Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни

— Цяосю, Цяосю! Ты действительно хочешь сбежать? Не делай этого!

— Вы меня звали? Раньше вы не замечали меня, почему же упрекаете сейчас?

Этот воображаемый диалог звучал в моем затуманенном сном сознании с первого дня пребывания здесь. Когда я окончательно проснулся, меня охватила грусть. Сегодня эти слова прозвучали особенно отчетливо и куда насмешливее, чем тогда. Мне невмоготу было оставаться в большой усадьбе.

Я переехал на окраину деревни, в небольшую комнату на верхнем этаже боковой башенки храма Яо-вана, Царя лекарств [87] . Лучшего места невозможно было придумать: храм от деревни отделяло большое поле, он стоял совершенно обособленно. Жажда уединения означала, что я обрел всё — по крайней мере, все, чего мог пожелать в свои восемнадцать лет.

87

Титул мифического бога-покровителя земледелия и медицины Шэнь-нуна.

За свою жизнь я успел побывать во многих необычных местах, пересечь множество мостов, поплавать на разных лодках, и что только не служило мне постелью. Но никогда прежде я не испытывал такого странного чувства эфемерности жизни, как две недели назад, на огромной кровати с резным изголовьем из китайского лавра в усадьбе семьи Мань, когда сквозь сон слышал отдаленное пение горных птиц и бульканье кипящей воды в чайнике на жаровне посреди комнаты. И теперь, когда я растянулся на простой дощатой лежанке в скромной комнатке, пение птиц заполнило пустоту в моем сердце еще более неуловимыми и непостижимыми чувствами.

Внутренний двор храма, когда-то просторный, зарос мелколистным бамбуком. Единственная дорожка, выложенная иссиня-серыми каменными плитами, по которой я прогуливался в одиночестве, вела в глубь зарослей. Там рос бамбук всех видов: черный пальмовый — из него обычно делают трости, белый — он хорош для флейт, был даже «змеиный хвост», из которого получаются отличные удочки. Шелест листьев разных видов бамбука сливался в тихий звон, какой издают осколки разбивающейся яшмы, вызывая ощущение холода, — и этот холод не имел ничего общего с холодом от снега.

Еще более уединенным местом была крыша моего жилища. Башенка стояла на холме и как нельзя лучше подходила для любования окрестностями. Круглые сутки наверху слышался гомон незнакомых мне птиц. Одни пели безмятежно, наслаждаясь жизнью и собственной музыкой, будто прониклись духом у-вэй [88] . Другие суетились, спеша найти пару, полные любовного томления. Горлица с глянцевым опереньем была моей самой желанной гостьей на крыше. Мое переселение сюда было похоже на бегство, однако здесь я оказался ближе к ней. Ее непрерывное воркование, тихое и печальное, напоминало мне о том, чего я так и не смог сделать, хотя и следовало, — перестать думать о Цяосю и ее исчезновении.

88

Созерцательная пассивность, недеяние, отсутствие [целенаправленной] деятельности — термин китайской философии, в особенности даосизма.

Я приехал в эту заснеженную деревню, чтобы принять участие в свадебных торжествах моего друга. После пиршества пожилая хозяйка усадьбы зажгла факел, чтобы проводить меня в отведенную мне комнату. Вслед за ней с постельными принадлежностями в руках шла семнадцатилетняя деревенская девушка Цяосю. Она, не издав ни звука, застелила мне постель. Я задумал сравнить ее брови с бровями невесты, чтобы проверить, правду ли мне рассказывали [89] . Ее заплетенные в косу волосы, крепкие красивые руки и ноги пробуждали во мне, восемнадцатилетнем, необузданные фантазии. А утром за завтраком я услышал, что она, собрав узелок, сбежала с деревенским парнем, который накануне вечером играл на соне. В этом узелке она словно бы унесла часть меня — сердце или, по крайней мере, покой.

89

Считается, что девушка народности мяо выщипывала свои густые черные брови в тонкую дугу только за день до свадьбы. Делалось это для того, чтобы наутро очаровать мужа. Во время церемонии ее лицо оставалось скрытым под красной вуалью, только на следующий день можно было увидеть «новую» женщину, которая вчера была невестой.

Прошло уже полмесяца с тех пор, как она сбежала, а новостей от нее все не было. Стоило мне задуматься, где теперь эта деревенская девушка с блестящими черными волосами, яркими глазами и высокой грудью, как она живет с мужчиной и чем это закончится, как я приходил в смятение. То, что она унесла с собой, было потеряно безвозвратно; но и сама девушка — тепло в ее ясных глазах, ее жизненная сила — все это отдалялось, бледнело под наплывом новых событий продолжающейся жизни, забывалось и грозило исчезнуть совсем, не оставив следа.

