Стихи-Я Пушкина

– В общем, как оказалось, не основал русскую литературу, а если и основал, хронологически, то остался ей чужд. Русская культура создана не Пушкиным, он остался в ней одиноким явлением.

Но! Как оказалось, в августе 91-го - это культура чужда народу, а не народ Пушкину, против идеологии вот именно этой культуры начал даже ложиться под танки и кричать ура всему, что было против нее, даже если это было только на словах, а на деле продолжилась прошлая прохиндиада.

Пушкин отличается от литературы, как Реальность от надуманной логичности учебника.

Говорилось, что Лев Толстой - национальный гений.
– Но!

Кто так думал? Вот только Ленин и думал, а больше-то никто, как и сейчас:

– Серость балагана.
– Почему на зарубежную Войну и Мир - фильм - бросаются, как на Доктора Живаго Дэвида Лина 1965 года:

– Ниправда-а!

Развесистая Клюква!

Ибо вся местная литература - это заведомая лесопилка:

– Ходи, Ваня, ешь опилки, я начальник лесопилки, - ибо элементарный уровень вкусности эскимо не достигается априори, - т.к.:

– Нашим людям это и не нужно!
– Сама реальность литературы, ее:

– Весь мир - театр - не нужен!

За Утро красит нежным светом, стены древнего Кремля, мужу Ольги Берггольц не то, что зарплату понизили, не перевели даже на более низко оплачиваемую работу, а просто:

– Расстреляли-и.
– Ужас-с-с.
– Какая тут может быть литература! И если вожжи ослабевают, то не качественно:

– Теперь всё будет наоборот, как думали в 91, что будет, - а только в виде учебных лекций, которые сейчас и читают Б. Парамонов и И. Толстой.
– А простую, можно сказать, как черный даже хлеб, норму объявляют - мама мия!
– СТИХИ-ей.

Правда, простота этой Стихи-и воспринимается с листа бумаги, как:

– Натуральная фантастика, - но в её полном смысле.
– Поэтому люди предпочитали читать книги, которые книгами вообще и не были, а понимались буквально, как только их Содержание, в очередь за Лезвием Бритвы.

Считать, что литература пошла не пути, указанному Пушкиным - нелепо, ибо никакой литературы здесь нет - она полностью скомпрометирована своей же собственной дезинформацией. И главное, по Форме, которая во внимание не принимается априори, ибо запрещена уже тогда, когда ходили почти деревянные рубли и кожаные полтинники, как символизм, декадентство и всё остальное язычество.
– Поэтому:

– Пушкин, страшно сказать, ненавидит просвещение и науку - липа!
– Ибо:

– ВСЕ ТАК!
– ибо:

– Какая такая интересная наука, кур на картофельные поля выпускать вместо буржуазной генетики?
– Нэма.

Как можно любить просвещение, докатившееся - даже в самое последнее время - до того, что им объявляются записи на обратной стороне ученической тетради, что, мол, это тоже самое и не меньше, чем Розеттский Камень, на котором написаны все секреты человеческой премудрости, как в:

– Евангелии!

Про дисциплину в науке и литературе вместо них самих во имя укрощения стихии - уже сказано, что это белиберда или фантастика:

– Выбирайте сами.
– Хотя, в принципе, сложность есть.

Непохоже, чтобы кто-то понял: Владимир и Бурмин в Метели Повестей Белкина - это один и тот же человек. Непонятно, как это может быть, потому априори рассматривают Не Ту реальность, которая есть на самом деле, а просто смотрят, так сказать, на Жизнь, и в ней, видят, таких метаморфоз не наблюдается. То, что весь мир театр - при этом рассуждении - забывается, как шутка юмора.

– Ну, потому, что его же ж не видно!

Дело в том, что утверждение: весь мир театр и люди в нем актеры, относится и к тому содержанию, к той пьесе, которая идет на сцене, - и именно в этом смысл утверждения:

– Весь мир!

Вот зачем Марья Гавриловна вышла на последнюю встречу с Бурминым, как сказано:

– С книгою в руках, настоящей героинею романа.
– Именно за тем, чтобы всем, и главное Читателю было ясно:

– Это Пьеса!
– Она пришла следить по Книге, что ей скажет Бурмин, совпадет ли его речь с правдой.

С какой, спрашивается, правдой? А в пьесе только одна правда:

– Ее Текст.
– Ибо:

– Исполнители Роли могут быть разные, а:

– Ромео только один.

И вот он потрафился:

– Я!

– Дак, щас поглядим-посмотрим-м.
– И смотрит не на него, как можно было предположить по элементарной логике жизни, а по Пушкину и Шекспиру:

– В книгу! Читай, мил херц, если знаешь свою роль.

И он читает письмо Владимира, ибо любовники, как сообщил Пушкин переписывались письмами из этого романа Жан-Жака Руссо Новая Элоиза.

Следовательно, он!
– а:

– А это я!
– и так сказать, здравствуй и больше никогда не прощаемся.

Вот смысл того, что написано в Евангелии, что в Эммаус идут ДВОЕ:

– Человек уже не просто профилирован, как египетская наклейка на стене, а идет в роли Гамлета.
– В данном случае, в роли прапорщика Владимира выступает гусарский полковник Бурмин, - или наоборот.

Внутри все Повести Белкина разбиты на спектакли. Как и у Шекспира, иначе зачем ему заниматься тавтологией и объявлять в каждом спектакле:

– Весь мир театр, - мы это знаем, узнали уже, когда покупали сюда, в:

– Царство Божие, - билет.

И угадать зритель этот спектакль может только по:

– Своему впечатлению, - сам должен одну строку разбить на диалог Ромео и Джульетты, на Марью Гавриловну и Владимира с Бурминым напополам.