Сновидения

Я с трудом заставила себя поверить, что всё было взаправду, когда мечница вновь сладостно вонзилась зубами в ещё горячую, человеческую плоть, вымазав лицо кровью. Шинобу радостно мурлыкала себе под нос, как самая довольная и сытая кошка, сидя среди оторванных рук и ног некогда живого мужчины. Я заулыбалась горячо и дико, ощутив, как румяные щёки вновь оросили неконтролируемые слёзы. Низкое, ноющее хихиканье повалилось из моего рта, а затем переросло в хриплый смех. Я вскрикнула и захохотала, схватилась за голову и запрокинула её назад. В припадке страшного бешенства я повалилась спиной на пол, а потом обвила голову мужчины руками, прижала её к своей груди и громко завыла. Хаос наполнил моё сердце невообразимо быстро, я крепко зажмурилась и с трудом вдохнула, ощутив зловонный запах крови. Все стремления мигом иссякли во мне, сменившись болезненным опустошением.

— Ну, как тебе? — раздался сверху томный шёпот. Я с умирающим взглядом подняла голову, готовая в любой момент испустить дух. Сверху вниз на меня смотрела Мать, взгляд её полузакрытых алых глаз зловеще сиял. На её гладком лице растеклась блаженная, торжествующая улыбка, застывшая в беззвучном смехе. Я безучастно уставилась на неё глазами, залитыми горькими слезами. — Давай, вставай. — Мать нетерпеливо пнула меня ногой, быстро облизнув губы. Я крепче прижала к себе голову Кёджуро. — Чего разлеглась, лентяйка. — Из-под подола длинного кимоно выглянула её аккуратная ножка. Мать приподняла её и небрежно наступила туфелькой на моё лицо, потоптала носком и недовольно накрыла свой рот ладонью. — Не заставляй меня скучать, — она всё ещё разговаривала со мной, но я молчала, настойчиво игнорируя её. Мать озлобленно поджала губы и громко хлопнула в ладоши.

Кёджуро бесследно исчез, как и Шинобу. Всё произошло настолько быстро, что я не успела опомниться, как резкая боль овладела мной. Всё стремительно помутнело в глазах, начало чернеть и рушиться, затягивая в бездну. Я стиснула зубы и громко застонала. Захотелось кинуться в сторону, но неведомое нечто вонзилось раскалённым железом в грудь, стоило мне шевельнуться. По мне прокатилось чувство, словно разом выбили все зубы и вывернули руки из суставов. Я часто задышала, вмиг сжавшись. Тяжело взглянула на пальцы рук, неестественно искривлённые и кровоточащие. С трудом пришло осознание, что у меня были вырваны все ногти. Я побелела и готова была вот-вот потерять сознание, но что-то настойчиво кричало во мне, чтобы я не сдавалась и продолжала бороться дальше. В памяти всплыли добрые образы охотников. Внезапно с чувством тоски мной овладел неистовый гнев за себя и своих близких. Я приподнялась на локтях и свирепо посмотрела на Мать исподлобья. Та сощурилась, снова подняла ногу и на этот раз стремительным пинком рассекла мне лоб. Я вновь повалилась на пол, всеми силами сопротивляясь напору чужеродной властной мощи, нахлынувшей на меня острой болью.

«Всё неправда, всё неправда! Вставай, вставай, вставай!» — пыталась внушить себе я, с каждым витком мысли боль постепенно ослабевала. Я ощупала пальцы рук и с облегчением заметила, что ногти были на месте.

Упиваясь звуками моего осипшего голоса, Мать ещё долго любовалась происходящим. Невольная томная улыбка не сходила с её лица, горящего зловещим румянцем. Тогда я поняла, что всё, что делала дьяволица, было в угоду её забаве. Казалось, что не придерживалась и вовсе она какого-либо плана. Мать искала безграничное веселье в людских страданиях, поддаваясь импульсивному порыву и чувству безнаказанности, избрав меня в качестве ручного шута. Закончив, она отозвала зловещие чары, всё туманное наваждение окончательно спало. Женщина присела передо мной и с ожиданием заглянула мне в глаза.

Я жадно плюнула ей в лицо и с восторгом заулыбалась. Кровавая слюна густой струёй стекла по щеке Матери, та посмотрела на меня нечитаемым взглядом. Потом схватила правой рукой за горло и оскалила зубы. Силком приподняла меня и замахнулась свободной ладонью, словно намеревалась ударить, но вместо этого приобняла за плечи, притянула к себе и нежно зашептала:

— Даже не думай, что я так легко отпущу тебя. — С искусной лаской перебирала дьяволица мои волосы. — Не было ни дня, когда не думала о тебе, моя прекрасная дрянь, — горячо зашептала она мне на ухо. — Теперь мы неразлучны. — Отстранилась и трепетно поцеловала меня в лоб, а потом вновь обняла.

