Стихотворения и поэмы

61. СТАРУШКА

Время нынче такое: человек не на месте, И земля уж, как видно, не та под ногами. Люди с богом когда-то работали вместе, А потом отказались: мол, справимся сами. Дорогая старушка! Побеседовать не с кем вам, Как поэт, вы от массы прохожих оторваны… Это очень опасно — в полдень по Невскому Путешествие с правой на левую сторону… В старости люди бывают скупее — Вас трамвай бы за мелочь довез без труда, Он везет на Васильевский за семь копеек, А за десять копеек — черт знает куда! Я стихи свои нынче переделывал заново, Мне в редакции дали за них мелочишку. Вот вам деньги. Возьмите, Марья Ивановна! Семь копеек — проезд, про запасец — излишки… Товарищ! Певец наступлений и пушек, Ваятель красных человеческих статуй, Простите меня — я жалею старушек, Но это — единственный мой недостаток. 1927

62. ПРОВОД

Человек обещал Проводам молодым: — Мы дадим вам работу И песню дадим! — И за дело свое Телеграф принялся, Вдоль высоких столбов Телеграммы неся. Телеграфному проводу Выхода нет — Он поет и работает, Словно поэт… Я бы тоже, как провод, Ворону качал, Я бы пел, Я б рассказывал, Я б не молчал, Но сплошным наказаньем Сквозь ветер, сквозь тьму Телеграммы бегут По хребту моему: «Он встает из развалин — Нанкин, залитый кровью…» «Папа, мама волнуются, Сообщите здоровье…» Я бегу, обгоняя И конных и пеших… «Вы напрасно волнуетесь…» — Отвечает депеша. Время! Дай мне как следует Вытянуть провод, Чтоб недаром поэтом Меня называли, Чтоб молчать, когда Лидочка Отвечает: «Здорова!», Чтоб гудеть, когда Нанкин Встает из развалин. 1927

63. СТАРАЯ РУСЬ

Бояре затевают Новые козни, Чутко насторожилась Придворная челядь. Сидит извозчик На стареньких козлах, Думает извозчик От нечего делать. Больно уж лютая Выдалась погода — Метель продувает Во все концы. Сидит извозчик, Немного поодаль На пьяной лавочке Сидят стрельцы. Петр, соблазненный Заграничным раем, Бороды велел Поостричь боярам. Бояре в оппозицию: — Мы не желаем! Нам-то борода Досталась не даром! Петровских ассамблей Старинные танцы, Чинные гости У круглого стола… Эх, будь я Дмитрием, Да еще Самозванцем, Я бы натворил Большие дела! Я бы обратился С речью к боярам: — Царь — это дорого, Сколько ни борися! Я вам согласен Царствовать даром, Ну, хотя бы вместо Годунова Бориса. Бояре бы ответили С серьезным выражением, Хищными глазами Взглянув из-под бровей: — Мы-то согласны! Но есть возражения: Во-первых, Михаил, Во-вторых, еврей! Какое огорчение! Я не буду императором, В золоченой карете По Москве не поеду, Зато пронесу Без малейшей утраты Свое политическое кредо. 1927

64. ПИСЬМО ЧЕМБЕРЛЕНУ

Уважаемый лорд! Не сейчас, так когда-нибудь Осенит вас знаменьем Милость господня: В окруженьи святых Вознесетесь вы на небо (Я прошу вас не медлить — Вознеситесь сегодня…) Для всеобщего мира Вы ищете средство — Вы ведь миролюбивы А ля Иисус. Правда, сломана мебель В советском торгпредстве, Но вы здесь ни при чем, — Это сыщик, клянусь!.. За далекой водою Разгромленный Нанкин, Собираются сироты У разрушенных стен, — Это на берег вышли Английские танки, Убивают солдаты… Но не Чемберлен! Вы? Вы можете Только приказывать: Наступать! Покорять! Расстрелять! Припугнуть! Ну, а сами, о лорд, Я уверен — ни разу вы Не пытались кого-либо Ну хотя б ущипнуть!.. Говорят, что детей Вы до слабости любите, Вы им дарите куклу, Игрушечный атлас, Может быть потому, Что невинные губы те Недостаточно жестки, Чтоб начать проклинать вас. Всемогущий господь Недоволен Европой Большевистские песни Запел человек… Если хлынет вода Мирового потопа, Вас господь, словно Ноя, Устроит в ковчег. Благодарные богу За приют, за ночлег и За его снизошедшую К вам благодать, Вы сквозь дождь проплывете. И в темном ковчеге Весь парламент — Вся фауна будет мычать. (Вы, кажись, недовольны Становитесь мною? Вы обижены, лорд? Так признайтесь же прямо, Может быть, вы совсем Не похожи на Ноя, Может, вы больше Похожи на Хама?) Когда ж океан Возвратится обратно, Прошу вас заметить: У края земли Красное знамя На груди Арарата Ветра раздували, Но снять не смогли. 1927

