Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни
Шрифт:
Пещеры Логово тигра находились в двадцати ли к востоку от селения Гаоцзянь, а еще через два ли проходила граница девятого охраняемого района в уезде. Род Тянь когда-то был там весьма влиятельным, в свое время в нем был рекомендуемый ко двору студент гуншэн [119] и военный советник, а во времена Китайской Республики — командир батальона. Какое-то время родственники Тянь служили управляющими двух ртутных рудников в Хоуцзыпин. Эти невеликие достижения в деревне имели достаточный вес и дали возможность нескольким детям рода Тянь обучаться в уездной школе. Остальные дети, не питавшие особого интереса к земле и лелеявшие мечту, не работая в поле, собирать урожай, подались в разбойники. Сначала они просто срезали чужой урожай, а с падением общественной морали во времена Китайской Республики и вовсе стали с оружием отбирать у людей имущество. Некоторые из этой непутевой поросли, не сумев ужиться в деревне, перебрались в безлюдные горы Паохуаншань, находившиеся в ведении Гаоцзянь. Больше всего плодородных земель было в деревне, где жила семья Мань: заливные поля и заросли тунга,
119
Гуншэн букв.: «рекомендованный учащийся». Гуншэн получал право на поступление в государственную, или казенную, академию в столице, мог быть выдвинут в кандидаты для сдачи дворцовых экзаменов или же в кандидаты для получения незначительной должности.
В районе Логова тигра были самые бедные земли, находившиеся в ведении Гаоцзянь. Пещеры располагались в верховьях реки, воды там было совсем немного, пойма сплошь покрыта иссиня-серыми камнями да бурьяном. По обоим берегам тянулись гряды темных скал, местами поросших самшитом, местами совсем голых. Пещеры Логово тигра делились на верхнюю и нижнюю. Обе — очень высоко в скалах над речной отмелью, так, что не достать ни до земли, ни до воды. В силу особенностей ландшафта это место считалось неприступным, и попасть туда можно было, лишь забравшись по трещине в скале. В одной пещере воды не было, изнутри ее устилал кварцевый песок; в другой бил родник, который не пересыхал даже зимой и вырывался наружу ниткой водопада. Пещеры могли вместить в себя больше тысячи человек. Местные жители обычно приходили сюда с началом зимы варить селитру и делать порох для самодельных хлопушек и фейерверков. Во времена смут женщины и дети двух ближайших деревень, унося с собой еду и нехитрый скарб, укрывались в этих пещерах, а переждав опасность, возвращались домой. Одна женщина родила в пещере ребенка, этот ребенок вырос и занял хорошую должность, и в память об этом в безводной пещере соорудили храм богини-покровительницы чадородия. Деревенские женщины надели на фигурку богини богато украшенный халат и стали подниматься в пещеру, чтобы молить о рождении ребенка. Там воскуряли благовония, делали подношения — у пещер появилось немало почитателей. Место это, хотя и очень красивое, было безлюдным, заброшенным и даже опасным: иногда из пещер виднелась лишь пелена тумана, укрывшая деревья и скалы, а слышалось лишь журчание воды и крики диковинных птиц. Здесь человек забывал о существовании бренного мира.
Люди Тянь заняли обе пещеры, перегородив все пути, кроме трещины в скале, поросшей лианами и кустарником, но по ней могли забраться разве что белки-летяги да обезьяны.
Изначально бандиты задумали просто отобрать товар и отправить Дуншэна домой, чтобы тот передал их требования и зажиточная семья Мань, испугавшись, уступила им два-три ствола. Но тут Дуншэн столкнулся лицом к лицу с парнем из деревни Мяньчжай, который соблазнил Цяосю бежать к Тянь. Поэтому на переговоры с семьей Мань решили послать другого человека, и, пока он не вернется с оружием, держать Дуншэна в заложниках. И только когда вся банда отправится в провинцию Гуйчжоу, отпустить его. Но кто же мог подумать, что У Юн [120] с Кун Мином [121] просчитаются — и командир отряда обратится к начальнику уезда, а тот приедет в Гаоцзянь для наведения порядка. Вот так, из-за непредвиденных обстоятельств, им не удалось добиться легкой победы, «поймав в кувшине черепаху», и пришлось укрыться в пещерах Логово тигра, чтобы выиграть время, и, измотав противника, склонить к переговорам.
