Спасите, мафия!
Шрифт:
— Я тут застряла с Хибари-саном, сама оплачу наш проезд!
— Ладно! — ответила Маня и нырнула в салон.
Народ облегченно вздохнул и продолжил, пихаясь и ругаясь, брать штурмом дремучий гроб на колесиках, а я, выудив из кошелька нужную сумму и припрятав его в сумку, вскоре всё же добралась до дверей и оплатила два билета. Нас запустили в салон, и мы пробились примерно в его середину — дальше народу было так много, что мы не стали устраивать давку и вминаться, чтобы пробиться к своим товарищам. Я вцепилась в поручень одноместного сидения и буквально была вмята в это самое сидение прошедшей мимо старушкой с необъятных размеров кашолкой. Хибари-сан, поморщившись в очередной раз за день (у него это сегодня любимое мимическое действие или он зарядку для лица делает?), встал за моей спиной
— Не против?
Это он о том, что он меня закрыл, или что он за тот же поручень держится? А с чего я против должна быть?
— Нет, естественно, — озадаченно ответила я. — А почему я должна протестовать?
— Я заметил, что ты стараешься избегать физических контактов, если это возможно, — неохотно поведал Хибари-сан. Ох уж эти разведчики! Всё-то они видят, всё-то они знают! Я рассмеялась и, глянув через плечо на хмурого Штирлица, заявила:
— Тебе бы «Семнадцать мгновений весны» посмотреть: там разведчик почти такой же хмурый, как и ты! — но, поймав его возмущенный взгляд, я всё же пояснила: — Не волнуйся, мне неприятно, когда посторонние до меня дотрагиваются, или когда это переходит границы, как утром с Мукуро. Ты же мой друг, так что это не проблема.
— Ясно, — коротко ответил Хибари-сан и уставился в окно, явно о чем-то серьезно задумавшись. У него меж бровей аж складка, на Аргунское ущелье похожая, залегла — так он во время этого мыслительного процесса хмурился.
Наконец, все страждущие вмялись в недра отнюдь не безразмерного заржавелого саркофага, водитель пробился к своему законному месту, и автобус тронулся, лязгнув дверьми и утробно рыкнув. Трясло нас, как пассажиров «Титаника» во время столкновения с айсбергом, а на каждой крупной кочке все пассажиры дружно подскакивали, потому как амортизации сей дивный транспорт то ли отродясь не ведал, то ли лишился ее в процессе неравной битвы с российскими дорогами. Впрочем, это не мешало водиле лихачить и мчать на бешеной скорости, а я лишь надеялась, что свитер с моих плеч не улетит на пол, а поездка, благодаря этой скоростухе гонки «Формулы-1», скоро закончится. Постепенно салон пустел и вскоре Хибари-сан смог от меня отодвинуться, но почему-то вместо облегчения я, любившая свободное личное пространство и всё же не очень любившая физический контакт, почувствовала, что мне чего-то не хватает, но одернула себя и подумала, что так нельзя — это уже аномалия какая-то. Ну подумаешь, он проявил заботу обо мне! Ну подумаешь, позволил к нему на «ты» обращаться! Что мне теперь в него, влюбляться что ли? Влюбляться… Почему-то сердце болезненно сжалось от этой мысли, и я, поморщившись, изо всех сил вцепилась в поручень и подумала: «Только не это. Только не так. Я что, и правда влюбляюсь в анимешного персонажа, ставшего реальностью по прихоти полоумного шинигами, который у меня его скоро заберет?!» И почему-то от последней мысли мне стало больно до рези в глазах. Я зажмурилась, опустив голову, и закусила губу, думая о том, что так нельзя и надо взять себя в руки, но у меня над ухом вдруг раздался знакомый низкий голос, и я, вздрогнув и почувствовав горячее дыхание на своей щеке, распахнула глаза.
— Не кусай губы. Не хочу снова тебя зашивать.
Блин… Ну почему он вдруг стал ко мне так добр?! Хотя совсем не «вдруг» — он ведь давно уже, с того самого дня, как мы ехали вместе на Торнадо, проявлял обо мне заботу, очень своеобразную и незаметную окружающим, но я-то ее видела… Не желая, чтобы кто-то слышал мои слова, я приподнялась на мысках и прошептала комитетчику в ухо:
— Хибари-сан, скажи честно, почему ты подошел ко мне утром?
