Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни

— А может так случиться, что она вернется?

— Вернется? Хорошая лошадь не ест траву, оставшуюся позади; река Янцзы не течет вспять.

— Готов поспорить, что она сейчас где-нибудь на пристани ниже по течению. Не могла же она улететь на край земли. При желании ее можно найти и вернуть.

— Она треснувший кувшин, кому она теперь нужна?

— Никому не нужна? Может, тебе ее и не жалко, а мне очень жалко. Мне кажется, она хороший человек. Не просто глупая девчонка!

Мои слова лишь наполовину были правдой, однако Дуншэна они задели. Он ответил мне в том же духе, как будто бы всерьез:

— Как ее встречу, обязательно передам, что она тебе нравится. Она прекрасная рукодельница. И мешочек на пояс вышьет красиво, и тыквенных семечек, нащелкав, в него положит. Что ж ты раньше не сказал, ее дядюшка мог бы вас сосватать!

— Не сказал раньше? Я ее и видел-то только раз, в первый день как приехал. А на следующее утро она сбежала! Где мне было ее искать?

— А почему бы тебе сейчас за ней не пойти? Ты знаешь все пристани вниз по течению. Иди и ищи ее, как Сяо Хэ, который преследовал Хань Синя [106] .

106

Речь идет о древнем историческом эпизоде, связанном с ранний периодом династии Хань. Генерал и стратег Хань Синь (231–196 до н. э.) в гневе ушел, когда основатель династии Хань Лю Бан дал ему военное командование, недостойное его талантов. Сяо Хэ, порекомендовавший Хань Синя Лю Бану, преследовал его, умоляя вернуться.

Я приехал к вашему командиру поохотиться, думал только про оленей, лис да зайцев. Мне и в голову не приходило, что в горах можно найти такую красивую зверушку!

Естественно, все это было сказано в шутку. Писарь, чей возраст приближался к пятидесяти, наверняка лучше оценил мое остроумие, чем Дуншэн, которому не исполнилось и пятнадцати. До сих пор писарь молчал, но теперь вмешался:

— В любом деле понимание приходит только со временем. Много воды утечет, пока вы научитесь распознавать здешние деревья и травы. У всех у них разный нрав. У разбитого сердца ядовитые листья, буйволы хорошо понимают, что их есть не надо. Огненная крапива жалит руки. Будьте осторожны, чтобы они не сделали вам больно!

Примерно через час после того как Дуншэн ушел, в штаб явилась тетушка Ян. Ее соломенные сандалии были выпачканы в грязи. Мы с писарем рассматривали только что вылупившихся цыплят — насчитали двадцать пушистых комочков, черных и белых. Одного взгляда на грязные ноги и содержимое корзины матушки Ян было достаточно, чтобы понять: она только что вернулась с рынка.

— Тетушка, ты ходила за покупками к Новому году? Твой Дуншэн ушел по, делам. Он переночует в Хуньянькоу и вернется только завтра. А ты зачем пришла?

— Да так, — сказала матушка Ян, ощупывая пакет со сладостями в своей корзине.

— Твоя коричневая курица [107] уже высидела цыплят?

— Моя коричневая курица уже отправилась в город на обед.

Тетушка Ян поставила корзину на колени и пересчитала свои покупки: один цзинь новогоднего печенья из зимних фиников, цзинь свинины, чтобы принести жертву предкам; пара черных тканевых заготовок для обуви; благовония, свечи, ритуальные жертвенные деньги, а также гирлянда петард. Она показала все это писарю.

107

Порода суньцяо (букв.: очистки бамбуковых побегов) — одна из лучших на юге Китая, окрас оперения напоминает чешуйчатую внешнюю оболочку побега бамбука.

Спросив, для чего, мы узнали, что Дуншэну в этот день исполнилось полных четырнадцать лет. Тетушка Ян заранее посчитала на пальцах и запомнила, что день его рождения выпадет на даты, когда ярмарка будет у лагеря Ялаин. Несколько дней женщина пребывала в нерешительности, потом набралась смелости, взяла из гнезда двадцать четыре белоснежных яйца, которые ее курица должна была высидеть, и осторожно положила в корзину поверх слоя рисовых отрубей. Потом поймала свою коричневую несушку, надела соломенные сандалии и пошла на рынок, чтобы подороже продать ее горожанам. Хотя тетушка Ян приняла решение и уже прошла все пять ли до рынка, она вела себя так, будто явилась только поглазеть да повеселиться, а никаких других дел у нее нет. Для сельчан куры — практически члены семьи. Их особенно любят одинокие старушки: домашние птицы, как незатейливые и простые сны, вносят в жизнь разнообразие.

