Стигма

– Стелла, – пробормотал он с полуулыбкой, и родинки шевельнулись на его лице.

Мне показалось, ему действительно нравилось наблюдать, как она старается добиться его расположения, чуть ли не приседая перед ним в реверансе. Настойчивость, с какой Стелла демонстрировала ему свою дружбу с Руби, видимо, тешила его самолюбие, и плавные жесты Оуэна сделались еще вальяжнее.

– Рада тебя видеть. Давно к нам не заходил.

– Я был очень занят.

Все с той же легкой улыбкой Оуэн пожал плечами и сосредоточил взгляд на длинном стакане, в который я наливала сверкающий желтоватый джин. Он лениво поигрывал ключом от машины, создавая впечатление человека, который, несмотря на внешнюю сдержанность, все-таки был не прочь поболтать.

– Я слышала, у тебя началась стажировка. Даже не представляю, как ты успеваешь еще и учиться.

– Ну да, не каждому такое под силу. Приходится учиться по ночам и в выходные, потому что всю неделю я торчу в офисе, где меня заставляют пахать не разгибаясь. Но только так можно получить опыт и развить полезные навыки. Мой отец любит повторять: «Если не можешь стать великим, измени свой путь».

– И тебя, наверное, уже многому научили в офисе?

– Только наивные думают, что на стажировке их чему-то «научат». – Оуэн оскалился и показал полумесяц белых зубов. – И что там всегда найдется кто-то достаточно любезный, чтобы встречать тебя утром на пороге, брать за руку и тратить на тебя свое драгоценное время… Правда в том, что надо учиться самостоятельно, не отставать от общего темпа и превосходить ожидания, чтобы ты мог продемонстрировать свои навыки раньше, чем это сделает кто-то другой. – Он следил глазами за моими движениями, пока я готовила коктейль, и, конечно, ловил на себе восхищенный взгляд Стеллы. – Чтобы совмещать учебу и работу, нужны решительность, сила воли и самоотдача. Только вот Руби, кажется, этого не понимает. – Взгляд Оуэна потускнел, он провел рукой по волосам, выдавая этим жестом нервное раздражение. – В последнее время она буквально бредит университетом, только о нем и говорит да о своем собеседовании. Волнуется, как все прошло, когда же напишут, что скажут, а вдруг не зачислят и так далее. Ее нервное состояние сказывается на наших отношениях. А если я советую ей забить на все на это, то мы ссоримся…

В последнее время? Вообще-то, Руби мечтала о медицинской школе с детства.

– Уверена, вы спокойно поговорите друг с другом, и все наладится, – подбодрила его Стелла успокаивающим тоном. Казалось, она твердо решила полностью разделить его надежды. – Вы снова обретете гармонию, ведь вам это всегда удавалось. Вы не допустите, чтобы отношения разрушились из-за банального недопонимания.

– Лучше скажи об этом ей, – печально вздохнул Оуэн. – Я не люблю с ней спорить, но когда она говорит, что я ее не понимаю… После работы в офисе и сидения по ночам над учебниками, как ты догадываешься, такое слышать неприятно. – Оуэн перестал улыбаться, видимо вспомнив какой-то недавний спор с Руби.

Стелла сочувственно кивнула. Она внимала каждому слову Оуэна, повернувшись к нему всем телом и неотрывно глядя на его профиль.

– Я уговорю ее еще раз все обдумать, – сказал он, – из-за такого графика ей будет сложно вставать рано, чтобы идти на лекции или готовиться к экзаменам. Если бы она не заканчивала работать посреди ночи…

Оуэн повернулся и посмотрел на Стеллу, его глаза были одновременно серьезными и веселыми.

– А что в этом такого? – спросила она.

– Да ладно, Стелла, – пробормотал он уже мягче, – медицинский факультет! Он один из самых сложных в Штатах. Руби лучше подумать о том, чтобы заниматься тем, что у нее хорошо получается, и выкинуть из головы мысли об учебе.

– То есть?