На его лице отразилась растерянность, затем она сменилась на раздражение, но я не отвела взгляд, потому что мне вдруг стало очень важно узнать ответ, и Хибари-сан, поняв, что вопрос не будет снят, явно с неохотой, едва слышно пробормотал:
— Не хотел отпускать тебя с ними. Думал сказать, что хочу поехать за кормом Хибёрду. Я видел, что иллюзионист что-то затевает, он
всегда, планируя очередную интригу, практически неотрывно следит за жертвой взглядом, как только она оказывается рядом, а последнюю неделю он постоянно на тебя смотрел с ехидством. Мы с тобой редко пересекаемся, с ним еще реже, но я это видел, потому что жду от него подвоха постоянно. Как видишь, я оказался прав.— Спасибо, — пробормотала я и встала ровно, а Хибари-сан, вновь склонившись, прошептал мне на ухо:
— Не хочу, чтобы он тебя предал, понимаешь?
— Понимаю, — кивнула я. — Потому и «спасибо», что волнуешься за меня.
Комитетчик не ответил, а я, печально глядя на проносившиеся за окном поля, подумала, что мне ни в коем случае нельзя в него влюбляться, потому что я для него никогда не стану кем-то большим, а через четыре месяца его вообще заберут из этого мира, а может, и раньше. И это меня пугало…
Оставшуюся дорогу я молча разглядывала ничем не примечательный пейзаж, мелькавший за грязным окном ПАЗика, и когда мы, наконец, всей гурьбой выпали на свежий воздух нашей родной сельской остановки, я, вскинув руки к небу, возопила:
— Слава тебе, валенок! Мы наконец-то добрались!
— Пока не добрались, — фыркнула Маня, приобняв меня за плечи левой рукой и начав буксировать к дому тети Клавы. — Но скоро доберемся. Давай до фермы наперегонки?
— Ага, разбежалась, — фыркнула я. — Ты всегда в простых скачках побеждаешь, так что смысла в этом никакого. Я ж тебе не предлагаю в конкуре соревноваться?
— И правильно делаешь, а то я бы тебя на небо за звездочкой послала, — хихикнула Маня.
— А вот Принц не против посоревноваться в конкуре, — протянул Бэл, подруливая ко мне слева. — Как насчет ставки: если выиграет Принц, мы продолжим занятия по генетике.
— С чего бы? — вскинула бровь я, с подозрением косясь на этого интригана. — Зачем Вам вообще меня учить?
— Потому что большинство из нас получили задания в процессе общения именно с тобой, — разоткровенничался Бэл. — А мне очень важно как можно скорее тоже его получить.
— Так общение и учеба — вещи разные, — фыркнула я.
— Что поделать, если Принцу просто не о чем общаться с пацифисткой? — усмехнулся наш гениальный сельский хам. — Ты ведь наверняка считаешь меня маньяком…
— Вы не маньяк, — перебила я Бэла, подумав, что маньяком я его называла, конечно, но исключительно в шутку. — И не приписывайте мне мыслей, которых у меня отродясь не было. Вы на маньяка не тянете по классификации. А шутка — она и в Гималаях шутка. Кого и как я только не обзываю, но это не значит, что я их таковыми считаю.
— Тогда почему же Принцесса так боится Принца? — рассмеялся Бельфегор.
— Скорее, разумно опасается, — фыркнула я. — Потому что Вы меня запросто можете пырнуть ножичком, если разозлитесь. То, что Вы холерик, никто не отменял, и то, что Вы с легкостью причиняете людям боль, тоже. Но это не значит, что я Вас боюсь или считаю маньяком. Они без убийств жить не могут, а Вы можете. И это лишь один из пунктов в длинном трактате, который можно написать на данную тематику.
— Ну, хорошо, — смилостивился Бельфегор. Вот спасибо, Ваше Вашество, облагодетельствовали! — Тогда как насчет просто поединка в конкуре и последующего разговора вне зависимости от результата?
— Неохота, — поморщилась я. — У меня и так дел по горло…
— Ты всё равно будешь тренироваться, — перебил меня Принц.
— А если проиграете? — прищурилась я.
— Принцесса боится мести Принца? — усмехнулся этот провокатор.
— Нет, Принцесса не хочет задевать гордость Принца, но и поддаваться не собирается, — честно ответила я.
— Ши-ши-ши, этот настрой — то, что нужно! — я совсем не понимаю его логику, ну вот ни капли! Может, она у него такая же, как и его мораль — извращенная? Ну, или в таком же глубоком запое, как моя собственная, что уж там…
— Ладно, — хмыкнула я. — Если Вам так уж жаждется со мной посоревноваться, я не против. Вы сильный противник.
— Хорошо, что Принцесса это понимает, — протянул Бэл и, закинув руки за голову, потопал вперед.
— Во дает, — ухмыльнулась Маня и, понизив голос до едва слышного шепота, добавила: — Я его реально уважаю всё больше, хоть он и полный псих.