Сновидения

Мама мягко погладила меня по ноге и посмотрела снизу вверх.

— Но это не я перенесла тебя, — заботливо сказала она.

— Что? — слабо проговорила я.

— Это сделала ты, моя доченька, — уверила меня мама. — Я только немного помогла тебе, использовав последние силы. Самую важную часть выполнила ты.

— Как это возможно?

— Потому что ты — моё маленькое, волшебное сокровище. — От маминого взгляда всё внутри меня моментально согрелось, словно от объятий старого, любимого одеяла. — В тебе текла кровь земных жриц, впитавших в себя дары богини. Ты сотворила сказку, Мэй, — закончила она, и у меня в глазах резко защипало.

— Жаль, что теперь чудеса недостижимы. Я стала обычным слабым человеком.

— Это неправда. — Мама покачала головой и заулыбалась ещё ярче. — Несмотря на всё, что происходило и будет происходить, ты — Мэй. — На её щеках появились едва заметные ямочки. — Ты у меня самая храбрая на свете. Мой маленький герой, который станет для других спасительным маяком. Верь своему сердцу, оно обязательно укажет тебе правильный путь.

За окном погода резко начала меняться, а вместе с ней и мамин облик. Громыхнули в небе тучи, на короткий миг комнату заполнил полумрак. Когда тот отступил в сторону, вместо мамы передо мной предстал совершенно новый человек.

— Мама? — неуверенно спросила я, смотря на черноглазую девочку с гладкими, смоляными волосами, туго заплетёнными в густую косу.

Девочка внезапно подскочила на тоненьких ножках в кружевных панталонах, звонко застучала башмачками и как начала кружиться, заливаясь красочным смехом. Она посмотрела на меня, широко заулыбалась детским беззубым ртом. Я рассмотрела на её щеках россыпь каштановых веснушек.

— В нужное время ты засияешь ярче звёзд на небе! — воскликнула она. — Ничего не бойся, у тебя всё обязательно получится! — она говорила настолько спокойно и уверенно, что мне самой хотелось ей верить. Трепещущее сердце вмиг устало успокоилось, на душе стало необычайно тихо и невесомо. Я сразу поняла, что это за чувство. Оно было мне знакомо — я его испытывала, когда неожиданно понимала нечто значимое для себя и принимала это со смиренным холодом. — Не только тебе удалось тогда вырваться из грёз Матери, — подтвердила она мои догадки. — Теперь это мой новый облик, родная. Будет. Пока я ещё не родилась, но моя новая семья очень ждёт, когда я появлюсь на свет. Каждую ночь они читают мне сказки перед сном. Спрашивают на следующий день, хорошо ли спалось. Они очень смешные, неловкие и прекрасные люди, — заговорила она с теплотой в голосе, и я невольно улыбнулась.

— Мы больше никогда не увидимся? — спросила я, уже зная ответ.

— Да, — сердечно прошептала она. Внутри меня пронеслась эмоция, похожая на доброе умиротворение в ленивый летний день. Мне было радостно от мысли, что теперь мама была в безопасности.

Микото заботливо приобняла меня за плечи.

— Знаешь, после твоего ухода я отправилась в путешествие и впервые повидала мир. — Её глаза заблестели от эмоций. — Теперь я живу в тёплой, далёкой стране, где научилась играть на пианино и повстречала свою любовь, — она смущённо хохотнула. Я и мама кратко переглянулись и лукаво сощурились. — Он очень ласков со мной и каждый день называет своей красавицей. Уверена, что он бы тебе тоже понравился. — Старушечьи щёки слегка порозовели. — А ещё он превосходно готовит, — добавила она, и мы все тихо засмеялись. Мама присела рядом на кровать и тоже обняла меня. Мы разом затихли, как и ветер, что бушевал за окном, и на душе у меня стало непривычно тоскливо, закрутился на языке неприятный привкус горечи, означающий прощание.

