Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
Я: С большой долей вероятности, в кресло снова сядет Завольский.
Я: Планируй свои общие дела исходя из этой информации.
Вадим: Ни фига себе новости.
Вадим: Что случилось, Монте-Кристо? Помощь нужна?
Я улыбаюсь, представляя, что написал он это сообщение уже примерно на полпути к машине, куда собирался сесть, чтобы рвануть меня спасать.
Я: Это исключительно добровольное и полностью осознанное решение. Пишу это в пустом кабинете
И, подумав немного, добавляю: «Прости, что не была готова услышать правду. Теперь услышала, она меня на хуй убила».
Вадим: Какие теперь планы?
Я благодарна, что он не пишет штампованные слова сожаления и прочую дребедень. Меньше всего мне сейчас хочется углубляться в рефлексию. И так держусь исключительно на «гормональных уколах», которые Шутов вколачивает в меня членом, руками и языком без пропусков каждый день. Дважды в день. А иногда и трижды. Тридцать семь годиков мальчику, божечки.
Я: Собираюсь найти другое место, к которому смогу приложить свои гениальные мозги и выдающиеся таланты.
Я: На всякий случай, Авдеев — к мужу я не пошла и к тебе тоже не пойду. Мне нужно мое личное поле для игры, без страхующих и на общих условиях.
Вадим: Ты меня уже дважды продинамила, Монте-Кристо.
Я: Запомни меня такой!)))
Я: Но если вдруг тебя заинтересует некоторая… скажем так, интересная информация…
Да, я собираюсь слить ему «ТехноФинанс». Вадиму Завольский как кость в горле. Если бы Завольский бодался честно, то я бы поставила на победу Авдеева — рано или поздно. Но «честно» и «Завольский» — это абсурд. Он все равно попытается подложить Вадиму свинью.
Вадим: Для тебя это безопасно?
Он, конечно, сразу понимает, что именно я предлагаю.
Я: Абсолютно. Встретимся, обсудим?
Вадим: Когда?
Я: В среду, во второй половине дня. Созвонимся и решим точнее.
Вадим: А муж не заругается, на свиданки ко мне бегать?))
Вадим: Исключительно деловые, мы держим это в уме.
Вот же матрешка долбаная!
Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться, хоть он и не может этого увидеть.
Я: Так я с ним приду! В преферанс сыграем!))
Вадим: «А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен» [5]
Вадим: А если серьезно — только если это действительно никак тебе не угрожает.
Я: Все ок, Авдеев. До встречи.
Из офиса я выбираюсь только около семи, после звонка Димки, что через пятнадцать минут он заберет меня из офиса ужинать. Переделываю часть дел «с запасом». На всякий пожарный случай, потому что по закону подлости, как только мы с Шутовым сядем в самолет — обязательно начнется аврал. А я, даже несмотря на медовый месяц (о котором никто, кроме нас не в курсе), все равно не смогу выключить телефон на целых четыре дня. Минусы большой
важной должности — никто не платит большие деньги за твой спокойный сон и заслуженный отдых.5
Цитата из фильма «Формула любви»
И меня снова пугает мысль о том, что придется начинать все сначала.
Начинать с самого низа не страшно — я и у Шутова начинала с младшей куда пошлют, и в «ТехноФинанс» попала чуть ли не в самый пыльный отдел. Просто, теперь у меня муж и, строго говоря, наши с ним рабочие графики должны совпадать хотя бы для какого-то адекватного взаимодействия. И, что самое важное — территориального. И хоть я преувеличиваю, думая, что начинать придется все с нуля, но вряд ли сильно ошибаюсь, предполагая, что мой самый реальный вариант сейчас (с учетом моих притязаний и опыта) — это какая-то иностранная компания.
А это значит — разъезды.
Меньше времени вместе.
Больше телефонных разговоров, жарче встречи, но меньше… нас.
Я выталкиваю грустные мысли из головы до понедельника. На сегодня мой рабочий день окончен, впереди — четыре дня отпуска.
На улице снова дождь. Валентин раскрывает зонт над моей головой. Я специально вышла немного раньше, чтобы подышать своей любимой погодой.
В кармане вибрирует телефон. Я мысленно закатываю глаза, когда вижу на экране номер Завольского. Останавливаюсь, набираю в легкие побольше воздуха, прежде чем ответить. Напоминаю себе, что спрашивать его в лоб о делах, которые они крутили с моим отцом — очень неразумно. А потом ловлю себя на мысли, что мне… все равно.
Смотрю на фамилию этой кровожадной твари и впервые абсолютно не чувствую страха.
Ни перед тем, что он может сделать. Ни, тем более, собственного разоблачения. Хотя прекрасно понимаю, что целая живая дочка Гарина — это для него гораздо более существенная угроза, чем Угорич. Но мне абсолютно все равно. Может потому, что у меня в тылу моя бешеная зверюга?
«В смысле может, обезьянка?!» — своим собственным голосом возмущается в моей голове Шутов.
Ну да, никаких «может».
Я точно защищена как Пентагон.
Прикладываю трубку к уху и еще до того, как Завольский подаст голос, замечаю фигуру справа, метрах в пятидесяти. Сутулый, без зонта, стоит под дождем и тупо трусится.
— Юрий Степанович, добрый вечер, — говорю в трубку, а сама приглядываюсь к этому странному «мокрому телу», которое совершено очевидно направляется в мою сторону маленькими шагами.
— Полагаю, вы утрясли все вопросы с юристами, Валерия Дмитриевна, — кашляет в трубку жирный боров.
Ясное дело, что обсуждать трагическую, но «очень кстати подвернувшуюся» гибель Угорича мы не будем ни по телефону, ни вообще. Мы просто две змеи, каждая из которых совершенно справедливо ожидает от другой нападения. Он может «слушать» меня, я могу «слушать» его. Каждый из нас искренне хотел бы видеть другого если не в сырой земле, то совершенно точно — за решеткой. Поэтому, наши разговоры выхолощенные и сорваться на меня как в прошлый раз, он точно больше никогда себе не позволит.
— Вопрос закрыт, Юрий Степанович.
Я продолжаю наблюдать за мокрым телом.
Валентин тоже его заметил, выдвинулся вперед.
Я перехватываю у него ручку зонта, выглядываю через плечо, чтобы убедиться, что все-таки узнала это тело.
— В среду собрание акционеров, — говорит Завольский, — у вас есть два персональных вопроса, как я слышал.
Беззвучно хмыкаю. В общем, чтобы раздобыть эту информацию (вообще не секретную), не нужно даже сильно стараться. Но этот старый мудак никогда бы не стал унижать себя крысиной работой. Значит, кто-то из моего окружения уже вовсю делает это вместо него.