Соболиная вершина

— Мы защищаем Веру. Мы просто стараемся сделать для неё лучше. Если Кормак окажется в тюрьме, для неё это будет катастрофа.

Да, это бы разбило ей сердце. И зная её, если бы Кормака арестовали, она бы навещала его каждую неделю. А я не хочу для неё такой жизни.

— А Лайла? — спросил я. — Как она к этому относится?

— Противоречиво, — ответил Вэнс. — Мы оба. Я никогда не прощу ему то, что он сделал с ней. Но… всё сложно.

Сложно. Как бы я ни ненавидел это слово, я понимал. Мои чувства к Мэдисон всегда будут сложными. И всё. Просто сложными.

В этом нет никакой логики. Как бы я ни старался, не всё бывает чётким и ясным, чёрным и белым. Иногда всё превращается в чёртову грязную путаницу.

— А цветы зачем? — спросил я.

Вэнс не ответил. Он смотрел в никуда, а глаза его поблёскивали от слёз.

Чёрт.

— Это сегодня, — догадался я. Годовщина той ночи, что изменила жизнь Веры. Смерти её сестёр.

Вэнс кивнул.

Я провёл рукой по лицу.

— Она ничего не сказала.

Вера ушла на работу этим утром так же, как и в остальные дни недели. Она поиграла с Алли за чашкой кофе, потом поцеловала меня и отправилась в город. Прошлой ночью, когда мы смотрели телевизор на диване, она ничего не упоминала о сегодняшнем дне. Ни намёка на то, что это важная дата.

— Не думаю, что она бы сказала, — вздохнул Вэнс. — В прошлом году она притворялась, что это просто ещё один день. Не хотела со мной разговаривать. Почти не смотрела на меня. Годом раньше она вообще избегала меня. Ушла в поход и вернулась только после темноты.

— Искала Кормака?

— Скорее всего.

Чёрт. Она на работе? Она обещала не искать Кормака одна, но вдруг она всё-таки это сделала? Я бы понял. В такой день, как сегодня, я бы понял.

— Она на работе, — сказал Вэнс, словно прочитав мои мысли. — Проезжал мимо и видел её через окна.

— А почему ты не хочешь сам отдать ей цветы?

— Думаю, она хочет притвориться, что этого никогда не было, — покачал головой Вэнс. — Так же она вела себя все эти годы с Кормаком. Когда я нашёл их, он сказал, что она отказывалась говорить об этом. А когда он всё объяснял, её даже не было рядом. Она ушла, чтобы не слышать.

У меня сжалось сердце. Боль, которую Вера держит в себе. Тайны. Как она вообще это выносит?

— Мне пора возвращаться к работе, — Вэнс оттолкнулся от стойки и направился к двери.

Но прежде чем он успел уйти, я положил руку ему на плечо и крепко сжал.

— Мне жаль.

— Мне тоже, — грустно улыбнулся он, а потом вышел, махнув на прощание, когда завёл машину и уехал.

Вера была не единственной, кто сегодня оплакивал этих девочек. Знал ли Кормак, какой сегодня день?

Если бы что-то случилось с Алли, я бы…

Нет. Я даже думать об этом не мог. Горе, которое испытывал Кормак, горе, которое он будет носить в себе всю жизнь…

Вместо того чтобы увозить Веру в глушь, он должен был оставить её там, где она могла бы получить помощь. Но он потерял двух дочерей. Могу ли я винить его за то, что он не хотел потерять ещё одну?

Чёрт. Да, это было сложно.

Я стоял на крыльце, глядя в пустоту, пока пыль от его шин окончательно не осела.

Как мне помочь Вере, если я даже не знаю, что на самом деле произошло? Что мне ей сказать?

— Папа, — позвала Алли, вернув меня в реальность. Она вышла из своей комнаты, кулачками протирая сонные глаза.

— Привет, Росток, — я подошёл и поднял её на руки. — Хорошо поспала?

Она устроилась у меня на плече, её глаза всё ещё были полузакрыты. Мы сели на диване, чтобы обниматься, пока она окончательно не проснулась и не отправилась со мной во двор доделывать камин.

На улице уже стемнело, когда свет фар Веры мелькнул за окном. Прошло уже несколько часов с тех пор, как закрылось «Кофе у Иденов». Но ей нужно было сделать задание для одного из курсов, и она сказала, что может остаться в кафе после закрытия, чтобы успеть все сделать до выходных.

Осталась ли она в кофейне? Или сделала что-то в одиночку, чтобы почтить память сестёр?

— Привет, — произнесла она, заходя в дом. Как всегда, она была прекрасна. Уставшая, но не больше, чем обычно после долгого дня в кафе. Если бы не Вэнс, я бы никогда не узнал о сегодняшнем дне.

— Привет, дорогая, — я выключил телевизор и встал с дивана. Когда она переступает порог этого дома, она получает поцелуй. И даже если я до сих пор не знал, что сказать, несмотря на то что думал об этом весь день, поцелуй она получит.

Я пересёк комнату, обхватил её лицо ладонями и поцеловал её идеальные губы.

Она улыбнулась, снимая обувь и держась за мою руку, чтобы не потерять равновесие. Но её улыбка померкла, когда она посмотрела через моё плечо и увидела розы на стойке.

— Это от Вэнса.

— О, — это было её грустное «о». Звук осознания, что она не может всё скрыть. Не от меня. Вера закрыла глаза, её плечи опустились. — Он рассказал тебе, что сегодня за день.

— Почему не ты?

Она выскользнула из моих объятий и подошла к стойке, протянув руку, чтобы коснуться одного из бутонов. Но отдёрнула палец, даже не дотронувшись до лепестка.

— Шипы на стеблях, Персик.

Она смотрела на цветы, и я был уверен: если бы меня здесь не было, она бы выбросила их в мусорное ведро.

— Хочешь поговорить?

— Нет.

Я тяжело вздохнул, подошёл сзади и обнял её за плечи. Затем поцеловал в волосы.

— Вера...

— Где Алли?

— Спит.

Она вырвалась из моих объятий.

— Я пойду поцелую её на ночь.

Её мягкие волосы, собранные в хвост, скользнули по плечам, пока она уходила в комнату Алли.

Я провёл руками по лицу. Если бы я только знал, что сказать, чтобы она открылась. Чтобы просто выпустить это наружу. Но она не просто собиралась поцеловать мою дочь на ночь. Она укрепляла стены, добавляя ещё один слой кирпичей и цепей.

Когда она вернулась, осторожно закрыв дверь в комнату Алли, её плечи были расправлены, подбородок поднят. Её руки могли бы сжаться в кулаки, готовые защищать эти стены.

— Вера, — я приложил руку к сердцу, а затем протянул ладонь вперёд, открытой. — Я рядом.

— Я... не могу, — её голос дрогнул. — Я не могу говорить об этом. Пожалуйста, Матео. Не спрашивай.

— Мне больно знать, что ты страдаешь и так сильно стараешься это скрыть. Тебе не нужно. Не от меня.

Она опустила голову.