— Ни о чём не сожалей, Мэй, — заговорили мама и Микото разом. А вместе с ними отозвались из тьмы голоса папы, бабушки и всех других родных, кого я знала в прошлой жизни. Я зажмурилась и разом ощутила прилив тепла во всём теле. Когда открыла глаза, уже стояла напротив двери, ведущей к выходу из комнаты. Я захотела коротко обернуться, чтобы в последний раз посмотреть на близких, но не нашла в себе сил сделать это. Вместо этого я уверенно расправила плечи, выпрямилась и запрокинула голову, сдержав слёзы. — Ступай, родная, они ждут тебя. — Чужие ладони мягко подтолкнули меня в спину, и я легонько приоткрыла дверь. — Спаси их, — раздались напоследок тающие голоса, и меня обдало ярким светом.

?????

В дальнем углу комнаты кто-то коротко и подло засмеялся, я холодно склонила голову на бок и увидела, как скрылся в стенах теневой прихвостень Матери. Если её не было рядом, то это не значило, что можно было вздохнуть с облегчением — Мать неотрывно наблюдала за мной, создав эфемерные потоки свежести и свободы. Я понимала, что это была жестокая попытка приободрить пойманную дичь в клетке, чтобы поедать её живьём было в разы упоительнее. Я перестала отдавать здравый отчёт тому, где засыпала и просыпалась, день или ночь на дворе — время и пространство смешались в грязный клубок, где нельзя было отличить реальное от грёз Матери. Дверь отворилась, и на пороге появились завитки теней, удерживающие поднос с чаем. Они пару раз крутанулись вокруг меня в воздухе. Поигрались с кипятком у моего лица и, растеряв ко мне всякий интерес, уныло оставили заварной чайник и сервизные кружки на столике. А после ускользнули быстро прочь. Я равнодушно посмотрела на чайник, чьё содержимое было за гранью понимания, и тяжело вздохнула. Чтобы ни происходило в этом чистилище, Мать всегда пыталась напоить меня чаем. Я посидела в тишине совсем ничего, а потом обвела глазами комнату, остановившись на охотниках, которые, не шевелясь, сидели на полу рядом со мной.

Когда я проснулась, первое, что увидела перед собой, были бездумные лица мечников: побледневшие, словно мёртвые, поджавшие крепко посиневшие губы, дышащие тяжело и трудно. В ту секунду я осознала, что действовать нужно было в моменте — здесь и сейчас, не дожидаясь следующего дня, иначе тот мог оказаться для охотников последним.

Я с любовью погладила Кёджуро по руке, приподняла его запястье и легко коснулась губами ладони, очертив на ней линии холодной дорожкой поцелуев. На короткий миг мужская ладонь дрогнула, словно мой возлюбленный, заточённый в собственном теле, отреагировал и дал понять, что был всё это время рядом. Я оторвалась от его ладони, с теплотой посмотрела на мужчину, легонько приподнялась и осторожно прикоснулась устами к его виску. Неспешно отстранилась и потёрлась носом о его щёку, вдохнув родной аромат лаванды и мёда. Я ласково погладила мужчину по волосам и осела обратно, не отводя взгляд. Потом порывисто приобняла Кёджуро за руку, прижавшись к нему горячо и крепко.

— Когда я была маленькой, то часто складывала со своей бабушкой бумажные самолётики. Мне казалось, если запустить их в небо, они прилетят к тем, кто давно не был рядом, и принесут за собой следом отголосок долгожданного тепла, — зашептала я деловитым голосом, будто рассказывала одну очень старую и важную историю. — Я тогда сделала более ста самолётиков! Складывала их каждый день и раскрашивала крылья. Одним вечером запустила разом из окна, когда взрослых не было рядом. Была поймана с поличным соседским стариком — тем ещё ворчуном. Сколько шуму было! — я тихо засмеялась и прикрыла рот ладонью, коротко взглянув на неизменные лица охотников. — Долго же он на меня кряхтел и ругался! Заставил собирать все самолётики. Только один забрал с собой, сказав напоследок что-то о «вещественных доказательствах» и «детской преступности», да так широко и весело улыбнулся! — Я на мгновение прикрыла глаза, перебирая пальцами локоть мужчины. — Славные были времена, — наконец, закончила и вновь посмотрела на возлюбленного.