65. НАД МОГИЛОЙ

Над твоей могилой нарастает Пламенная память о тебе… Снова капли крови расцветают На моей прикушенной губе. И за то, что партия редеет, И за прошлые его грехи, Он бы увидал, белогвардеец, Что удел мой не одни стихи. За потери наши и за муки Я б его на части искромсал, Но поэта поднятую руку Удержал народный комиссар. Ну, и разве я хоть пальцем двину, Если вся страна моя решила Быть миролюбивой, как Литвинов, Быть воинственной и ждать, как Ворошилов… Гроб опущен, и проходят люди… Но, взлетев, строга и высока, В нараставшем пушечном салюте Прозвучала и моя строка. По стране — развернутая стройка, Скоро вырастут за домом дом… Ты ведь их мечтал увидеть, Войков, Там, в Варшаве, за своим столом… И не мы ли вдоль московских улиц Гроб Воровского несли, скорбя… Та же разгулявшаяся пуля Рикошетом пала на тебя. Над твоей могилой нарастает Пламенная память о тебе… Снова капли крови расцветают На моей прикушенной губе. 1927

66. ПЕРЕД БОЕМ

Я нынешней ночью Не спал до рассвета, Я слышал — проснулись Военные ветры. Я слышал — с рассветом Девятая рота Стучала, стучала, Стучала в ворота. За тонкой стеною Соседи храпели, Они не слыхали, Как ветры скрипели. Рассвет подымался, Тяжелый и серый, Стояли усталые Милиционеры, Пятнистые кошки По каменным зданьям К хвостатым любовникам Шли на свиданье. Над улицей тихой, Большой и безлюдной, Вздымался рассвет Государственных будней. И, радуясь мирной Такой обстановке, На теплых постелях Проснулись торговки. Но крепче и крепче Упрямая рота Стучала, стучала, Стучала в ворота. Я рад, что, как рота, Не спал в эту ночь, Я рад, что хоть песней Могу ей помочь. Крепчает обида, молчит, И внезапно Походные трубы Затрубят на Запад. Крепчает обида. Товарищ, пора бы, Чтоб песня взлетела От штаба до штаба! Советские пули Дождутся полета… Товарищ начальник, Откройте ворота! Туда, где бригада Поставит пикеты, — Пустите поэта! И песню поэта! Знакомые тучи! Как вы живете? Кому вы намерены Нынче грозить? Сегодня на мой Пиджачок из шевьота Упали две капли Военной грозы. 1927

67. ЗВЕЗДЫ

Если тихо плачет скрипка, Я, как все, в платок сморкаюсь, Широчайшею улыбкой Я родителей встречаю. Но от бурь не спрячешь тело, Не спасешь гортань от хрипа, Если время мне велело Быть с дубиной возле скрипок. Я видал его, глухого, Проливающего слезы: Он часами ждал — Бетховен Возле штаба у березы. Я в тот день был страшно занят. Он ушел. И ночью поздней Музыкальными глазами На меня смотрели звезды. В ожидании прихода Предрассветного тумана Заиграла вся природа На старинном фортепьяно. Звезды все, склонившись низко, Мне на голову упали,— За меня, за коммуниста, Звезды все голосовали. 1927

68. ПОЭТУ

Друг ты мой, Задумчивый и строгий, Снаряжайся, скоро нам идти! Будь готов, поводьями закинув строки, Боевую повесть Поведи. Не с тобой ли Пели мы о буднях, О рабфаковке, О солнце, О полях? И не мы ль в затеях наших трудных Расстилали невозможный взмах?.. Пусть засохнут Бледные чернила, — Дай овса коням И встань чуть свет. Чтоб эпоха Нас не очернила — Положи перо свое, поэт! Наша песня В буднях ликовала, — Что ж, веди ее с собою в бой. Запевай же, первый запевала, И полки затянут за тобой… Эти скрипки Слишком надоели, Струны не перестают стонать. Нынче барабаны захотели Слово Большевистское Сказать. Друг ты мой! Нас ждет большое дело, Не ленись и на перо нажми, Чтобы искрами оно взлетело Над ошеломленными людьми. Пусть засохнут Бледные чернила,— Дай овса коням И встань чуть свет. Чтоб эпоха Нас не очернила — Брось писания свои, поэт! Я шучу, дружище, Не пугайся, Можешь петь, Смеяться и любить: Боевую сбрую на Пегасе Незачем напрасно теребить. Может быть, случайны эти вспышки Молний, оброненных под тобой, Может быть, Продлится передышка: Наш покой — Строительный покой. Эти наступающие тучи, Может, возвратятся к берегам, Но держи, мой друг, На всякий случай, И почисть заржавленный наган. 1927