120
У Юн — герой романа «Речные заводи», отличавшийся умом и проницательностью.
121
Кун Мин, досл.: «умный, просвещенный» — еще одно имя Чжугэ Ляна — героя классического романа «Троецарствие», великого китайского стратега, политика, изобретателя и литератора.
Полицейские и местные жители с обеих сторон окружили утесы, чтобы отрезать банде пути отхода. Бандиты в пещере, словно не обращая внимания на осаду, громко и весело били в барабаны и гонги, настраиваясь на длительную борьбу. Они считали, что смогут продержаться долго, а власти и жители Гаоцзянь рано или поздно отступят из-за усталости и голода. Рельеф благоприятствовал бандитам: снизу стрелять неудобно, зато сверху, из пещер, очень удобно и стрелять, и бросать камни; нападающим трудно будет спрятаться в траве и в расщелинах скал. Подобная военная тактика описана еще Гомером, с той только разницей, что здесь даже если бы кто и додумался спрятать воинов в троянского коня, никакой троянский конь не смог бы по трещине забраться внутрь пещер.
Начальник уезда, укрывшись за высоким нагромождением камней, руководил наступлением. После первой сотни выстрелов барабаны и гонги грянули громче. Темнело, ветер в ущелье усиливался, и отряду пришлось прекратить атаки. Людям приказали готовиться к ночлегу: рубить сосны, чтобы соорудить навесы, разводить огонь, готовить
пищу.Наутро созрел новый план: тридцать полицейских забрались на гору со стороны Хунъянькоу и, прижавшись к скале, открыли огонь по пещере. На некоторое время гонги и барабаны стихли, потом у входа в пещеру появились три статуи, облаченные в длинные красные шелковые халаты: чтимые в конфуцианстве государь, отец и наставник, а изнутри снова раздались звуки гонгов и барабанов. В проем пещеры летели пули, однако это не влияло на настроение осаждаемых, они упрямо продолжали насмехаться. В этот день подтвердилось, что у бандитов было современное оружие: из пещеры прозвучало с десяток ответных выстрелов. Командир отряда на слух определил, что стреляли из мелкокалиберной винтовки, маузера и американской пятизарядной магазинной винтовки «спрингфилд».
Командир отряда для угощения начальника уезда зарезал барана, заколол свинью, выставил солонину, дичь и один из лучших сортов китайской водки маотай, а также привез из дома походную кровать и постель из шкур тигра и камышового кота. Несмотря на все его старания, на четвертый день от страсти к охоте у начальника уезда не осталось и следа, а желание расправиться с бандитами, как и предвидели братья Тянь, сменилось усталостью, и начальник уезда вернулся в город — под предлогом проведения уездного собрания по ликвидации бандитизма в сельской местности. А бандиты из пещер все равно никуда не денутся, рано или поздно сдадутся. Начальник уезда собрал жителей селения Гаоцзянь и произнес речь на полтора часа: необходимо контролировать все дороги у подножия горы, обе стороны обрыва и главную дорогу, ведущую в деревню Хунъянькоу; он раздавал указания, пространно цитируя туманные формулировки из трактата Сунь-цзы «Искусство войны»: мол, военная доблесть выше доброты и красоты, а бандиты, сколь ни коварны, будут задержаны и уничтожены! Отговорив, он сел на коня и во главе дрожащих от страха и холода тридцати ополченцев с лошадьми, груженными местными деликатесами, большими кувшинами рисового вина и грибного масла — благодарность селян, — вальяжно покачиваясь, отправился в город.
Командир отряда взял бразды правления в свои руки и в соответствии с трактатом Сунь-цзы и заветами советника У Юна продолжал осаду.
