Соболиная вершина

На цыпочках я пробралась к входной двери и, закрыв её с тихим щелчком, вышла. Держа ключи в руках, я быстро пересекла крыльцо, стараясь не издать ни звука на скрипящих досках. Когда добралась до последней ступени, прыгнула на землю и босиком побежала к машине.

Утренние робины чирикали, приветствуя рассвет. Холодок пробежал по моему позвоночнику, когда я залезла в машину и завела двигатель. Глаза были прикованы к дому, я молилась, чтобы дверь не распахнулась, пока я отъезжала задним ходом.

Я выдохнула только спустя полмили. Ком в желудке становился всё тяжелее с каждой минутой. Боже, Матео будет в бешенстве. Моё тихое ворчание заполнило салон машины.

Мы не обсуждали агента Свенсона прошлым вечером. Когда я приехала в дом после работы, Алли устроила истерику из-за купания, и я помогла Матео уложить её спать. А когда она заснула, наши рты были заняты совсем не разговорами.

Но я лишь откладывала неизбежное.

Матео нужно будет узнать правду о папе. Только... не сейчас.

Даже Вэнс согласился с тем, что теперь, когда в Куинси работает ФБР, мы должны быть осторожны в том, чем и как делиться. Вчера он зашёл в кафе через пять минут после того, как Матео ушёл. К счастью, был спокойный день, и мы смогли сесть и обсудить визит Свенсона.

У Вэнса была теория, что Свенсон — молодой, самоуверенный агент, который пытается проявить себя. Что может произвести лучшее впечатление на начальство, чем раскрытие старого дела, которое вызовет широкий резонанс в СМИ?

Я уже достаточно мелькала в заголовках, чтобы хватило на всю жизнь. В Куинси я была просто Верой. Я не была той самой девушкой, которая пережила ту ночь.

Свенсону придётся найти новое дело для раскрытия, потому что я отказывалась снова попадать в новости. Он ничего не найдёт в Монтане. Я об этом позабочусь.

Первые лучи солнца прокрались за горизонт гор, пока я выезжала с ранчо. К тому времени, как я добралась до города, небо превратилось в калейдоскоп синих и золотых оттенков. Это было любимое время суток моего отца. Он всегда предпочитал рассвет закату. Говорил, что нет ничего более обнадёживающего, чем свет зари, символизирующий новый день и возможность оставить позади ошибки вчерашнего.

Но никакого «оставить позади» не существовало, особенно для отца. Он навсегда останется связанным со своими грехами. Заключённый в тюрьме старых ужасов.

Возможно, то же самое было и со мной. Может быть, это никогда не пройдет.

Может быть, мы оба этого заслуживали.

Когда шоссе сменилось на Мэйн-стрит, я сбросила скорость почти до полной остановки, медленно подъезжая к отелю «Элоиза». Этот отель величественно возвышался как центральная достопримечательность и самое высокое здание в центре Куинси. Большинство окон было тёмными — гости всё ещё уютно спали в тёплых, мягких кроватях.

Но в нескольких номерах за закрытыми шторами сиял золотистый свет, включая угловой номер на третьем этаже.

Номер агента Свенсона.

Вчера Лайла пошла в отель, чтобы навестить Элоизу. Пока она была там, ей удалось выяснить, какой номер занимает Свенсон.

Ранняя пташка. Часы на приборной панели показывали, что еще нет пяти.

Я объехала отель сзади, к парковке. Машина Свенсона — простой чёрный внедорожник с вашингтонскими номерами — стояла во втором ряду. На лобовом стекле осела роса. Лайла также узнала марку, модель и номер автомобиля у Элоизы.

Хорошо. Он всё ещё был в отеле.

Пока утро шло по плану.

В то время как Матео крепко спал прошлой ночью, я лежала, глядя в тёмный потолок, не в силах отключить мысли. Я слишком много лет жила под облаком паранойи. Паранойи отца. Своей собственной. Мои иррациональные страхи достигли пика примерно в два часа ночи.

Я убедила себя, что Свенсон мог находиться снаружи, следя за домом и ожидая, что я выведу его на отца. Поэтому решила: прежде чем отправляться в горы, нужно удостовериться, что за мной не следят.

Вэнс говорил, что есть небольшой риск того, что Свенсон получил ордер на доступ к моей истории звонков. Что он мог установить слежку за моим местоположением и знать о моих походах. Может быть, даже подслушивающее устройство в машине. Но Вэнс также сказал, что для таких крайних мер у Свенсона вряд ли хватит оснований.

Да, мой отец — беглец. Но у ФБР есть дела поважнее.

Так что, если только Свенсон не следил за мной физически, вероятность того, что он узнает, куда я направляюсь, была невелика.

Облегчение пришло вместе с долгим выдохом, и я снова повернула машину на Мэйн-стрит, оставляя Куинси в зеркале заднего вида. Я поехала по знакомым дорогам через сельскую местность в сторону Соболиной вершины. Припарковавшись там, где оставляла машину последние несколько недель, я достала рюкзак из багажника, закрепила его на плечах и начала подъём.

Земля была покрыта слоем инея. Деревья ещё несколько часов не позволят солнечному свету согреть лесной полог. Мой выдох превращался в белые облака, клубящиеся позади, и хотя было прохладно, мышцы постепенно разогревались. Пот выступил у висков.

Я шла по тропе около мили, прежде чем свернуть в сторону, куда отправилась в прошлую субботу. В тот день, когда, как мне показалось, я увидела отца.

Он здесь? Именно поэтому Свенсон приехал в Монтану? Возможно, кто-то из туристов заметил отца? Может, он спустился в город за чем-то важным, вроде медицинских принадлежностей, и кто-то узнал его рыжие волосы и лицо.

С таким шрамом длиной в пятнадцать сантиметров, тянущимся от глаза до подбородка, затеряться отцу было нелегко.

Он заработал этот шрам, можно сказать, из-за автокатастрофы. Ему было чуть за двадцать, он вышел на пробежку и наткнулся на мальчишку, который играл в баскетбол у себя во дворе. Мяч выкатился на дорогу как раз в тот момент, когда проезжала машина. Отец увидел, как мальчик побежал за мячом, не замечая опасности. И тогда он бросился на помощь, оттолкнул мальчишку и сам принял удар.

Я горжусь этим шрамом. Даже если весь мир считает моего отца злодеем, даже если этот шрам только усиливает это заблуждение, для меня он — герой. Для того мальчика, которого он спас. И для меня.

Сойдя с тропы, идти стало сложнее. Мне приходилось пробираться через камни и ветки, обходить кусты и деревья. Отец научил меня скрывать следы. Когда мы были вместе, я перепрыгивала грязные участки, ходила по опавшим иголкам, а не по земле.

Но сегодня я не думала о том, чтобы скрыть следы. Сегодня для меня важна была скорость, поэтому я выбирала самые простые пути через подлесок.