Где-то у Западных ворот Дасигуань в Чандэ, в переулке Юцзясян в Чэньчжоу, на бесчисленных маленьких лодках, пришвартованных у причалов вдоль берегов реки Юаньшуй, тысячи молодых проституток обслуживали путешественников и торговцев. Девушки с тонкими изогнутыми бровями грелись на солнце, устроившись на носу или на корме лодки, весь день до захода солнца пели песенку «О ком мечтаю» [90] , пришивали подметки к суконной обуви, вышивали кисеты и кошельки, чтобы этими маленькими подарками завоевать сердца проходивших лодочников. У них были простые лица, но они светились изнутри сиянием юности. Однако, как бы отчаянно ни боролись эти девушки, связанные по рукам и ногам своим положением, они не могли вырваться — рано или поздно их ждал трагический конец. Их любовь переплеталась с ненавистью, а прощать они не умели. Каждый день приходила весть, что еще одна повесилась или утопилась. Они были из таких же семей, как Цяосю, и начинали так же, как она. Вступив в пору взросления, когда пробуждается чувственность, они под действием неодолимой страсти бежали, не задумываясь о последствиях, в нарушение деревенских традиций. Как говорится, «не останавливайся, пока не доберешься до Хуанхэ» [91] . Но большая часть вод из горных источников не доходит даже до озера Дунтинху [92] . Так и девушки — застревали в каком-нибудь городке или на пристани у реки до конца жизни. И не могли ни отправиться дальше, ни вернуться назад.

90

«В январе я мечтаю о таком мужчине, который…/ В феврале я мечтаю о мужчине, который…» и так десять куплетов с последующими повторами и вариациями.

91

Образно в знач.: не отказываться от своих надежд (замыслов, цели) до самой могилы.

92

Озеро в северной части провинции Хунань.

В храме Царя лекарств, где я поселился, проходили деревенские сходы. Здесь же располагались начальная школа для детей из входящих в бао дворов, а также канцелярия штаба народного ополчения миньтуань [93] по охране местного правопорядка. Были новогодние каникулы, ученики и учителя разошлись по домам. Сходы же проводились нечасто и проходили по-разному. Дважды в год, весной и осенью, когда приглашали труппу для ритуального кукольного представления и собирали на это пожертвования, они были шумными и оживленными. Когда же помещики и жители деревни собирались, чтобы обсудить распоряжения уездного правительства, сходы протекали вяло.

93

До 1949 г. помещичьи охранные отряды в Китае, с их помощью велась борьба с крестьянскими восстаниями, взималась арендная плата и т. д.

Поддерживать порядок и спокойствие в деревне было несложно. У ополчения было не много обязанностей, поэтому за исключением командира отряда, моего друга по фамилии Мань, который одновременно был начальником бао, на постоянной службе было только два человека: штабной писарь, который носил очки, любил читать «Кулинарные рецепты Юань Мэя» [94] и писал документы маленькой зеленой авторучкой, и посыльный, простодушный четырнадцатилетний мальчик. И хотя в отряде было больше тридцати стволов разного огнестрельного оружия, оно большей частью хранилось по домам у владельцев, зажиточных сельчан, на всякий случай, потому что обычно в его использовании не было необходимости. Другими словами, в этих местах было тихо. А раз не нужно было предпринимать усилий, чтобы поддерживать порядок, то первозданное спокойствие в деревне на первый взгляд казалось незыблемым.

94

Сочинение, написанное литератором XVIII в., известным под именами Суй Юань и Юань Мэй.

За две недели, что прожил в храме, я почти нигде не побывал. Вместе с командиром отряда раз-другой сходил на рынок купить шкуры тигра и леопарда и выбрать бойцовых петухов, да вместе с сельчанами поохотился с собаками на зайцев: мы кружили между скалами в скользких от весенней распутицы ущельях, пока не сбились в кучу, уставшие и вымокшие. Все остальное время я просто наблюдал, как писарь и посыльный играли в шахматы. Одному далеко за сорок, другому не исполнилось и пятнадцати. Недостаток умения они восполняли концентрацией внимания. Для меня в штабе нашелся неполный комплект литографического издания «Описаний удивительного из кабинета Ляо» [95] . Чтение такой книги как нельзя лучше соответствовало духу этого места.

95

«Ляо чжай чжи и» или «Описание удивительного из кабинета Ляо» — самое известное собрание странных историй в духе танских новелл чуаньци, написанных Пу Сунлином (1640–1715).

Но благодаря тому, что я обнаружил в углу жилого помещения штаба выводок только что вылупившихся цыплят и нашел в изголовье стаявшей там кровати множество пучков неизвестных мне лекарственных трав, мне удалось, несмотря на разницу в возрасте, подружиться с писарем. А потом и посыльный (правда, в силу других обстоятельств) стал мне задушевным другом. После нескольких дней чтения волшебных историй из «Описаний удивительного» мне уже казалось, будто красавицы Цинфэн и Хуанъин [96] в один прекрасный день предстанут предо мной, и я почти слышал их легкие шаги на лестнице. Но это был лишь шорох мышиных лапок, а юные девы так и не заглянули. Тревожные фантазии, в которых страх смешивается с восторгом, обычно нравятся восемнадцатилетним. Но, сойдясь ближе с писарем и посыльным, я понял, что больше не нуждаюсь в старых, потрепанных временем книгах. Ведь можно припасть к другой, по-настоящему великой книге, живой и полной увлекательных сюжетов.

96

Главные героини рассказов Пу Сунлина о необычайном: лиса-оборотень и дух хризантемы, обе в человеческом обличье.