На седьмой день запасы провианта у отрядов самообороны подошли к концу, к тому же приближался Новый год, и народ стал проситься домой. Командир тоже считал, что в такой холод лучше разойтись по домам. Однако от начальника уезда пришел строгий приказ: за десять дней закончить осаду, иначе не быть ему командиром. Этот приказ был как ушат ледяной воды. Командир расстроился и разозлился — теперь он очень жалел, что не последовал совету матери. Вот уж действительно нехватка выдержки в малом может испортить большие планы. Но он поставил себя в безвыходное положение.
Мы со штабным писарем, закинув за спины свернутые одеяла, тоже отправились в Хунъянькоу посмотреть на осаду пещер. Сначала мы наблюдали снизу, со стороны реки, а потом забрались на соседнюю гору полюбоваться видами. Это место было создано для вдохновения художника, но никак не для кровопролития. Однако сложилось так, что в этих двух пещерах было около тридцати полных энергии и жизненных сил парней. И если осада будет продолжаться, то все они умрут от голода. Но пока из пещер днем и ночью доносились звуки барабанов и гонгов и раздавалось улюлюканье. У штабного писаря родилась новая идея: а если подняться на скалу, где находятся пещеры? От ее вершины до входа в верхнюю пещеру не больше ста пятидесяти шагов. В деревне полно каменщиков, так не отправить ли каменщиков на вершину, чтобы они по трещине продолбили вниз тропку, и тогда можно будет атаковать сверху. А не получится атаковать — отправим кого-нибудь на переговоры. Узнаем, кто у них за главного, и попробуем с ним договориться.
Двое каменщиков приступили к работе и обнаружили в трещине выступающие камни и кустарник, цепляясь за которые, можно хоть и с трудом, но пройти. На вершине поставили охранника. Всего за четыре дня проложили тропу, которая не доходила до входа в пещеру каких-то трех чжанов; уже были слышны голоса бандитов. Командир отряда вызвался спуститься в пещеру по веревке, закрепленной на вершине, чтобы начать переговоры. Он предлагал бандитам отдать людей, товар и оружие в обмен на жизнь. Те согласились отдать людей и товар, но не оружие. Ибо даже если все пройдет гладко, после этого никто не сможет гарантировать им безопасность. Особенно боялись зачинщики — братья Тянь и парень из деревни Мяньчжай, соблазнивший Цяосю, которого в пещере называли «управляющий У-гэ». Однако если не отобрать оружие, то мира и спокойствия не добьешься — командиру был хорошо известен нрав местных жителей. Стоит уступить, не выдернуть застрявшую занозу — и это выльется во что-нибудь более серьезное, да и весть об этом разлетится на тридцать ли вокруг.
В переговоры вступили штабной писарь и парень из Мяньчжая, но по-прежнему никто не хотел уступать. Однако писарю удалось узнать, что Цяосю тоже находится в пещере как жена одного из заговорщиков. Но она не откликнулась, когда писарь ее позвал.
Оставалась надежда на мать Дуншэна. Она взяла одежду, пару обуви и лепешки из клейкого риса, обвязалась веревкой и, хватаясь за лианы и кустарник, спустилась до конца проделанной в отвесной скале тропы.
— Дуншэн, Дуншэн, ты здесь?
Было слышно, как кто-то передал:
— Дуншэн, тебя зовут! Твоя мать пришла!
Заложник Дуншэн скоро подполз к выходу из пещеры и, задрав голову, испуганно и в то же время радостно позвал:
— Мам, мам, я живой!
Тетушка Ян, вся в слезах, голосом, прерывающимся от рыданий, запричитала:
— Дуншэн, ты живой! Перепугал меня до смерти! Что ты такого в прошлой жизни натворил, что это с тобой приключилось! Попроси, чтоб тебя отпустили!
Убитая горем, она стала звать Цяосю и братьев Тянь.
— Цяосю, Цяосю, пакостница ты такая! Сделай милость, скажи хоть слово! Братья Тянь, у семьи Ян никогда не было с вами вражды, семья Ян только и молится что о дитя неразумном, сделайте доброе дело, отпустите Дуншэна!