Сотая бусина

– Древо жизни...
– задумчиво протянул Ветран.
– Я читал о нем в старых книгах. Это так называемый центр...

– ... мироздания, - закончил за него Зеня.
– Вы правы. И расположено оно в Аваллоне. Точнее, часть его, находящаяся на нашей прародине именно там можно найти. Если, конечно, сначала найти Аваллон.

– Так что это за древо, если оно не целиком?
– недоуменно заметила я.
– А где остальные его... части?

– Древо жизни, Стася, не привязано к одному месту. Оно - везде. Это, как...
– мученически закатил кот глаза, пытаясь найти понятное сравнение.
– Ну вот, представьте себе - палочка, обычный сучок. Предположим, он - Древо жизни. Он растет вверх и на пути своего роста нанизывает на себя все существующие миры. Как листья дуба можно нанизать на этот сучок. Поэтому и получается, что Древо везде и... нигде. В самом низу у него - корни. Верхушка выходит в высших сферах. А Баюны, как единственно избранные представители всех существующих разумных рас, имеют возможность путешествовать по всему стволу, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз... Вот этот наш дар и наделяет нас особым голосом...

– И именно поэтому ты знаешь ответы на все вопросы? Ты просто мысленно связываешься с этим местом и оно тебе отвечает?
– потрясенно произнесла я.

– Ну да, - не особо охотно буркнул Зигмунд.
– И оттуда тоже... черпаю.

– Так значит, когда ты впадаешь в свой информационный транс, - растопырила я, приставленные к голове руки в стороны и скосила к носу глаза.
– ты с ним в этот момент связываешься?

– Стася!..
– шарахнулся от меня униженный философ.
– Вот почему я тебе до сих пор ничего не рассказывал... Сами все видите, уважаемый...
– развернулся он в поисках моральной поддержки к музейщику но, заметив его, едва скрываемую улыбку, совсем сник.
– ... Да ну вас...обоих.

– Вы меня простите, - тут же попытался реабилитироваться мужчина.
– Я хотел уточнить про корни в верхушку этого дерева.

– Древа жизни...
– недовольно поправил его умник.
– Ну что ж. Попытаюсь объяснить доступно... Видите ли, данный символ является, пожалуй, единственным, связывающим всех инакомыслящих вместе. Например, в религиях: Христианстве и Исламе существует подобный же, называемый Древом познания добра и зла с одной лишь разницей - у первых на нем растут яблоки, а у вторых - персики. Тоже самое наблюдается и в Каббале. Что же касается здешних магов, то и тут есть аналог. Правда, немного странный, называемый не Древом, а двумя Вратами. Или, в переводе с древнейшего языка, западной и восточной верхними Ветвями, существующими в этом мире еще до его открытия алантами. Первые - вход во всеобщий поток, находятся в районе горы Каменное солнце. А вторые - выход оттуда - на дне Охранного озера у горы Молд. Это я сейчас про верхушку, естественно. Что же касается корней, то для верующих они - ад или преисподняя, а для магов...

– ... низшие уровни, - покачала я головой.

– Райская яблоня, с которой Адам, сын божий, вкусил запретный плод - верхушка Древа жизни?
– осторожно уточнил Ветран.

– Оно самое... А вообще, вы знаете, как интересно видоизменяются религиозные основы?
– обвел нас насмешливым взглядом оттаявший умник.
– Вот взять, например, такую глубоко верующую страну, как Бередня. Так там еще со времен нашей общей прародины существует обычай: мужчина, желающий связать свою судьбу с девушкой, просто кидает в нее яблоком...

– В Бередне, значит?
– сухо отметила я и встала с дивана.
– Ну ладно. Не буду вам больше мешать, - и направилась обратно к своим разложенным на столе толмутам. Потом честно попыталась сосредоточиться, начав, по привычке бубнить себе под нос.
– Та-ак... Баланс... Теплая вода - полторы унции(4), теперь масла...

– Ну, с Древом жизни мне теперь, более-менее понятно, Зигмунд. А вот...

– Масла: оливковое - две унции... Ага, это норма. Дальше...

