Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

2

А в тайге, где мгла лежала, Из колдобин и ключей Брал певучее начало Голубой, как день, ручей. Над ручьем пихтач и сосны. Размывая темный лог, Он несет золотоносный Ослепительный песок. И затерянной тропою Мимо сосен вековых, Лоси ходят к водопою На копытах золотых. Хохотушки-зимородки Вместе с перьями цветными Носят в клювах самородки, Украшая гнезда ими. Из таких ручьев в Сибири Воду черпают руками, Раздувая ноздри шире, Пьют короткими глотками. Потому ребята крепки, Коренасты, конопаты, Золотые кудри кепкой Не закроешь — маловата… Меж крутыми берегами Третья плещется река. О горючий черный камень Трет упругие бока. В речке теплая водица Гальку гонит волоком. Если в речку заглядится — Тучей станет облако. И над черной речкой тотчас Заворочается гром, Вспыхнет огненная роспись Под невидимым пером. Там шахтеры в час заката Ждут возлюбленных своих У гремучих перекатов, В тальниках береговых. Парней метит черный уголь Синей меткой вдоль плечей, Чтоб их помнили подруги Да любили горячей. Шумно гонит воды Яя… Дикий камень, тальники… И журчат, в нее впадая, Три таежные реки. <1939> ^{441}

442. Весна в Алма-Ате

В Сибири говорят: весна не за горами. И это значит — близится весна. Под влажными апрельскими ветрами Звенит обледенелая сосна. А мне-то что сказать? Прекрасен выход в горы. С проспекта Ленина до них подать рукой. Весна из гор ворвется в этот город В камнях ревущей, бурною рекой. ^{442}

443. «Заволокло туманом горы…»

Заволокло туманом горы, И низко хлопья туч висят. Лебяжий пух покроет скоро Осенний сад. Листы на дубе заржавели, И облетел озябший клен. А я в тебя, как и в апреле, Еще влюблен. Я помню каждое движенье, Походку, голос нежный твой. В саду осеннем пахнет тленьем, Сухой травой. Уже варенья наварила Соседка на зиму давно. Уже в бочаре забродило Мое вино. На теплом ватном одеяле, Заждавшись дочь, уснула мать. А мы еще не всё сказали. И что сказать?.. Вот ты мелькнешь и скроешься за домом. Уснешь и будешь видеть сон: Тропинку в садике знакомом, Озябший клен. Меня иль, может быть, другого — Ведь разные бывают сны. Так знай, я не сказал ни слова Лишь до весны… Заволокло туманом горы, И низко хлопья туч висят. Лебяжий пух покроет скоро Осенний сад. 1940 ^{443}

444. «Мне тебя прельстить сегодня нечем…»

Мне тебя прельстить сегодня нечем — Песня задушевная не в счет. Над степным, над горным Семиречьем Разыгрался ветер, снег идет. Сад покрыт серебряной попоной. На привалах облака висят. Но, завидев ясность небосклона, Петухи цветные голосят. Значит, будет славная погода И узор на стеклах расписной. В декабре сорокового года Снова пахнет в воздухе весной. С полдня начинаются капели, Ноздреватым делается снег. Если б соловьи еще запели Над страной семи студеных рек! 1940. Алма-Ата ^{444}

445. Лист

Такой воздушный, ломкий, яркий На ветке удержался лист. Он помнит ветра пересвист, Пушистый снег, мороз январский. Взлететь готовый к небесам, Чтобы не видеть смерть растений, Он не упал на землю сам — Один встречает день весенний. Набухли почки, и смола К нему, вскипая, потекла, И дрогнул лист, весну приемля. Другая жизнь кипит у крон, И, уступая место, он, Как мотылек, спорхнул на землю. 1941 ^{445}

446. Светлана

Я друзей обманывать не стану, Сердце не грубеет на войне: Часто дочь трехлетняя Светлана Мысленно является ко мне. Теплая и нежная ручонка Норовит схватиться за рукав. Что скажу я в этот миг, ребенка На коленях нежно приласкав? Что не скоро я вернусь обратно, А возможно, вовсе не вернусь… Так закон диктует в деле ратном: «Умирая, все-таки не трусь!» Может быть, в журнале иль газете, Что хранили быль наших времен, Дочь моя, читая строки эти, Гордо скажет: «Храбро умер он!» А еще приятней с нею вместе Этот стих короткий дочитав, Говорить о долге, славе, чести, Чувствуя, что был тогда ты прав. Я друзей обманывать не стану, Сердце не грубеет на войне: Часто дочь трехлетняя Светлана Мысленно является ко мне. 1943? ^{446}

447. Кукушка

Над головою пуля просвистела; Шальная иль прицельная она? Но, как струна натянутая, пела Пронизанная ею тишина. Меня сегодня пуля миновала, Сердцебиенье успокоив мне, И тот же час в лесу закуковала Веселая кукушка на сосне. Хорошая народная примета: Нам жить сто лет, напополам деля Всю ярость бурь и солнечного света, Чем так богата русская земля. 15 апреля 1943. Северный Донец ^{447}

448. «Все распри сводятся на нет…»

Все распри сводятся на нет Артиллерийской перестрелкой. Сияет ярче дружбы свет, И места нет корысти мелкой. Мы в дни войны сошлись втроем — Равно бедны, равно богаты, — Грустим, смеемся и поем Под потолком крестьянской хаты. А завтра в бой! Быть может, смерть Свершит над кем-нибудь расправу. Он упадет на землю в травы, Но жаворонок будет петь, Цвести ромашки, незабудки И многодумный лес шуметь… С судьбой теперь плохие шутки: Здесь очень просто умереть. И если первым буду я Судьбой отвергнут от событий, То вы, товарищи-друзья, Меня в час встречи вспомяните. А коль возьму над жизнью власть, Ток животворных сил почуя, Всю поэтическую страсть В четыре строчки заключу я. 1 мая 1943. с. Первомайское ^{448}

449. После боя

Хорошо, товарищ, после боя, Выдыхая дым пороховой, Посмотреть на небо голубое — Облака плывут над головой. И в затихшем орудийном гулу, Что в ушах моих еще звенит, Вся страна в почетном карауле Над убитым воином стоит. 10 мая 1943. с. Первомайское ^{449}

ЛЕОНИД ШЕРШЕР

Леонид Рафаилович Шершер родился в 1916 году в Одессе в семье служащего. С детства писал стихи, некоторые из них читал по радио и печатал в «Пионерской правде». В 1935 году поступил на филологический факультет московского Института истории, философии и литературы (ИФЛИ). Участвовал в выпуске факультетской стенной газеты «Комсомолия». В 1940 году окончил институт и был призван в армию. Служил в артиллерийском полку, затем в театре Красной Армии. С начала Великой Отечественной войны Л. Шершер добивается перевода в военную газету. В августе 1941 года он становится военным корреспондентом газеты авиации дальнего действия «За правое дело».

Л. Шершер продолжал писать стихи, очерки, рассказы, печатался в «Известиях», «Комсомольской правде», «Новом мире».

Работая в газете, он неоднократно участвовал в боевых вылетах в качестве стрелка-радиста. Погиб 30 августа 1942 года во время боевого вылета.

450. «Видишь, брызги на окне…»

Видишь, брызги на окне, — Это очи светятся. Гулко бродят в тишине Звездные Медведицы. Я не знаю, сколько их В этой звездной бездне. Лишь мечтаю про твои Теплые созвездия. И возможно, как-нибудь Синелунным вечером Я по ним узнаю путь, Чтоб дойти до встречи нам. 7 октября 1935. Москва ^{450}