Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

365. «Я иногда завидую жестоко…»

Я иногда завидую жестоко: Ведь мне б, тоску скитаний утолив, Дышать, как море, — ровно и глубоко, Непобедимо, как морской прилив. 1940 ^{365}

366. Уроки композиции

Весенний день дымит и кружится, Мелькает и в глазах рябит, От солнечного пива в лужицах Пьянеют даже воробьи. А вечерами крики умерли, И месяц вылез, ярко-рыж, И слышно мне в тиши, как сумерки Стекают гулко с синих крыш. А ночь запахнет дымом, дынями, Вздыхает у мостов вода. И звезды трепетными линями Дрожат у ночи в неводах. Не позднее июля 1941 ^{366}

367. «Потерян ритм. И все кругом горит…»

Потерян ритм. И всё кругом горит, И я бегу, проваливаясь в ямы… Что ни напишешь, что ни говори, А сердце не заставишь биться ямбом. Зарницы на заре начнут стихать, Под ветром тучи низкие заплещут. Но где найдешь дыханье для стиха Такое, чтоб развертывало плечи? И как ты образ там ни образуй, Швыряя медяки аллитераций — Но где дыханье, чтобы как грозу, Чтоб счастье — и не надо притворяться? Пусть для стихов, стишонок и стишат Услужливо уже отлиты строфы — Анапесты мешают мне дышать, А проза — необъятней катастрофы… Так в путь. Рвани со злобой воротник, Но версты не приносят упоенья, А поезд отбивает тактовик, Неровный, как твое сердцебиенье. Не позднее июня 1941 ^{367}

368. Из цикла «Мастера»

В эту ночь даже небо ниже И к земле придавило ели, И я рвусь через ветер постылый, Через лет буреломный навет. Я когда-то повешен в Париже, Я застрелен на двух дуэлях, Я пробил себе сердце навылет, Задохнулся астмой в Москве. Я деревья ломаю с треском: «Погоди, я еще не умер! Рано радоваться, не веришь? Я сквозь время иду напролом!» В эту ночь я зачем-то Крейслер, В эту ночь я снова безумен, В эту ночь я затравленным зверем Раздираю ночной бурелом. Не позднее июня 1941 ^{368}

СЕРГЕЙ СПИРТ

Сергей Аркадьевич Спирт родился в январе 1917 года в Киеве в семье юриста. С детства он увлекался поэзией, писал стихи, переводил украинских и французских поэтов. После окончания семилетки был принят на русское отделение факультета языка и литературы Киевского педагогического института. Окончив институт, работал редактором литературного отдела на киевском радио и заочно учился в аспирантуре.

Стихи С. Спирта печатались в «Киевском альманахе» и журнале «Советская литература» (Киев). Одновременно он выступал в печати как прозаик и критик, собирал материал для книги о М. Ю. Лермонтове.

В июне 1941 года Сергей Спирт ушел на фронт рядовым бойцом и погиб летом 1942 года.

369. Город Комсомольск

Погоди! Я раскошелюсь, Ира, Свистом бурь и грохотом ветров. Не страшись затейливого пира, Мы с тобой пройдем дорогой мира Вдоль крутых амурских берегов. Не страшись! Разбросаны по склонам Толщи бревен, камни на тропе. Я могу назвать их поименно. Как топор гулял неугомонно, Расскажу без вымысла тебе! Тыщи верст в сугробах холодели, Тыщи лет всем были не с руки, Как же их теперь на самом деле Мы прошли в конец и песни пели, Как входили клином в мощь тайги? Как же так от устья до истока Сплав пускали, вырубивши лед; Как летели голубями строки На просторы Дальнего Востока, Как встречали золотой восход? Здесь бы выйти вместе! Стать у дома. Снег идет. И воздух стал иглист. Всё свое, до близости знакомо, — Отдаленный отголосок грома, Шум деревьев и таежный свист. Здесь бы петь, как я не пел доныне, Мне б сейчас охапку новых слов! Вот родился город на равнине, На упругость этих слитных линий Я смотреть до полночи готов. Я стою. Под ветром крепче голос. Ты о чем мечтаешь? Расскажи! Мы пришли сюда — здесь было голо, Мы растили город Комсомола, — В нем уже гуляют малыши! Я стою. Мы рядом. Кривобокий Ветер разгулялся возле стен. Видишь искры звездного потока, Этот вечер синий и глубокий, — Мы по праву властвуем над всем! <1935> ^{369}

