Солнце любви

– Не спортом, но спиртом он увлекался, и пришел помянуть отца. — Петр Романович помолчал и повторил: — Помянуть отца.

– Да, ты говорил. Он знал что-то ужасное.

– Что? — встрепенулся племянник.

– Но ведь за что-то его убили!

– За любопытные ушки, бойкие глазки и длинный язычок. Он мне все рассказал.

– Правда? — ахнула Ольга Ипполитовна.

– Не буквально. Я занимаюсь разгадыванием его иносказаний. Медика интересовало, кто донес отцу про убийство, кто в последний раз навещал его в больнице.

– А кто навещал?

– Дядя.

– И донес больному брату про Павлика? — изумилась Ольга Ипполитовна.

– Я донес.

– Петруша, не переживай, все равно бы Роман узнал.

– Не надо о моих переживаниях. не о них речь. О четверге — дне накануне убийства. Медик гордился своей профессиональной памятью. Слушай! Дословно: «Иду я вечером мимо Патриарших, а на лавочке возле памятника сидят Мастер и Маргарита».

Ольга невольно рассмеялась.

– Вот-вот, и я пошутил насчет симптомов белой горячки. А он действительно видел ее с кем-то.

– Кого? — прошептала тетка.

– Нашу Маргариту. С мастером заплечных дел.

– Петр! — взмолилась она. — Объясни, я ничего не понимаю.

– В четверг Маргарита познакомилась с будущим убийцей. Иван Ильич видел их — в этом и заключалась идея шантажа.

– Шантажа? — переспросила Ольга Ипполитовна недоверчиво. — Подземельный девять лет шантажировал преступника?

– Вряд ли. — протянул Петр Романович, сам удивившись. — Нет, не думаю. По-моему, он, как все мы, поверил в самооговор. ну, и тут же на курорт укатил, и выбросил чужую историю из головы. Но сейчас, подслушав разговор брата с Игорем.

– Как с Игорем? Разве Павлик у Игоря остановился?

– Да. Так вот: подслушав, сопоставил кое-какие детали и сделал правильный вывод.

– Но почему молчал столько лет?

– Соседа засек точно, а женщину с пьяных глаз толком не рассмотрел. И впоследствии в мертвой Маргариту не узнал. Просто в голову не пришло сопоставить. Реально?

– Вполне. Другая одежда, другая прическа, например, внешность меняют. И чудовищное признание Павла устранило всякие сомнения.

– Чудовищное?

– Безумное!

– Он думал, что спасает меня.

– Тебя? Разве ты.

– Он ошибся. Дядя тебе не рассказывал?

– Ничего не рассказывает, никогда, ни про одно неоконченное дело, только постфактум, если я очень пристану. Идиотская адвокатская осторожность. Господи, какая безжалостная трагедия. Я его не понимаю.

– Кого?

– Убийцу. — Тетка вздрогнула, пролив на колени уже остывший кофе и не заметив; племянник заметил, но тут же забыл. — Он на свободе, Петр, имей в виду: маньяк может приняться за тебя.

– Пусть попробует, — Петр пожал могучими плечами. — Я не Подземельный. А с другой стороны, гордиться-то мне нечем: я оба раза опоздал.

– Оба раза? — изумленным эхом откликнулась тетка.

– В пятницу я увидел чайные розы в той комнате.

– В той комнате? — эхо звенело, как вторая партия в дуэте.

– В папиной. Где зеркало за занавеской. и крест. — Вдруг вспомнилось собственное, искаженное ужасом отражение и почему-то распятие рядом на стене. — Я увидел розы и сбежал. и ходил, ходил. На Рождественском бульваре ко мне привязалась «ночная красавица».

– Этих тварей надо уничтожать.

– Как ночной кошмар, — говорил Петр Романович, не слушая, — кошмар из тех времен, из молодости. А когда я подходил к нашему тоннелю, кто-то завернул за угол в переулок. Мужчина.

– Убийца? — в сакраментальной реплике прорвался азарт, который заразил его и отрезвил.

– Наверное, это был брат. Я вошел во двор, в подъезд и услышал голоса: крик и глухое бормотанье. Одновременно!

– Услышал убийство!

– Ты мне веришь, потому что не знаешь всех обстоятельств. Убийца не мог ускользнуть. С одной стороны — мы с Полем и семеро соседей-свидетелей.

– А с другой?

– Запертые изнутри окна и двери, выходящие в Копьевский. Пожарная лестница возле галерейки — запасной выход для преступника, — пояснил Петр Романович в ответ на лихорадочно- вопросительный взгляд. — И слова брата по телефону: «У меня орудие убийства, на нем кровь».

– Где? — прошептала Ольга Ипполитовна.

– «На мертвой голове».

– Где?! — закричала она, словно выучив таинственный текст наизусть.

– «На тротуаре в Копьевском переулке». Как по сценарию, мы воспроизвели сейчас наш с ним дословный диалог.

– Непонятно. Объясни.

– Я слышал другой голос, Павел видел нечто в переулке. А убийца испарился.

– Петр, не пугай меня чрезмерно.

– Прости.

– Да за что!

– Я заподозрил бы твоего сына в каких-то играх, но он все время был у меня на глазах.

– Они с отцом играли в шахматы, Поль внезапно ушел.

– И никто из вас не поинтересовался, куда?

– Уж я-то поинтересовалась, не беспокойся, это отец его безмерно избаловал. «Куда надо!» Каков ответ, а? А Евгений, как дурак, сидит над доской, обдумывает ход! «У парня своя личная жизни, он уже взрослый». Мы даже поссорились. А этот «взрослый», оказывается, на ночь глядя отправился к развратной девке. Я не задеваю твоих чувств?

– Ничуть. Похоть и алчность в боттичеллиевской мадонне сплелись, как клубок змей.

– Однако и тебя она сумела расшевелить, — усмехнулась Ольга Ипполитовна, — ты так образно выражаешься.

– Был момент, — признался Петр Романович. — А потом потрясла аналогия.

– С братом? (Он кивнул.) По роду деятельности — да, но твоя мадонна, глядишь, еще нас всех переживет.

– Не моя, Боже сохрани.

– Как бы сохранить сына, — протянула она жалобно. — Он в горячке, околдован, сам не свой.

– Неужели так серьезно?

Она кивнула.

«Даже завидно, — подумал Петр Романович, даже в юности я не способен был потерять голову, сорваться с места в полночь, помчаться. за книгой!» За той несуществующей в природе книгой, на которую сослалась и Маргарита в свой предсмертный час. Еще во дворе Поль услышал крик (но не другой голос — далеко) и не видел, как кузен его вошел в подъезд, однако «по-родственному» не заложил. «Этот мальчишка (отзыв Вари) вас боготворит». Сомневаюсь. Поль взбежал по лестнице. «Что случилось?»