Советская поэзия. Том второй

ГРЯДУЩЕМУ

Помоги же мне не ошибаться: Если сплю — пораньше просыпаться, Если делом занят — не лениться, Если дверь открыта — не ломиться! Помоги не сделанное дело Не принять за счастье без предела. Помоги мне! Дай большое право Не кричать о славе прежде славы. Если в сердце я стиха не выносил, Ты не дай, чтоб на бумаге выписал. Если камня из скалы не выломал — Не хвалился бы, что стены выложил… Помоги не показаться правым, Если был я глупым и лукавым. Дай мне не возжаждать награжденья За ошибки или преступленья. Помоги мне не казаться — Быть! Помоги мне правильно прожить.

‹1962›

* * *

Будь начеку вблизи высот! Запомни, каждый разговор Подхватит эхо наших гор И по долинам разнесет. Коль скажешь добрые слова, Горы седая голова Почтит тебя приветом, — Не забывай об этом. А скажешь что-нибудь во зло — Горы нахмурится чело И древний кратер оживет, — Будь начеку вблизи высот! Будь начеку вблизи высот! И знай: опасна эта высь. Узка тропа, что к ней ведет, — Двум путникам не разойтись. И быстро превратится в прах, Кто злобу на сердце несет… Тропинки узкие в горах, — Будь начеку вблизи высот! Будь начеку вблизи высот! Мы здесь не ведали корон, Здесь каждый сам себя венчал, Не знали войсковых колонн, Зато здесь каждый — генерал. Здесь каждый горд, как вышина, И каждый каждому собрат, Здесь каждый сам себе — страна, Пускай отторгнут и разъят, Один — со всеми он един, Когда непрошеных гостей Манит страна седых вершин И неприступных крепостей, Страна, что он своей зовет… Будь начеку вблизи высот!

‹1962›

* * *

Я написать хочу слова на музыку дождя, Зарифмовать порывы ветра, Найти мелодию легчайших дуновений, Что слышатся в лесах порой осенней, И вслух читать речитатив ручья. Я рисовать хочу, как тополь тонкой кистью Рисует в небе все, что скажут листья, Хочу лепить движение и трепет, Лепить, как ветер встречных женщин лепит, Хочу понять все то, что после стольких дней, и стольких слов, и стольких слез Неясно для меня в душе твоей. В твоей душе, которой я объят, Как этим небом, ветром и дождями, И рощами, что тихо шелестят, И речками, что шепчут меж камнями, И прихотью тропинок, что всегда Меня к тебе ведут как бы случайно, К тебе, чья речь близка мне и чужда, Как речь природы, простотой и тайной.

‹1962›

* * *

Я предчувствую: во мне назревают стихи. Я предчувствую это, как час любви, когда, еще не видны и тихи, уже плывут ее корабли. Я предчувствую это, как в голосе дрожь, как запах цветка, как крик коня, как дверь, в которую не был вхож, но уже распахнутую для меня. Пересыхает моя гортань. Я словно зверь в голубом лесу, внезапно почуявший: где-то лань робкая, рога на весу. И я замираю. И меня уже нет. Я весь — ожидание, трепет, боль… Где моей лани тревожный след? Что меня ждет: тишина или бой? Я разобраться в этом стремлюсь: все ближе оно, вот оно — в груди, оно захватило… И я молюсь: только не выдай, не подведи! Чтоб в кажущейся тишине не обратилась любовь в игру, не показался бы ланью мне суслик, прячущийся в нору, чтоб не пришлось мне, оторопев, выдохнуть искаженным ртом вместо песни — скучный напев и раскаиваться потом.

‹1962›

ВИКТОР ГОНЧАРОВ {93}

(Род. в 1920 г.)

* * *

Мне ворон черный смерти не пророчил. Но ночь была, И я упал в бою. Свинцовых пуль трассирующий росчерк Окончил биографию мою. Сквозь грудь прошли Расплавленные пули. Последний стон зажав тисками скул, Я чувствовал, как веки затянули Открытую солдатскую тоску, И как закат, отброшенный за хаты, Швырнул в глаза кровавые круги, И как с меня угрюмые солдаты Неосторожно сняли сапоги… Но я друзей не оскорбил упреком. Мне все равно. Мне не топтать дорог. А им — вперед. А им в бою жестоком Не обойтись без кирзовых сапог.

‹1944›

* * *

Я скажу, мы не напрасно жили, В пене стружек, в пыли кирпича, Наспех стеганки и бескозырки шили, Из консервных банок пили чай. Кто скрывает, было очень туго, Но мечтами каждый был богат. Мы умели понимать друг друга, С полувзгляда узнавать врага. Свист осколков, волчий вой метели, Амбразур холодные зрачки… Время! Вместе с нами бронзовели Наши комсомольские значки. Да, когда нас встретит новый ветер Поколений выросших, других, — Я скажу, что мы на этом свете Не напрасно били сапоги!

‹1949›

* * *

Дыши огнем, живи огнем, Пусть правды убоится тайна. Случайно мы с тобой умрем, Все остальное — не случайно. Смотри, как, напрягая слух, Над Дикой балкой месяц вызрел. Не говори: «случайный друг», «Случайный день», «Случайный выстрел»… Я вижу, над твоим крыльцом Гнездится час твой черной птицей. Не лги, а то умрешь лжецом! Не убивай — умрешь убийцей! Нет, не случайно, боль тая, Идет ко мне тропой печальной На кладбище любовь моя, Которую я звал случайной.

‹1958›

* * *

Опять пришла пора дождей, Листвы, летящей в воду, Когда спокойней, но острей Мы чувствуем природу. И сожаленья нет во мне, Что лето миновало, Оно расплавилось в огне И чем-то прошлым стало. Во мне осеннею порой Спокойно зреют чувства, И это ближе к грани той, Где властвует искусство. И этот моросящий дождь, И лес в рассвете раннем На полотно легли, как дрожь Пред вечным увяданьем.

‹1973›

* * *

— Эй ты, — мне кричат, — Подорожник! — Но я улыбаюсь в ответ, Я — это усталый художник, Завьюженный жизнью поэт. Я знал, что недолго я буду Земную вдыхать благодать, И мне, как ребенку, повсюду Хотелось скорей побывать. И все я изъездил, что можно, Куда невозможно — летал. И сам вдруг травой придорожной, Сухим подорожником стал. На этих горластых, зеленых Гляжу я с печалью живой. Какою для ран воспаленных Их жизнь обернется травой?

‹1975›

* * *

Вот Перховское озеро, В нем темная вода. На самом дне его дрожит Печальная звезда. Вот-вот Она уже всплывет, Вот-вот Со дна взовьется. Взлетит И с млечной тишиной И вечностью сольется Давно она На темном дне Одна дрожать устала. Взлетит! А люди скажут, что Звезда на дно упала…

‹1975›

ЯАН КРОСС {94}

(Род. в 1920 г.)

С эстонского

* * *

Я — дом пустой: Входи хозяйкой в двери, Я — парусник, А ты — желанный берег. Я — муки жажды, Я — беззвучный крик Потрескавшихся губ, А ты — родник.