Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

426. «Здесь только призрак мой живет…»

Здесь только призрак мой живет. Как человек, он ест и пьет. А если я сюда приду — Он навсегда уйдет. Мне жаль бессонных вечеров Над столбиками древних строф. Мне жаль, что бедный призрак тот Моих найти не может слов. Он будет мучиться всю ночь, Я не могу ему помочь: Когда я подойду к столу — Ему уйти придется прочь. Не знает он мою печаль И радости поймет едва ль. И то, что я своим зову, Ему, наверное, не жаль. Мое уменье он постиг, Добрался до заветных книг. Но разве он узнает всё, Что я любил, к чему привык? Внизу я под окном стою И вижу комнату мою. Зеленой лампы мягкий свет На потолке я узнаю… 1941 ^{426}

427. «Вдоль проспектов глухо и слепо…»

Вдоль проспектов глухо и слепо, Спотыкаясь, идет тишина. Ветер замер, и ночь окрепла. Над заводом темнеет она. Но сочатся всю ночь над цехами Сотни лампочек — желтых глаз. И лежит в шкафу за резцами Твой проверенный противогаз. 1941? ^{427}

428. «Пространство. Даль. Буланая…»

Пространство. Даль. Буланая. Парнишка на коне. О, Трансвааль, страна моя, Ты вся горишь в огне. О песня, снова в дрожь иди Туда, где на заре Летят карьером лошади В дымящемся каре! На буйный век я выменял Спокойную страну, И ты, Девет, возьми меня С собою на войну! Там грянет залп — и пауза. И поле нараспашь. Я взял с собою маузер, Кларнет и патронташ. Буланая, постранствуй В траве по стремена. Страна моя — пространство, Мой век — все времена! Я сапоги изнашивал. Я рвался наугад. И вот из века нашего Я в бой веду отряд. В свою победу верю я. Ведь нам не первый раз: «Мы красная кавалерия, И про нас…» 1941? ^{428}

ИВАН ФЕДОРОВ

Иван Николаевич Федоров родился 1 января 1913 года в деревне Нежданово Старицкого уезда Тверской губернии. Своей школы в деревне не было, поэтому он окончил четырехклассную школу в соседнем селе Глухове, затем учился в семилетке в селе Лодзино. В 1928 году семья Федоровых переехала в Ленинград. После окончания ФЗУ Федоров получил специальность столяра-краснодеревщика, работал на заводе имени Воскова, затем в мастерских Академии художеств, а вечерами писал стихи.

С 1931 года стихотворения Ивана Федорова печатались в журналах «Резец», «Ленинград», «Литературный современник». С 1940 году он стал заниматься в творческом семинаре молодых литераторов при ленинградском Доме писателя.

В мае 1941 года Федоров был призван в армию. Войну он встретил на Карельском перешейке.

Солдат Иван Федоров был убит при форсировании Невы 5 сентября 1942 года.

429. Певцу калгана

Прославленный калганный пьешь настой, — До капли пей, не оставляй в посуде, О женщине, доступной и простой. Грусти, печален — кто тебя осудит? Но умолчи, назвавшийся поэтом, Про грусть свою. Кому она нужна? Есть нищета, есть горе в мире этом, Есть в мире этом голод, есть война. Когда плывут по мутным водам Соммы, По бурным водам Марны мертвецы, — Кому поможешь проповедью сонной О благостыне стансов и терцин? Когда навис над Лувром дым Помпеи, Когда мортиры рушат Роттердам, Поэты содрогаются, — пигмеи Пророчат вечность собственным трудам. 1936 ^{429}

430. «Любовь и дружбу славил Руставели…»

Любовь и дружбу славил Руставели, Вино кувшином вычерпал Хайям, — Что делать нам? Идти к тригорской ели По необъятным родины полям. И, освещая Пушкиным проказы Дорожные, опять среди степей Красавице калмычке черноглазой Слагать стихи на память о себе? Нет, милый, нет! Отличен век от века; Хотя поэтов множится число, Хотя изменчив разум человека, — Всегда одно поэта ремесло: Быть верным сыном своего народа, Всем дорожить, что родиной дано, И жизнь наполнить, как велит природа, Любовью, дружбой — крепкой, как вино, И ненавистью, день и ночь готовой К оружию… Быть вестником побед. Народ рождает золотое слово, А высказать его рожден поэт. 1937? ^{430}

431. «Милой называл, — не улыбнулась…»

Милой называл, — не улыбнулась; Как люблю рассказывал, — грустила; Целовал бы молча, — отвернулась; Уходить собрался, — не пустила… Положила руку На мое плечо — Лучше бы ни звука Не сказать еще… Долго ли стояли на поляне? Выпала вечерняя роса. Кто любил когда-нибудь — оглянет Родины дремучие леса И увидит эту, Близко ли, далече, Сломанную ветку В знак прощальной встречи. <1939> ^{431}