Поэтому тетушка Ян, добравшись до рынка и толкаясь среди забрызганных грязью людей и лошадей в ожидании покупателя, все еще не могла поверить в то, что делает. Когда кто-то спросил, сколько стоит ее курица, она намеренно назвала цену вдвое выше рыночной и твердо стояла на своем:

— У вас деньги, у меня — товар, вы не покупаете, а я не продаю. — Как будто действительно не собиралась уступать.

Цена была так непомерна, что городские торговцы птицей только погладили курицу по спине и отошли. В ответ матушка Ян, конечно, изобразила презрение к покупателям, которые не могут распознать хороший товар: поджала губы и отвернулась, как бы не обращая на них внимания. Торговцы птицей хорошо знали деревенских женщин — по одной только одежде они могли определить, с кем имеют дело. Им было понятно, что игра только началась, и покупать они не спешили. Поскольку цена была чересчур высока, они решили позлить женщину, предложив в ответ слишком низкую.

— Что же это за сокровище, которое так дорого стоит! — подначивали они.

Тетушка Ян за словом в карман не полезла и отбрила их без церемоний:

— За такие деньги вы только плошку тофу купите! Вот за ним и идите!

Всем своим видом показывая, что предложенная цена оскорбила не только ее, но и почтенную курицу, тетушка Ян погладила ей перья и голову, будто желала успокоить: «Мы никуда не торопимся, еще четверть часа — и пойдем домой. Я и пришла-то сюда просто проветриться, как я могу тебя продать». В сознании своей важности, словно понимая настроение хозяйки, курица закрыла красные глазки и тихо закудахтала, очевидно, соглашаясь. Они обе, казалось, думали: «Ничего, скоро отправимся домой. Вот хорошо-то будет. Все пойдет как раньше».

Когда ей стали предлагать разумные цены, желая помочь, вмешался хороший знакомый: «Накиньте немного, и она продаст. Курица красивая, жирная, вскормлена фасолью и кукурузой, покупайте, не пожалеете!» Едва покупатель отвернулся, он шепнул тетушке Ян: «Если хотите продать, сейчас самое время. Сегодня на рынке полно городских, они дают хорошую цену. Вы даже в городе таких денег не выручите». Благонамеренный совет ей не понравился:

— Хотите продавать — продавайте, а я не собираюсь. Я в деньгах не нуждаюсь.

Кто-то вставил:

— Зачем же пришла, если в деньгах не нуждаешься? Заняться больше нечем? Или не терпится утиные бои посмотреть? Что-то у тебя за плечами ничего нет — может, жернова не хватает?

Тетушка Ян не распознала болтуна в толпе, да и не желала вступать в перепалку. Она только тихо выругалась:

— Ублюдок, твоим бы матери и бабушке жернова на спину повесить! Вот бы все посмеялись!

Со смерти матери Цяосю прошло уже пятнадцать или шестнадцать лет, так что история о жерновах осталась в прошлом, и даже в деревне уже мало кто помнил о случившемся.

…Кто под холодным зимним ветром потащит курицу на рынок, если ему не нужны деньги? Тетушке Ян повезло: горожане как раз покупали подарки на Новый год. Ее затея оказалась на удивление удачной — курица принесла больше денег, чем ее хозяйка могла представить себе в самых смелых мечтах. Продав ее, тетушка Ян обошла все торговые палатки — с бесчисленными курами, утками, овцами, кроликами, котятами и щенками, с орущими, яростно торгующими людьми. Она нашла и, поторговавшись, купила всё, что было у нее в корзине. Даже четыре куска тофу — словно желая посмеяться над собственным упрямством. И со смешанным чувством сожаления, усталости, радости и смутного предчувствия она поспешила домой в деревню.