«Какой ты всё-таки необыкновенный человек, Кёджуро! Единственный на всём белом свете. Нигде такого, как ты, не сыскать. Да и не надо! Мне так повезло повстречать и полюбить тебя всем сердцем. Найти свой долгожданный дом в твоих глазах. Разве нужно больше для счастья?»

Я вздохнула, едва ли не заскулила, охваченная тоской и бессильным отчаянием. Меня грызла горечь, я чувствовала, как тайный страх из-за всех событий уже до краёв наполнил льдом сердце. Ощутила колючее сожаление, надвигающуюся тьму, сквозь которую пробивалась жгучая, спасительная любовь — та самая! От которой всё внутри сжималось, ворковало и трепетало. Хотелось кричать во весь голос, как я любила. Повторять бесчисленное множество раз, что отдала сердце одному и единственному. И просто хотеть жить! Никогда не расставаться с Кёджуро, с решимостью держать его за руку, целовать его губы и щёки, прижиматься к широкой груди, расцветать счастьем и радостью. Я хотела всего и сразу, быть ближе, чем сейчас. Слышать его нежный голос, который бы повёл меня в светлое будущее. Хотелось сбежать с родным туда, где бы никто и никогда о нас не услышал, любить в моменте и никогда не думать ни о каких демонах. Но как бы я ни была ослеплена своими чувствами, всё ещё понимала, что никакой побег бы не решил текущие проблемы, которые холодом дышали мне в спину.

Я не помнила, как пришла к этой идее, она просто возникла сама по себе и понесла меня на руках к надежде. Последняя окрылила и дала возможность трезво мыслить. Может, всё хорошо сложится? Для всех невинных душ, заточённых в поместье?

Всё оказалось запредельно просто и сложно одновременно: выманить дьяволицу на свет и сжечь её дотла. Но как это осуществить, если сила Матери в грёзах и её теневой свите? Даже без своих верных помощников она оставалась самоуверенной, горделивой и догадливой. Но как бы Мать ни была могущественна, даже у такого существа, как она, были уязвимые места, по которым я намеревалась нанести удар. Мать оставалась дьяволицей, которая не переносила яркий свет и глицинию, цветущую на заднем дворе. Проходя мимо последней, она уродливо морщила лицо и прятала его в рукавах кимоно, уходя в противоположную часть поместья. Шипела, завидев играющие вдалеке лучи солнца, и радостно улыбалась наступлению ночи.

— Этой ночью мне пришлось о многом подумать… — заговорила я небрежно и посмотрела на небольшое окно с задёрнутыми шторами. — Знаете, я и для вас сделала бумажные самолётики! И даже для Санеми, представляете? Спрятала их под своей кроватью! — Искусственно улыбнулась и хлопнула в ладоши. — Хорошо, что его нет сейчас с нами. — И перевела взгляд на Шинобу. — Ты всегда была добра ко мне, я не заслуживаю такую подругу, как ты. — Я тепло улыбнулась. Лицо молодой мечницы не дрогнуло, оставшись таким же холодным и неприступным. И только слабый блеск, всколыхнувшийся на дне её глаз, показался попыткой сопротивления чарам Матери. — Мы никогда не говорили об этом, но я знала, что именно ты всегда прятала персики в моей комнате. Когда я впервые попала в поместье, ты спросила, что из еды мне нравилось. Я тогда сболтнула что-то о персиках, и после они мистическим образом появлялись на столе в моей комнате. — Я попыталась отдышаться. — А ещё ты их оставляла на кусочке рисовой бумаги, которая была только в твоём кабинете. Шинобу. Спасибо тебе, правда. Я очень ценю это. — Я ожидающе взглянула на женщину, словно верила, что та могла в любой момент ожить. Но чудо не случилось, и я понимающе вздохнула, переведя взгляд на Танджиро. — Береги свою сестру, она наверняка сейчас волнуется и не понимает, что с тобой происходит, — сказала слабо, сдержав себя от ненужных эмоций. — Я вижу, какое доброе у тебя сердце. Пожалуйста, не забывай о себе. Пусть у вас двоих сложится всё наилучшим образом.