432. Санкт-Петербург

Во льдах, с погодой не в ладу, Вели суровые поморы Поток плотов на поводу, — О берег бились волны спора: — Вконец погубит, лиходей! — Подохнем, братцы, без причастья — Смышленых, видишь ты, людей Шлет к супостатам обучаться Владеть мечом и долотом Да городить дома в туманах… — Вишь, срезал бороду, потом Нательный крест сорвет с гайтана… Недолог спор, недолги сборы, Пока палаты небогаты, Открыть кабак, закрыть соборы, Копить казну, рубить фрегаты… Страна посевов и лесов Роптала глухо. Но Петру Уже виднелся порт Азов, — И он, как парус на ветру, Упрям в работе плодотворной. Он на лесах, весь на виду. Ропщи, страна, но будь покорна Его стремлению! Пойдут Людей дубовых караваны По зыбям северных морей, Пробьются к южному лиману — И, где ни кинут якорей, Купцам, вельможам нерадивым Понять помогут вымпела, Что воля росса породила И что Россия создала. Страна дубов, убогих срубов (На поле копны урожая) Роптала явственней, сквозь зубы, Едва не бунтом угрожая: «Опять указ для голытьбы: “Валить дубы под самый корень”. А ноне время молотьбы! Не быть добру!» Кто правый в споре? Не быть добру — еще не видят Добра лесные жители. Но вот плоты, на стрежень выйдя, Опять Петра увидели. Широкое его лицо Сияло бритыми щеками. Он выше вздыбленных лесов И тверд, как тот накладный камень. Он говорил: «Друзья, радейте!» А через ямы, через кочки Уже дворовые гвардейцы Несли ковши, катили бочки И жгли бенгальские костры — Во славу флота жгли на мачтах… Среди бород, среди расстриг И на плотах хмельная качка. Но он один, как исполин, Стоял, и хмель его не трогал, Мечтою трезвою палим О славе русского народа. <1940> ^{432}

433. Памятник восстанию

Султан гвардейца на ветру, Покрыта инеем кокарда. Стрелки, оледенев, замрут Перед конем кавалергарда. Декабрь на площади. С ветвей Соседних кленов опадали Комочки пуха. Воробей И ворон битвы не дождались. Того не выждал и народ, В кабак забившийся от стужи, Кликуша выла у ворот, Слезились будочники тут же От умиления… Царем В морозный этот полдень станет Жандарм. Ликуй, кто одарен Тулупом, чином и крестами! В тумане площадь. На стене Незавершенного собора Дремал архангел, посинев. И он увидел штурм нескоро. А выше на лесах стоял Строитель сгорбленный. (Веками Строитель так стоял, тая За пазухой тяжелый камень.) Еще невнятен и ему Был гул на площади Сенатской, Но ужас голода, чуму, Сиротство нищенской, кабацкой Родни, злорадство богатеев Тогда строитель угадал; Гвардейцев смелую затею Благословил он — и когда На белом холеном коне Кавалергард на площадь вынес Державу и, осатанев, Огнем велел восставших выместь, Худую спину распрямив, Перекрестив свою сермягу, Сказав: «Царь-батюшка, прими Мою холопскую присягу!» — Метнул строитель с высоты Лесов согретый кровью камень: Руки движением простым Стал гнев, накопленный веками. <1940> ^{433}

434. Памятник поэту

Где царь вознесся на коне И замер в сумраке зловещем, Поэт завидовал волне, Что ей простор морской обещан. И в самой зависти, шумливей Волны, он тосковал о мщенье. С плаща стекал осенний ливень, И капли плыли по теченью. А он куда направит бег Судьбы своей? Где кинет сходни? Иссякнет ливень, хлынет снег — Тоска и злоба безысходны. Пока дворцовые огни Блистают, словно эполеты, Пока подобьем западни Россия кажется поэту. Нева черным-черна у ног, Ночные воды непроглядны. На что надеяться он мог? Чего желать? Ночь… Плеск невнятный… Где конь на каменной волне С разлету брызнул медной пеной, Всё отзывается во мне Негодованье лиры пленной! <1940> ^{434}

435. Память о детстве

1

Едва припомню барский сад, Опять привидится раскосый, Хмельной, широкогрудый, босый Садовник — отставной солдат. Таким привидится он мне И в сотый раз, едва припомню Осенний сад, пролом в плетне, Коловший до крови шиповник. Была пуглива ветвь ветлы, Был клен багрян наполовину, А он лишайные стволы Обмазывал раствором глины. И не терпелось тем сильней Вломиться в сад, назло солдату, Чем больше красного арката Роняли воробьи с ветвей.