– Притчи? Вы хотите послушать одну из них?..

– О, нет. Только не это. Ладно бы на стуле... Так ведь грохнется с него на больное плечо... Масла... Касторовое - пол унции. Ага. Здесь можно и...

– Да я уже на несколько дней вперед у вас отоспался. Так что...

– Ну-ну, слыхали мы таких оптимистов за семь то лет... Та-ак, а что, если измельченной лаванды убавить, а...

– Жила на одном затерянном в пограничных лесах озере лебедица. Выросла она без родителей, которых пристрелили из своих арбалетов охотники...

– Мать моя, Ибельмания... Начинается... А что, если лавандового эфира...Сколько его там?..

– И так они с этим беркутенком подружились, что не разлучались ни днем ни ночью, а когда прошел год, пролетала на зимовку мимо стая уток и остановились они на ночевку на этом озере. А, увидя такую странную пару, начали убеждать лебедицу: 'Ты что это со своим исконным врагом дружишь? И не боишься, что он тебя растерзает, и перья твои белые по всей водной глади будут на волнах качаться?' 'А почему он должен меня растерзать?', - удивленно ответила им молодая лебедь. 'Да потому что он - хищник', - громко закрякали утки, наставляя ее на путь истинный, - 'Разве ты не знала, что он - страшный беркут?'. 'Не-ет', - ответила лебедица и уже с опаской посмотрела на черную приближающуюся в небе точку...

– Беркутенки, лебеденки, соловьенки... Любитель птичек... Нет, надо собираться с мыслями, - решительно прихлопнула я уши ладонями и углубилась в унции и пропорции... А когда, решила почесать одной из них кончик носа, услышала уже обязательную итоговую мораль:

– ... Потому что надо смотреть в душу другого, а не на то, какого размера у него когти и что едят на обед его родители. Ибо надежнее стен высоких разделяют нас наши вековые предубеждения...

– Хр-р-р...

– Ну, надо же. Прямо сидя уснул... Зеня, - прошептала я, перевесившись через перила вниз.
– Мастер художественного слова. Ну и что нам теперь с ним делать?

– Наверное, уложить по удобнее, - спокойно изрек умник.

– Ага. А вдруг, он опять до утра проспит?

– Ну и что теперь? На моем же диване, не на твоей постели? У нас еще столько неосвещенных вопросов осталось. Так зачем ему по деревне болтаться?

– Знаешь, что, Зигмунд, - возмущенно скривилась я.
– У нас, между прочим, осадное положение. А в доме уже второй день малознакомый мужик обитается. Ты головой то своей ученой хоть иногда думаешь?

– А ты чем думала, когда его без своего просвечивания за порог пустила?
– ответно оскалился на меня кот.

– Я?.. Ну, тогда все как-то, само собой получилось.

– А теперь что - по злому умыслу? Тем более, он еще... недолеченный, - со вздохом закончил умник и, мотнув хвостом, направился к своей законной чашке со сметаной...

– Ну, надо же, какая сострадательность, - провожая кота гневным взглядом, чуть не вывалилась я через перила.
– А, знаешь что. Тогда и карауль его еще и сегодня. А я - в свою избушку. Все равно здесь работать невозможно.

– Стась.

– Что еще?

– На ужин у нас что? То есть у вас? Его ж покормить надо.

– А вместе сметаны... налакаетесь, - грозно насупилась я, решив, однако, долго у себя не задерживаться...

К ужину, не смотря на мои недобрые прогнозы, больной проснулся. Как раз к мясному холоднику(5). Зигмунд, разве что между ног у него восьмерками не ходил, наподобие балаганного артиста. Я же - тихо злилась, удивляясь на это самой себе. И дело здесь было даже не в том, что Ветран упорно скрывал свое боевое прошлое, которое никак не вязалось у меня в голове с тихой музейной жизнью, но и в чем-то другом. Для самой меня еще непонятном. Просто злилась и все, мечтая поскорее от этого человека избавиться. Как будто он, всем своим видом, голосом и глазами, особенно глазами, постоянно принуждает меня вспомнить что-то, одновременно и тягостное и притягательное...