Стихотворения и поэмы

Лучина мне указывала путь, Бывало, силы в теле не хватало; Минуту жизни трудно протянуть, Но груз судьбы тянуть не трудно стало. Звезда ли пала с неба — велика Печаль сестры, что причитает где-то; Бессмертия коснулась ли рука — Кому, зачем бессмертье нужно это? Закат во мне; люблю на склоне лет Тропою подниматься к небосклону; Не вечер выбираю, а рассвет И ночь без сна, а не дневную дрему.

167. «Голос твой Кура заглушит на миг…» Перевод Н. Тихонова

Голос твой Кура заглушит на миг, Видишь слезы, — я плачу открыто, Я жаждой томимый, старый старик, Ты — родник мой и ты — Маргарита! Если, слушай, как Фауст, ослепну я — Ставлю крест над жизнью над всею, Просияет мне красота твоя — Подойдешь, я сразу прозрею. В гору взброшу ярмо я, покорный ярму, Дам ладоням жестокую лоз позолоту, У дубов Мухрани я корни возьму, Одолею Колхиды болота! Не хочу, чтоб со мной лишь греза моя, Будь поддержкой, за труд мне наградой, Ты родник в горах — только старец я, И вернуться мне в юность надо!

* 168. «Не явился я к раннему ртвели…» Перевод Е. Самченко

Не явился я к раннему ртвели, Не пришел в дни апреля, в дни роз: В декабре я родился, в деревне, Снега блеск я заметил, мороз. Нет, не плакал я в буковой люльке — Стылый вереск и пашню топтал. Лоб студило в палящем июле Миро — нежной лазури овал. Может, был ненавистен я птицам, Только в точно назначенный срок Постареть я успел; надломиться; Плоть осталась, а душу я сжег. Да, цветок в моей комнате вырос, Беззащитный и странный цветок. Да, к отчизне любви я не вынес, Я любить ее меньше не смог. Мою чистую грусть порицали, Так как я бубенцы отвергал. Я метался. Не спал я ночами. Я в ущелье спускаюсь. Устал. Не прохожий, пришелец-насмешник, Я колодец души углублял; Был я труженик, был и кудесник; Что в снегах упаду, я не знал. Нету сил; я кажусь себе лишним, Ночь раздумий, приди в тишине: Исцарапан в кустарнике жизни, Лишь созвездие капель на мне. Я ни в чем себе не изменяю: К утешенью, как прежде, стремлюсь. Что погибну в ущелье, я знаю. Мертвый, с гибелью я не мирюсь.

169. Зедазени. Перевод Н. Тихонова

Помнишь гряду зедазенскую тоже? Ты, как косарь, вела нас, подруга, Белей миндаля, апреля моложе — Ты походила на лилию луга. Трое влюбленных, с тобой мы бродили, Ты вдохновляла наши усилья, Мы, соревнуясь, про время забыли, Всю высоту без тропинок осилив. Арка ли света иль темные тени — Встретил нас храм стариною такою, Но тишину мы нашли в Зедазени, Горным дышавшую чистым покоем, Буков безмолвных кроны я слушал, Леса в обрывах дремавшие сени, Я о тебе только думал, и душу Светом наполнил покой Зедазени. Солнце светило в уступы косое, Чашу туманы слегка затянули, Будто там свадьба окончилась соек — Все обитатели леса уснули. Стали безмолвны все горные дали, Лес же, как друг, замолчал в ожиданье, Мы ж на траве вчетвером пировали, Лесу читая Гёте мечтанья. Струйки вина на траве заблистали В арке сияющей светотени, Точно с тобою мечтою мы стали, Солнце, краса твоя и Зедазени! Храм весь в потоке закатного света, Солнцем зажженный, пылал над горою, Снизу как будто взлетела к нам Мцхета, Снова Арагви столкнулась с Курою.

170. Паромщик. Перевод С. Алиханова

Качался паром. Горы синие в Гурию Виденьями юности звали знакомо. От горных потоков река была бурою. Всё, с чем я вернулся, — пустяшней соломы. Помог я паромщику в платье с прорехами. Смотрел я на быстрый Риони, на полдень… Как рты у мальчишек набиты орехами, Так он был историями наполнен. В теченье реки сок струился кизиловый. Паромщик ходил не спеша по парому. Хотя башмаки его рты поразинули — Прошел он нетрудную в жизни дорогу. Он не был тесним ни столами, ни стульями. Здесь дуб шелестел в окружении рощи. В ночи, просветленной лишь звездными ульями, Как пастырь, рассказывал что-то паромщик. Он — вестник ночной в облачении скудненьком Был, словно луна, в световом ореоле. А темень могилу готовила путникам: Как жезлом — до дна — рассекая Риони. Всю ночь я выслушивал шепот кустарника. Всё, с чем я вернулся, — пустяшней соломы. Меня спас от смерти паромщик тот старенький, Когда меня в Гурию свез на пароме. Теперь же здесь мост. Только зелень ущербная Здесь всё еще тихо шумит или ропщет. Парома уж нет. Но в могиле, наверное, О нем всё рассказывает паромщик.

171. Шаги. Перевод С. Алиханова

Я собираю в комнате шаги. Шаги теряются, и я об этом знаю. То яркий свет, то не видать ни зги — Шаги, являясь, снова исчезают.