Перед зеркалом черные косы расчешет Рахиль.То, что сказано в Библии, — нет, никогда не свершится.На закате, вдали, над пустою дорогою пыль,Как прозрачная, желтая роза горит и клубится.Все исчезнет. Рассыплется роза, и только гармоньВ темно-розовом воздухе будет смеяться и плакать.Ты к далекому небу протянешь сухую ладонь,И в ладони твоей зашевелится горсточка мрака.Расплели и остригли. На сером струятся полуНеживые, но
все еще теплые, черные косы,И впиваются в то, что распластано в грязном углу,Голубые глаза, как несносные, жадные осы.Не исполнится то, что предсказывал миру пророк:Оказалось, что правду одна лишь Кассандра узнала,Оказалось, что жизнь — это только сыпучий песок,Тот, с которым в саду перед домом ты в детстве играла.И за то, что вот ты никогда не вернешься назад,Не пойдешь за околицу слушать солдатские песни,Мы не смеем на небо глядеть, — в этот страшный закат,В этот мир, окружающий нас тяготою телесной.[1946, 1948]
В поисках высокой песни,Полон призраками слов,Прожил я мой век телесныйТочно тысячу веков.Холодеющие губыТронул поцелуем сон.Возникает в темной глубиБархатный и теплый звон,И ко мне из ниоткудаДолгожданных звуков ройПрилетает нежным чудом,Гармонической игрой.Новой истиною полный,Я живу и не живу,Я сквозь бархатные волныВ даль бессмертную плыву.
2. «По полю бежит дорога…»
По полю бежит дорога.Ничего не надо знать.Я б хотел еще немногоЭтой жизнью подышать,Этим воздухом и зноем,Запахом цветущей ржи,Этим радостным покоемОтдыхающей межи,И когда над головоюПронесутся журавли,Прикоснуться всей душоюК голосам моей земли,И, насытясь всем прекрасном,Всем сиянием земным, —Раствориться в небе ясном,Точно окрыленный дым.[1937–1947]
Медлительно течет таинственная Сена.Повисли над водой упругие мосты.Бросают волны на глухие стеныДрожащие, прозрачные цветы.Упорный рыболов закинул очень ловкоСверкнувшую огнем крученую лесу,И вновь с невозмутимою сноровкойУдилище он держит на весу.Из-под моста с трудом, пыхтя трубой, как трубкой,Шаланды вытащил большой буксирный жук.Лохматый капитан в стеклянной рубкеРуля не смеет выпустить из рук.Париж сегодня тих, как пьяница заправский:Раскаянье его настойчиво гнетет.Вот в этом доме жил Борис Поплавский,И для меня он все еще живет.
47
Прогулка с другом (1–5) — НР: под названием «Прогулка с Поплавским».
2. «Мы вышли вместе. Об руку рука…»
Мы вышли вместе. Об руку рука —Так со строкою связана строка,Не только рифмою, не только тем,Что всем понятно и доступно всем.Взобрались фонари на черный мост,И ночь во весь свой исполинский ростСтояла, прислонясь к большой стене,И Генрих спал на бронзовом коне.Казался город горьким и простым,Как
будто он не может быть иным,Как будто все, что видим, — так и есть:Ночь, статуя и лужи плоской жесть,И даже наша тень — двойной урод,Застывший на панели у ворот.
3. «Рассвет скользил по сваям длинной башни…»
Рассвет скользил по сваям длинной башни,Ступая со ступеньки на ступень.Он вытеснял с упорством день вчерашний,Во мгле выкраивая новый день.Рассвет был желт, желтей лимонной корки.Он лезвием холодного лучаРаздвинул серых туч стальные створкиИ окна жидким блеском отмечал.Из-за угла Сосинский нам навстречуТащил портфель, как мученик грехи,И голосом сказал он человечьим:«Я Гингера в печать несу стихи».Портфель под мышкой крепко был привинчен.Ты отвернулся и пробормотал,Как некий стих: «Сегодня умер Минчин,Сегодня умер Минчин», ты сказал.
4. «Мы скитались по пустым бульварам…»
Мы скитались по пустым бульварам,Башня уходила в синеву,Нам платаны раздавали даромЗвонкую, горячую листву.И один неосторожный листикНа моем улегся рукаве,А другой, такой же золотистый,Бабочкой растаял в синеве.Ты с поклоном снял большую кепку,С ним ты попрощался навсегда,Руку сжал мне крепко, очень крепко,Очень крепко, так, как никогда,И сказал почти с каким-то стоном,Точно обжигаясь на огне:«Дико вскрикнет Черная Мадонна,Руки разметав в смертельном сне».
5. «…Дико вскрикнет… Ветер, снова черный ветер…»
…Дико вскрикнет… Ветер, снова черный ветерЗадувает фонари.Снова окаймленный жестким полусветомВход в подземный мир горит.Не метро и не подвал кофейни жалкойЭто желтый вход туда,Где слепец, стуча по камням белой палкой,Исчезает без следа.Покрывают стены низких коридоровВверх и вниз, во все концы,Мертвенным геометрическим узоромЛедяные изразцы.И как окна в ад, во мгле афиш квадратыПолыхают и горят.Милый, где ты, неужели нет возврата,Где ты, где ты, милый брат?[1947]
СЕВЕРНЫЙ ЛЕС (1–5)
1. «Зимой здесь был тетеревиный ток…»
Зимой здесь был тетеревиный ток.Снег излучал таинственное пламя.Поддерживали звездный потолокВершины сосен белыми ветвями.Луна глядела с дымной высотыРасширенным и неподвижным оком,Как, распушив широкие хвосты,Токуют петухи в снегу глубоком.И этот шум, похожий на прибой,Рассыпав брызги в воздухе морозном,Звучал в огромной тишине ночнойНеукротимо, яростно и грозно.
2. «Весной сходили медленно снега…»
Весной сходили медленно снега.Одну и ту же голубую нотуВызванивала влажная тайга,Вокруг корней выдалбливая соты.Уйдя под наст, незримые ручьи,Как воробьи, звеня, перекликались,И, щебеча, крылатые лучиВ темно-лиловых лужицах купались.В свои права опять вступал апрельС такою радостью, с таким волненьем,Что даже ночью звонкая капельНе прекращала голубого пенья.
3. «Хохлатый дятел старую сосну…»
Хохлатый дятел старую соснуВыстукивал, как доктор, осторожно.Лесную ласковую тишинуОн нарушал работою несложной.Отчетливый, однообразный стукПерекликался там, в ветвях сосновых,С кукуканьем, и каждый новый звукКазался тайным и прекрасным словом.В болотце, там, где ряска зеленитУзором тонким и замысловатымБрусничных кочек зябкий малахит,Заливисто кричали лягушата.