370. Пушкин

Языческая красота лесов, Снежинки крупные, как сливы. И бег саней, и шум подков, И вдалеке — рукав залива. И снег, лежащий пеленой, И ветер под кустом, и город, Звучащий каменной струной, Воспетый им, ночные споры, Горящие от пунша губы, Белесый северный рассвет… И Пушкин сбрасывает шубу — И поднимает пистолет. 1935 ^{370}

371. В горах

Кругом снега. Я ими скован. Они назойливы. Крепись! Я начал день не просто словом, А сказочным полетом ввысь. Тропинка шла, в провалы тычась, Сквозь редкий строй березняка. Внизу, по-птичьему курлыча, Текла звенящая река. И это громкое соседство Под легкой дымкой снеговой Мне снилось сызмальства. И в детстве Меня пленяло новизной. Но только оценив громады, Врезавшиеся в небосвод, Я понял страстную отраду Того, кто создал самолет. Он бредил, поднимая плечи, В прозрачной синей густоте Своей тоской нечеловечьей По безъязыкой высоте. И в гуще этих летних марев, Нависших каменных пород Он жил сказаньем об Икаре, Как липкой почкой садовод. Он знал, что только нам сулили И эту мысль, и этот шаг, И первое рожденье были, Легендой ставшее в веках. <1936> ^{371}

372. «Он с нами был. Он вечно будет наш…»

Он с нами был. Он вечно будет наш, Курчавый, страстный и суровый. Накидка. В кулаке зажат лепаж, Вокруг истоптаны сугробы. И мне б — когда, согнув колени, Он сразу выстрелить не смог — Вскричать: «Остановись, мгновенье!» — И самому спустить курок. 1936 ^{372}

373. Творчество

На свете пути не найдете другого, Седой океан уж не так постарел. Колумб! Ты вернешься в Америку снова, Чтоб ветер хлестал паруса каравелл. Ты снова поднимешься — грозным, великим — И шторм укротишь поворотом руля. Ты мир всколыхнешь своим вихревым криком, Настойчивым криком: «Земля!» Мне тоже припало широкое море, Мне тоже судьба моя с детства велит Как белке вертеться по старым просторам Сырой, и округлой, и жадной земли. Мне тоже шататься и глохнуть от жажды, Искать, убеждаться и не находить. Теряться в догадках — и, может быть, дважды Всё той же дорогой, как новой, ходить. <1940> ^{373}

374. Дочери

Мне кажется — я не был дома вечность. Вернусь негаданно, вернусь к утру. Остановлюсь, почтив твою беспечность, Пройду к тебе, глаза твои протру. Губами встречу волосы густые, Услышу крик — что до рожденья мил, И отступлю, увидевши впервые, Как, просыпаясь, ты глядишь на мир. Ты будешь легкой, маленькой и птичьей, Захочешь сразу всё собрать в одно, И я пойму, как я косноязычен, И замолчу — раскрою лишь окно. Смотри сама, здесь не помочь словами. Мы входим в мир, не трогая их зря. Так в детстве узнается тяжесть камня, И недруги, и лучшие друзья. Так вырастают, отдаются делу И вспоминают радость первых дней, Чтоб снова ощутить себе незрелым Над колыбелью собственных детей. <1940> ^{374}

375. Гроза ночью

Смешался с вымыслом грозы Внезапно сыгранный Бетховен. Он постигал ее азы И поднимался с громом вровень. Он ждал, глаза оледенив, Раскатом мощным обесславлен: Он уловить хотел мотив, Но глухотою был подавлен. Он шел в мажор — и застывал, Следя за грозовым волненьем! Я путал подлинники и не знал, Кого назвать изображеньем. <1940> ^{375}