немалого количества донских казаков до сих пор является символом казачьего вольного духа — Кондратия Булавина. Лапа так же, как и его тезка, действовал без оглядки на чины и статус людей, которых нужно было убрать за деньги. Иные, даже и отъявленные бандиты, не брали заказов на гвардейцев. Логично предполагая, что месть может быть ужасной. Миндальничать с ними никто не станет, а гвардия — не мальчики для битья.

Будущему неуловимому разбойнику было всего шесть лет, когда его отец, в числе некрасовцев, несломленных участников восстания Булавина, ушёл к туркам. Тогда восстание Кондратия Булавина было подавлено царскими войсками, а на Дону начались гонения на семьи некоторых из некрасовцев, которые были оставлены своими отцами и мужьями.

Их считали предателями веры, так как те ушли под руку турецкого султана. И мало кого мучил вопрос о том, что некрасовцы боролись за казацкую волю.

Борись… Но на своей земле! А уйти к басурманам? Нет.

Однако, как часто это бывает, многое решали блага. Скарб и деньги. И среди тех, кто на Дону остался, нашлись желающие отобрать у беззащитных семей некрасовцев нажитое поколениями имущество.

Так отчего же Кондратию Лапе любить своё Отечество, если иметь в виду Российскую империю? Или же даже чтить казацкие законы и тосковать по жизни станичной? Семья Лапы в большинстве своём перемерла с голоду. Не помогло даже то, что их красавица мать, татарка, когда-то взятая отцом в жонки в походе, стала торговать собой, чтобы прокормить детей.

В одной из казачьих станиц, куда откочевало семейство их матери, трех малых братьев, двух малых сестер, мать Кондратия забили камнями. Тамошний старшина больше внимания стал уделять красивой, не сломленной ни частыми родами, ни невзгодами женщине, чем своей жене. И тогда мать Кондратия была обвинена в ведьмовстве, а суд, договорившись меж собой, вершили бабы — в ночи за чёрные волосы вытащили женщину из дому и закидали её камнями.

Мир всё-таки не без добрых людей. Кондратия приютила одна старообрядческая община. Именно там он, обладая ярким умом и несказанной тягой к жизни, обрел те навыки, что впоследствии помогли и получить прозвище Поп, и сколотить такую ватагу, что не было на Волге более хитрых и удачливых разбойников. Более сплоченных и объединенных даже собственным, навязанным Кондратием, отношением к вере.

Дисциплина в банде, или даже в бандиско-религиозной общине, держится не только на принуждении, хотя законы тут суровые. Это была своего рода религиозная секта, где Кондратий — патриарх, присвоивший себе право говорить от имени Бога. Он всё правильно рассчитал. Народ повсеместно был высокорелигиозный, между тем, многие запутались, как именно правильно креститься, почему на них, верующих в Бога, идёт охота, словно на диких каких или отступников. Но верят же в того Бога, веру в которого на Русь принес Святой Владимир. В то время как немцев — иной веры, чуждой, иноземной — не трогают.

— Тыща рублёв! — после долгих слов, уговоров, игр в иносказание, Кондратий озвучил стоимость своих услуг.

— Бога побойся, тать! — чуть ли не выкрикнул собеседник Лапы, но сказал так громко, что оба мужчины посмотрели по сторонам.

— Это тебе стоило бы убояться Господа нашего. Не для себя на душегубство призываешь. Токмо ради немца свого. Служишь Лукавому, так и плати вдоволь. Аль иди, поищи иных, кто сладит татьбу такую, — вскинув кверху два перста по старообрядческой традиции, сказал Кондратий Лапа и перекрестился.

Представитель заказчика вздрогнул. Что заказ на убийство Александра Норова исходит от саксонского посла, не должна знать ни одна душа. Мориц Линар играл в опасную игру. И его не просто вышлют из Петербурга, если такое вскроется. Нет. Жизни не будет Линару. Одно дело, это амуры крутить с Анной Леопольдовной. Другое — вот так… убивать капитана гвардии любимого полка ее величества.

Когда была назначена встреча с заказчиком, Кондратий расставил своих людей на подъездах к тому тёмному переулку, где должно было состояться рандеву. Так что он уже знал, что некий господин на немецком языке давал инструкции тому человеку, который вёл переговоры об одном, в последнее время весьма знаменитом, гвардейце. Удивительно, но Лапа сам немного знал немецкий.