Соболиная вершина

— Мы вместе.

Он подмигнул мне, а потом поцеловал в лоб.

Вэнс похлопал Матео по плечу. Выглядело это достаточно дружелюбно, но Матео поморщился так сильно, что я тоже это почувствовала.

Первое предупреждение. И возможно, не последнее. Может они и были зятьями, но Вэнс прежде всего был на моей стороне.

— Я иду за пивом. Что ты хочешь? — спросил Матео.

— Воды.

Он только успел отойти от меня, чтобы принести напитки, как из игровой комнаты на кухню хлынули дети.

Алли подбежала ко мне, подняв руки. Ее щеки были розовыми, как будто она бегала, пытаясь угнаться за старшими кузенами.

— Ве-ва. Вверх.

— А вот и моя Мармеладка, — я взяла ее на руки, а потом убрала прядь волос с ее лба.

— Либка, — сказала она.

— Рыбка, — я сделала рыбий взгляд и поцеловала ее «рыбьими» губами, из-за чего она захихикала.

— Ещё.

Я делала это снова и снова, пока Энн не объявила, что ужин почти готов, и все не направились к обеденному столу.

Стол был слишком маленьким для такого количества людей. Почти не было места между стульями, но каким-то образом мы все уместили. И вот уже в первый раз за два года, что я ужинала с семьей Иденов, я сидела рядом с Матео.

Когда он накладывал себе салат, то переложил помидоры со своей тарелки на мою.

27. МАТЕО

Чек на моей кухонной стойке раздражал меня. Он притягивал внимание уже, казалось, в миллиардный раз с тех пор, как я оставил его возле кофейника утром. Бледно-голубой, с чёрными напечатанными буквами. Простой. Стандартный. Но за то время, что я на него смотрел, он мог бы стать ярко-жёлтым с трёхмерными буквами и мигающим стробоскопом.

Гриффин дал мне его сегодня, когда я приехал к нему, чтобы закончить ремонт загонов. Когда последняя панель была установлена, он попросил меня зайти в дом. И тогда он вручил мне этот чек.

Моя зарплата.

Это был далеко не первый чек. Он платил мне наравне с другими работниками ранчо. Но сегодняшний чек был первым, который я не хотел брать.

Я даже не стал заполнять форму на прямой депозит от Элоизы.

Работа на ранчо была моей работой. Работой, которая мне всегда нравилась. Не то чтобы я её любил. Просто нравилась. Она, вместе с работой в отеле, оплачивала счета.

Я не тот человек, которому нужно богатство, чтобы чувствовать себя успешным. Я ценю благословения, а не деньги. Моё богатство — это люди, которых я люблю, особенно маленькая девочка, которая сейчас спала дневным сном, и женщина, покорившая моё сердце за считаные недели.

Но деньги всё равно нужны. Когда-нибудь Алли нужно будет поступать в колледж. И я хотел бы свозить Веру куда-нибудь в путешествие. Может, зимой мы улетим в пустыню, подальше от снега.

Этого должно было быть достаточно. Работа на семейном ранчо, жизнь ради улыбок Алли и Веры — этого должно было быть достаточно.

Но этого было мало.

Слова Веры, сказанные на прошлой неделе, продолжали звучать у меня в голове. Каждый раз, когда я смотрел на этот чек, я слышал её голос: «Ты создан, чтобы летать.»

Эта женщина знала меня, возможно, лучше, чем я сам. Она была права. Пришло время двигаться дальше. Но куда?

Обработка сельхозугодий с воздуха? Это всего лишь обработка полей. В нашем районе Монтаны в этом нет большой необходимости: слишком пересечённая местность. Больше лесов, чем полей. Больше скота, чем пшеницы.

Есть возможность летать в сезон лесных пожаров, но это будет означать месяцы вдали от дома. Я не могу так долго быть вдали от Алли и Веры.

Может, я мог бы открыть лётную школу в Куинси. Правда, студентов у меня было бы один-два человека в год.

Или... мы могли бы переехать.

Я любил летать. Без сомнения. И если бы меня ничто не держало, я бы вернулся на Аляску и летал каждый день. Но это не то место, где я хотел бы растить Алли. И я не стал бы перевозить Веру. Не только потому, что она так настойчиво стремилась найти отца, но и потому, что ей была нужна Монтана. Ей нужен был Куинси. Ей нужны были Идены.

А если мы всё же найдём Кормака Галлагера, тогда я и вовсе не был уверен, что нам делать дальше.

Мы не говорили о Кормаке с того дня на Соболиной вершине. Мы больше не ходили в походы. Вера была занята учёбой, экзаменами и работой. Когда она каждый вечер приходила в домик, я меньше всего хотел нагружать её чем-то тяжёлым, поэтому не поднимал тему её отца. Мы не обсуждали и агента ФБР.

Свенсон уехал два дня спустя после разговора с Верой в «Кофе у Иденов». Я попросил Элоизу сообщить мне, когда он выехал из отеля. Пока что я мог не думать о нём. Но не о Кормаке.

Возможно, я избегал говорить с Верой о Кормаке, потому что сам до конца не знал, что об этом думать. Что думать о Кормаке. О её матери.

Нора. Её звали Нора. Насколько я мог вспомнить, я никогда не слышал, чтобы Вера произносила это имя. За два года я не мог припомнить ни одного случая, чтобы она упоминала имена своих сестёр.

И до прошлого месяца она не говорила о Кормаке.

Этот ублюдок пытался задушить мою сестру. Я не был уверен, что когда-нибудь смогу это простить. Он мог убить её — намеренно или нет. Сделал он это, чтобы защитить Веру, или нет, он всё равно чуть не задушил мою сестру.

Как я должен был с этим смириться? Как Лайла? Или Вэнс?

Хруст колёс по гравию вырвал меня из размышлений. Я вышел из кухни к входной двери и открыл её как раз в тот момент, когда грузовик Вэнса остановился рядом с моим.

Он был одет по-рабочему — рубашка с эмблемой Полицейского департамента Куинси, значок и пистолет в кобуре на ремне джинсов. В руках он нёс вазу с розовыми розами. Поднявшись на крыльцо, он сказал: — Привет.

— Красивые цветы.

— Это для Веры. Подумал, что ей будет приятнее, если они будут здесь, а не в лофте.

— Заходи, — я кивнул, приглашая его следовать за мной, и закрыл за ним дверь. — Я как раз о тебе думал.

— Звучит опасно, — он поставил вазу на стол, затем облокотился на стойку, словно она была единственным, что удерживало его на ногах.

— Я, э-э, думал о Кормаке.

— Понятно, — Вэнс кивнул. — Сколько Вера тебе рассказала?

— Достаточно. Не всё, но достаточно.

— Прости, — его плечи опустились. — Нам, наверное, следовало рассказать правду раньше, но...

— Ты тоже его защищаешь, — что такого было в Кормаке Галлагере, что вызывало такую преданность?