Я потянулась к массивному клинку, висящему на поясе, но вовремя заметила на стенах тени, тянущиеся змеёй от пола до потолка. Извиваясь вихрем, они раскинули свои тощие, когтистые лапы и неотрывно наблюдали за мной, готовясь в любой момент разодрать глотку. Моя рука дрогнула и упала бесшумно вниз. Тяжёлым взглядом я проследила, как верные слуги Матери переглянулись и зашептались. Дьяволица перехватила моё лицо обеими руками. Под её внимательным взглядом я вмиг состроила тусклое и пустое выражение лица, выразительно захлюпав носом. В широко открытых глазах Матери заиграло умиление, она восторженно засветилась в воспалённом наслаждении.

— Ах, моя дорогая Мэй! — воскликнула она счастливо и искренне, впившись когтями в мои щёки. — Пожалуйста, не умирай, нам предстоит наверстать немало упущенного. — Под её ногтями выступили капли крови. Мать с любовью размазала её по моей коже.

Я слушала её, ни о чём не спрашивая, а когда дьяволица закончила говорить, то долго и тяжело молчала. Чувство жгучей ярости подступило к горлу. Я с трудом проглотила его и спрятала на дне сердца. Со злостью и отвращением к себе я заскрежетала зубами. Вырвала лицо из рук Матери и отвернулась, а после накрыла глаза ладонями и притворно задёргалась в слёзном припадке. На несколько минут я погрузилась в глубокое забытье и пришла в себя, когда раздались удаляющиеся шаги дьяволицы. Оживлённо качая головой, Мать таяла во мраке ночи, сладостно напевая, а вместе с ней уволоклись и злобные тени. Я с неохотой посмотрела на неё сквозь пальцы, подумав о том, когда можно было бы найти удачный момент, чтобы вонзить кинжал ей в спину.

«Нужно отыскать охотников и как можно скорее!» — подумала я, надеясь, что близкие сердцу люди были ещё живы.

Часть 17 «Алый пёс»

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз и молилась за благополучие охотников. Ходила из комнаты в комнату в поиске знакомых лиц, изредка прячась, когда появлялись зловещие тени Матери. Свалилась от усталости в глубоком сне только на рассвете, отыскав убежище в открытой комнатушке, озарённой со всех сторон солнцем. Мне грезилось знойное лето: палящее солнце, стрекотание птиц на верхушках деревьев, сухая и высокая зелень, сквозь которую пробивались бурные потоки реки. Я лежала в тёплой и светлой комнатушке, уместившись на коленях Кёджуро, смотря на него снизу вверх с нескрываемой любовью. Он же, склонив низко голову, щекоча моё лицо пушистыми волосами, неотрывно наблюдал в ответ, ласково улыбаясь.

«Ах, если бы это длилось вечность!» — рассуждала про себя я, ощутив привкус горечи во рту.

Большие мужские руки тепло скользили по моим щекам и шее, поглаживая почти невесомо, бережливо, словно я была величайшей драгоценностью. Всё внутри меня радостно дрожало и стремительно согревалось от долгожданной близости, я счастливо жмурилась, желая растянуть прекрасный миг. Но холодная реальность грубо подхватила меня под руку и выпроводила прочь из маленького мира, созданного исключительно для меня и любимого.

?????

Проснулась я, когда по стенам звонко застучало что-то раз-другой. Я подорвалась на месте и ощутила, как в сердце зашевелились змеи волнения. Торопливыми сумасшедшими шагами я обошла кругами комнату. Всё вокруг стремительно переменилось: со всех сторон, от пола до стен тянулись серебристые зеркала. Пропали двери и окна, и я с горечью для себя осознала, что снова оказалась в ловушке. Я остановилась у одного из зеркал и посмотрела на своё неловкое выражение лица. Оно смиренно и холодно осмотрело меня в ответ, а потом неожиданно горько заулыбалось, и в его глазах блеснул знакомый мистический ужас. Я испуганно отступила, а затем стремительно схватилась за кинжал, подаренный Шинобу, чтобы хоть как-то обуздать жуткие чувства.

Мои унылые отражения в зеркалах начали блекнуть, приобретая совершенно новые и неожиданные очертания. Всё происходило в тяжёлой тишине, которую разрезали громкие стуки моего сердца. Наконец, в одном из зеркал передо мной предстала старуха, встреченная в стенах поместья ночью. Мы одновременно нахмурили брови и посмотрели друг на друга цепко исподлобья. Наши взгляды углубились и похолодели, растеряли привычное сияние и тотчас тягостно помрачнели. Её выразительное старческое лицо, не изуродованное годами, оставалось свежим и румяным, не внушающим ужас, как под покровом темени. В когда-то чёрных, как смоль, волосах всё так же пробивалась волнами седина, напоминающая теперь своим оттенком белое покрывало снега, нежели чистый блеск серебра. Старуха улыбнулась мне, на её щеках просияли глубокие морщины, в каждой из которых сочились многолетние теплота и спокойствие. Она поднесла к своему лицу тощую руку и аккуратно очертила правую сторону, словно на той что-то было. Я импульсивно повторила движение вслед за ней, ощутив под пальцами только гладкую и мягкую кожу.