Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни

— Хозяин, прошу, поверьте. Из-за этой красавицы многие сорвали голоса, так и не сумев победить ее в пении!

— Раз она так хороша, тебе следует петь, пока горло не заболит, пока кровью не начнешь плеваться. Вот тогда это настоящая любовь.

— Горло у меня уже болит, и я пришел просить вас о помощи.

— Так не пойдет. Только что ты говорил мне льстивые речи. Тот, кто действительно хочет добиться любви, не смог бы говорить ни о чем другом!

— Хозяин! — Карлик встряхнул большой головой и жалобно вымолвил: — Покойник и тот перед лицом бога найдет слова, чтобы восхвалить его совершенство и красоту, что уж говорить о слуге. Слуга уже опустил руки в попытках добиться любви, но рядом с хозяином обретает новый прилив смелости. Мой господин дает людям в десять раз больше храбрости, чем бодрящее средство из корня горца. Ну все, мне нужно идти. Если проиграю, то не скажу, что я ваш слуга, а то люди станут смеяться, что вы держите у себя такого болвана. Честь рода Байэр пострадает!

Карлик пошел было прочь, но его последние слова раздосадовали Лунчжу; он вернул слугу и расспросил, что же это за девушка.

Тот, как умел, описал лицо, фигуру и пение девушки. И сам же признал, что его описание словно бы сделано ободранной кистью остатками краски на потрепанном холсте. Песни девушки он сравнивал с деликатесами, производимыми родом Байэр из Циншигана: сладким вином, мушмулой, карасями из ручья Саньянси и собачьим мясом, как будто песни можно съесть. Что и говорить, неспособен был карлик к словесному рисованию.

Лунчжу видел, что карлик одержим, но и в его собственном сердце что-то шевельнулось, словно он тоже вкусил сладкого вина и собачьего мяса. Со смешанным чувством любопытства и недоверия он сказал карлику, что кое-что придумал и пойдет вместе с ним.

Карлик, который хотел развеселить Лунчжу, обрадовался, что тот собрался прогуляться, и с нетерпением стал убеждать господина скорее отправиться за пределы деревни.

Вскоре наследник рода Байэр оказался в горах.

Спрятавшись в зарослях травы, Лунчжу попросил карлика спеть во весь голос песню, которой его учил хозяин. В первый раз они не услышали никакого ответа. Тогда карлик снова громко запел, и из бамбукового леса на соседней горе донеслась ответная песня. Судя по мелодии, пела девушка из рода Хуапа.

Каждый звук этой песни проникал Лунчжу прямо в сердце. Прозвучало всего три строчки, и песня стихла. Одна из строк словно просила продолжения. Лунчжу велел карлику ответить на нее, тоже в три строчки: «Хорошее вино должен пить искусный певец, хорошее мясо должен есть искусный певец, а вот кому должна принадлежать красивая девушка?»

— Красивая девушка выйдет замуж лишь за настоящего мужчину, — затем девушка добавила еще три строчки о том, какого мужчину можно назвать настоящим. В песне она упомянула имя Лунчжу и два других имени, но те принадлежали прекрасным мужчинам из прошлого, лишь Лунчжу жил в настоящее время. Пела она так:

Не Лунчжу, не герой ты из прежних времен, Настоящий — не ты, да и кто ты такой, Чтобы звать меня петь, петь ведь надо уметь.

— Господин, она упомянула ваше имя! Она обругала меня! Сейчас спою ей, что вы мой хозяин и что она достойна выйти замуж лишь за вашего слугу.

Лунчжу произнес:

— Постой, не надо.

— Она несет вздор, надо ей ответить, что она достойна хозяину лишь ноги мыть!

Но, видя, что Лунчжу молчит, карлик не решился спеть ответ девушке. Лунчжу же погрузился сердцем в несколько строк только что прозвучавшей песни. Он не ожидал, что найдется столь смелая девушка. Пусть многие девушки, понося мужчин, бросали «ты не Лунчжу», то было совсем другое дело. Сейчас, говоря о возможном избраннике, девушка назвала имя Лунчжу, явно проявляя гордость и самолюбие. Лунчжу решил дать ей знать, что карлик находится у него в услужении, и посмотреть, что будет.