– Руби любит этот клуб, ей нравится обслуживать столики… и она прекрасна в своем деле. Вот этим и надо заниматься, а не фантазировать о каком-то там туманном будущем, – сказал он. – Ночью она приходит домой очень уставшая. И как в таком состоянии садиться за учебники? Ты это можешь себе представить? Как усвоить огромный объем материалов? «Если не можешь стать великим, измени свой путь». Я слишком хорошо ее знаю, Руби не потянет. – Оуэн помолчал. – Речь не о какой-то там прихоти, а о достижении серьезной цели. А это, как я уже сказал, далеко не у всех получается. Если я еле вытягиваю, то она-то как справится? Нет, серьезно, Руби надо понять, что лучше крепко стоять двумя ногами на земле и рассуждать здраво, чем гоняться за глупой мечтой, которая никогда не приведет к успеху…

Не успел он договорить, как ему в лицо ударила ледяная струя.

Оуэн инстинктивно прикрылся руками, с лица и с волос на пальто стекали прозрачные струйки. Он был, мягко говоря, ошеломлен, а Стелла смотрела на него, широко открыв рот.

Потом все трое посмотрели на меня. Даже Джеймс, приоткрыв губы, с другого конца стойки удивленно смотрел на пустой стакан в моей руке.

– Ты с ума сошла? – обрушилась на меня Стелла.

Не обращая на нее внимания, я продолжала смотреть на Оуэна твердо, словно мои глаза были из камня, испытывая к нему чувство брезгливости.

– Кто ты такой, – холодно процедила я сквозь зубы, – чтобы указывать Руби, чем она должна заниматься и кем ей надо быть? Ты никто.

– Какого дьявола! – возмутился он, отодвигая табуретку. – Ты чертова психопатка!

Оуэн раздраженно отряхивал пальто, позади него появилась фигура. Руби стояла неподвижно, ее руки висели вдоль тела.

Она все слышала, тем не менее она смотрела не на Оуэна, а на меня – с некоторым удивлением и, возможно, недоумением.

Ее глаза излучали туманный свет, который я не могла истолковать, потому что источником этого сияния было что-то, c чем я еще ни разу не сталкивалась в своей жизни.

Сопротивляясь желанию отвести взгляд, я увидела на ее лице осмысленность, какой никогда не замечала у манерной Стеллы. Осмысленность, которая избавляла от желания угождать или выставлять себя напоказ и рождала в человеке потребность познавать себя и других.

Затем Руби посмотрела на Оуэна. Отчужденность и разочарование, отразившиеся на ее лице, были красноречивее любых слов.

– Уходи, Оуэн!

– Оуэн, – пробормотала Стелла, когда он, сердито схватив со стойки свой ключ, пошел к выходу.

Растерянная, она проводила его глазами, затем повернулась к Руби и встретилась с ее спокойным, решительным лицом.

В этот момент я была вынуждена отвести глаза.

– Неплохо для того, кто разочаровался в дружбе, – сказал стоявший рядом Джеймс, – это поистине дружеский поступок.

Я отвернулась и схватила тряпку, чтобы вытереть пролитый коктейль.

– Ты сделал бы то же самое.

Этим «дружеским поступком» я совсем не гордилась.

Джеймс приподнял уголок губ. Я не поняла значения его горьковатой усмешки и загадочной слабой тени, промелькнувшей на его лице, прежде чем он повернулся, чтобы продолжить протирать бокалы. Сначала я подумала, что сказала что-то не то, но в его поведении не было намека на отстраненность или недовольство мною – значит, я была все-таки ни при чем.

Потом уже не было времени об этом думать, так как мы приступили к работе. Джеймс шустро двигался между стойкой и бэком, жонглировал бокалами и бутылками – все как всегда.

Мы ловко выполняли заказы, получали чаевые, Джеймс передавал мне коктейли за мгновение до того, как я поворачивалась, чтобы поискать его глазами.

Все шло отлично. Через несколько часов, когда смена подходила к концу, я поставила на поднос официантки два «Веспера» и приступила к «Гимлету», сразу обнаружив, что в бутылке «Лондон драй джин» не осталось ни капли.

– Сбегаю на склад, – сообщила я Джеймсу, вытирая руки полотенцем, – я мигом.

И юркнула в служебный коридор. Добралась до склада, нашла то, что искала, вышла, поставила коробку с джином на пол, чтобы закрыть дверь, повернула ключ в замке и положила связку в задний карман брюк.

– Извини…

Чей-то тоненький неуверенный голосок заставил меня обернуться.

Из конца коридора на меня робкими глазами смотрела высокая стройная девушка с прямыми каштановыми волосами. Танцовщица.