69. ПИРУШКА

Пробивается в тучах Зимы седина, Опрокинутся скоро На землю снега, — Хорошо нам сидеть За бутылкой вина И закусывать Мирным куском пирога. Пей, товарищ Орлов, Председатель Чека. Пусть нахмурилось небо, Тревогу тая,— Эти звезды разбиты Ударом штыка, Эта ночь беспощадна, Как подпись твоя. Пей, товарищ Орлов! Пей за новый поход! Скоро выпрыгнут кони Отчаянных дней. Приговор прозвучал, Мандолина поет, И труба, как палач, Наклонилась над ней. Льется полночь в окно, Льется песня с вином, И, десятую рюмку Беря на прицел, О веселой теплушке, О пути боевом Заместитель заведующего Запел. Он чуть-чуть захмелел — Командир в пиджаке: Потолком, подоконником Тучи плывут, Не чернила, а кровь Запеклась на штыке, Пулемет застучал — Боевой «ундервуд»… Не уздечка звенит По бокам мундштука, Не осколки снарядов По стеклам стучат, — Это пьют, Ударяя бокал о бокал, За здоровье комдива Комбриг и комбат… Вдохновенные годы Знамена несли, Десять красных пожаров Горят позади, Десять лет — десять бомб Разорвались вдали, Десять грузных осколков Застряли в груди… Расскажи мне, пожалуйста, Мой дорогой, Мой застенчивый друг, Расскажи мне о том, Как пылала Полтава, Как трясся Джанкой, Как Саратов крестился Последним крестом. Ты прошел сквозь огонь — Полководец огня, Дождь тушил Воспаленные щеки твои… Расскажи мне, как падали Тучи, звеня О штыки, О колеса, О шпоры твои… Если снова Тифозные ночи придут, Ты помчишься, Жестокие шпоры вонзив, — Ты, кто руки свои Положил на Бахмут, Эти темные шахты благословив… Ну, а ты мне расскажешь, Товарищ комбриг, Как гремела «Аврора» По царским дверям И ночной Петроград, Как пылающий бриг, Проносился с Колумбом По русским степям; Как мосты и заставы Окутывал дым Полыхающих Красногвардейских костров, Как без хлеба сидел, Как страдал без воды Разоруженный Полк юнкеров… Приговор прозвучал, Мандолина поет, И труба, как палач, Наклонилась над ней… Выпьем, что ли, друзья, За семнадцатый год, За оружие наше, За наших коней!.. 1927

70. БОЕВАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ

Гуди над батальоном, Знакомая пальба, Труби над батальоном, Десятая труба. Опять предо мною Огонь и свинец, Весь мир предо мною, Как Зимний дворец… Время свершает Десятый полет, — К британскому флоту «Аврора» плывет. Скоро над миром Запляшет картечь, Двенадцатидюймовая Наша речь. Снова встал у пушки Старый канонир. Что ты будешь делать, Старый мир? Снова ли затрубишь В боевой рог Или покорно Ляжешь у ног? Лошадям не терпится Перейти вброд Новый, тяжелый, Одиннадцатый год. Ну а мне не терпится — В боевом огне Пролететь, как песня, На лихом коне. Я пока тихонько Сижу и пою, Я пока готовлю Песню мою… Гуди над батальоном, Знакомая пальба, Труби над батальоном, Десятая труба! 1927

71. ДЕСЯТЬ ЛЕТ

Уже не мальчиком, Уже почти мужчиной Перехожу десятую межу. В одиннадцатую Нашу годовщину, Накрыт противогазом, Прихожу. Мне десять лет Знакомы поименно, И в голове моей Уже давно Висят воспоминанья, как знамена, Простреленные Батькою Махно… Пусть молодость моя Горит неутомимо — В ней десять лет Глядят из-под золы, В ней с ароматом Пороха и дыма Смешался запах Стружек и смолы… Вдоль старых стен По кладбищам печальным, Над мертвым успокоенным полком, Я прохожу Чуть-чуть сентиментальный, Задумчивым иду большевиком. Завязаны шнурки Моих ботинок, И в прачечной Лежит мое белье, И отдано оружие мое Милиции, Поставленной на рынок, — Но в десять лет Команда не забыта, Но вычищено Старое седло, Но чувствую, что время подползло Почти неслышным Шорохом иприта… Вдоль новых крыш Пройдут года украдкой, Сквозь гущу лет Придет знакомый год… Сойди, поэт! Здесь будет пересадка! Оставь трамвай! Тебя тачанка ждет!.. Мы десять лет Надеемся и терпим, Пока под взрывы Пушечных зарниц Проскачет эскадрон Нетерпеливым темпом Через барьер Разрушенных границ… 1927