Карлик, как велел Лунчжу, спел еще четыре строчки:

Допивая остатки вина, как умением пить похваляться? Я не смею назваться дружком господина, наследника рода. Но, разбавив водою вино, тоже можно питьем наслаждаться. Точно так же достоин любви тот, кто служит Лунчжу уже долгие годы.

Ответ девушки оказался еще интереснее. В песне она обозначила собственное положение, заявив, что полюбить слугу Лунчжу может девушка из рода Упо, а вот девушка из рода Хуапа полюбит лишь наследника рода. Сама она из рода Хуапа и готова три года петь с мужчинами рода Байэр, а потом споет с самим Лунчжу.

Карлик сказал:

— Мой господин, она уважает вас, но пренебрегает вашим слугой. Давайте я спою ей, что я, ничтожный, вовсе не ваш слуга, и мы избежим ее насмешек!

Лунчжу улыбнулся:

— Лучше спой: «Девушка с гор, хватит ли у тебя храбрости запеть дуэтом с Лунчжу прямо сейчас?» Ты же хотел дать ей знать, что я здесь, и тем самым посрамить ее.

Карлик не верил своим ушам, он подумал, что Лунчжу шутит. Ему и в голову не приходило, что хозяин может влюбиться в эту сумасбродную девушку, которая задела его своей дерзостью, не зная, что он рядом. Лунчжу не рассердился, хотя карлик полагал, что следовало бы. Если он споет девушке, что Лунчжу здесь, — да, она почувствует себя опозоренной, но ведь этим все и кончится.

Лунчжу, заметив нерешительность карлика, не взялся продолжать песню, но громко крикнул жительнице гор, что песня будет продолжена, предлагая начать первой. Карлик расстроился:

— Господин, когда вы здесь, я не знаю, о чем петь.

— Спой вот что. Раз она такая смелая, то решится ли прийти и взглянуть на Лунчжу, подобного радуге или солнцу?

— А нужно, чтобы она пришла?

— Конечно! Я желаю посмотреть, что это за девушка так пренебрежительно заявляет, будто мужчина рода Байэр недостоин любви женщины рода Хуапа.

Карлик вновь поглядел на Лунчжу и, поняв, что тот не смеется над ним, согласился. Они стали ждать, когда до них донесется женское пение. Вскоре девушка запела:

Не надо воробьев скликать своими песнями, Не надо пеньем беспокоить местных жителей, У слуг Лунчжу попробуй взять уроки пения, Подучишься — придешь опять, но года через три.

Карлик сказал:

— Господин, что на это ответить? Она хочет, чтобы я три года учился пению у слуг Лунчжу и лишь потом пришел снова. Она не верит, что я ваш самый доверенный слуга, да еще и бранит весь род Байэр!

Лунчжу подсказал карлику очень выразительную песню — мол, на той стороне долго не смогут найти на нее ответа. Карлик спел. Тут же послышался ответ — девушка указывала на то, что песня украдена у Лунчжу, как не стыдно! А сам Лунчжу достоин того, чтобы путь его был усыпан цветами. Карлик скривился, не зная, что ответить. Молодой Лунчжу больше не мог терпеть: он осторожно напряг голосовые связки и довольно коряво спел четыре строчки. Низкие звуки его голоса можно было различить только вблизи, в определенном уголке гор — Лунчжу пел почти неслышно, опасаясь, что его песню услышат посторонние:

Благородная девушка песни поет, Мое скромное имя она называет, Я смущен, бесполезный в роду человек: Все мужчины при деле, лишь я одинок.

После недолгого раздумья с той стороны донеслась тихая песня:

Ты назвался наследником рода Байэр, кто ж поверит, У наследника голос звучит серебром, каждый знает. Хоть мизинца Лунчжу ни одна недостойна, конечно, Но есть высшая сила — любовь, и не надо насмешек.