Стихотворения и поэмы

2. «Когда приносят альпиниста…»

Когда приносят альпиниста — Обвалом сломана нога, — Его кладут в траве душистой, А он тоскует по снегам. Друзей заботы, полдень чудный — Всё говорит ему: смирись, А он всё помнит траверс трудный, Восторг упорства, лед и высь!

3. «Врубаясь в лед, под воем вьюжным…»

Врубаясь в лед, под воем вьюжным, С корой морозной на плече, Они идут веревкой дружной, Над ними снег дымится, кружит, Вершина ближе — гребень уже, Зачем всё это людям нужно — Блаженный, страшный путь — зачем? Вершина! Сердце отдыхает, И странный мир со всех сторон Лежит под ними, в тучах тает, И подвиг воли завершен: Как знать, что он обозначает? Так, бурей чувств ошеломлен, Рожденный ночью стих не знает, Какое утро встретит он,— Но, жизни радуясь, играет… 1940

217. ИСПАНЦЫ ОТСТУПИЛИ ЗА ПИРЕНЕИ

Не могу прикоснуться к перу, Словно полны чернила заклятий, А в глухом иностранном бору Лишь о войнах выстукивал дятел. Только видятся женщины мне Среди зимней дороги скалистой, Только дети, упавшие в снег, Только рощ обгоревшие листья. И о пепельных, полных седин, Так пронизанных порохом рощах, И о людях, молящих воды За колючею проводкой ночью, — Что ни скажешь о жизни такой, Всё не так, и не то, и всё мало — Всё уж сказано детской рукой, Из-под снега торчащей на скалах. Апрель 1939

218. «Каскад зарей воспламенен…»

Каскад зарей воспламенен, Летит с горы, гремуч и розов, Но только ночь — смолкает он, Жестоким схваченный морозом. Не шевелясь висит каскад, Оттрепетавший к полуночи, Замерзший намертво собрат, Он вновь с зарей бурлит, как хочет. И всё не может долететь До дна глубинного долины, Он должен ночью леденеть, Висеть, светясь клинком былинным. Сейчас он в полдень забурлил, Вновь хищный камень омывая, Вот так же песен пенный пыл Молчаньем память прерывает, А вспомнит их — они не те, Они в молчанье отсверкались, Над ними тучи в высоте Спеша, как лозунги, менялись. 1939

219. «Он был баварец, булочник простой…»

Он был баварец, булочник простой, И ездил к нам, любя вершины наши, Он булки пек, а бредил высотой, И сон его горами был украшен. «Откуда страсть, спросите у меня, У бедняка, чтоб в горы так стремиться… Я слишком много пекся у огня, Мне хочется немного охладиться». …И крепко спит он в яме ледяной, Сжав ледоруб, воитель темнолицый, — Нанга-Парбат над ним стоит стеной, Ревнивою сияя крутизной, Отняв его у мюнхенской девицы. 1940

220. «Давайте бросим пеший быт…»

Давайте бросим пеший быт, Пусть быт копытами звенит. И, как на утре наших дней, Давайте сядем на коней. И для начала мы лугами Пройдем широкими кругами, Огладив шею скакуна, Проверив, крепки ль стремена, Взмахнем камчой над конским глазом — В полет скакун сорвется разом И ну чесать то вверх, то вниз — Взлетать с разбега на карниз, В ручей с карниза, пену взмылив, А в травах что-то вроде крыльев Летит зеленою парчой Под обалдевшей алычой. В камнях, над гривой не дыша Прошепчешь: «Ну, прощай, душа!» — И — нет камней, лишь плеск в ушах, Как птичьи плески в камышах. А ты забыл, что хмур и сед И что тебе не двадцать лет, Что ты писал когда-то книги, Что были годы, как вериги, Заботы, женщины, дела,— Ты помнишь только удила, Коня намыленного бок, И комья глины из-под ног, И снежных высей бахрому Навстречу лёту твоему… 1940

ОСЕННИЕ ПРОГУЛКИ 1940

221. «Я хочу, чтоб в это лето…»

Я хочу, чтоб в это лето, В лето, полное угроз, Синь военного берета Не коснулась ваших кос, Чтоб зеленой куртки пламя Не одело б ваших плеч, Чтобы друг ваш перед вами Не посмел бы мертвым лечь. 1940

222. НОЧЬ

Спит городок Спокойно, как сурок. И дождь сейчас уснет, На крышах бронзовея; Спит лодок белый флот И мертвый лев Тезея, Спит глобус-великан, Услада ротозея, Спят мыши в глобусе, Почтовый синий ящик, Места в автобусе И старых лип образчик — Всё спит в оцепенении одном, И даже вы — меняя сон за сном. А я зато в каком-то чудном гуле У темных снов стою на карауле И слушаю: какая в мире тишь. …Вторую ночь уже горит Париж! 1940

223. «На улице, как на поляне…»

На улице, как на поляне, Темно, а спички не горят, Падучих звезд летят сиянья, Как отсыревших спичек ряд. Как будто там гигант нескладный Своих шагов замедлил ход И перед женщиной громадной За спичкой спичку звезды жжет Или с усмешкою нескромной — Былых страстей — в полночный час Следит за нами призрак темный И передразнивает нас. 1940

224. «Давно такой хорошей осени…»

Давно такой хорошей осени Моя душа не знала, Не то чтоб в небе много просини Иль хмури в жизни мало, — Но всюду здесь, где осень кружится, Сквозь темный лик осенний Сквозит мне тонкий облик дружеский Родным души весельем! 1940

225–227. НЕЛЕ

1. «Рощи опять заалели…»

Рощи опять заалели, Зарево бури неся. «Где твоя Фландрия, Неле?» — «Фландрия в угольях вся…» Светловолосые косы Неле стянула узлом. Всем неудачам назло, Неле, улыбки мы просим, Неле, дружок, улыбнись нам… «Фландрия — дым к небесам, Фландрия в шорохе листьев — Там, где захочешь ты сам. Фландрия там, где зеленой Рощей ныряют стрижи, Фландрия там, где спаленной В угольях гордость лежит. Фландрия там, где летели Дни, потерявшие счет,— Там, где с улыбкою Неле Улицей тихой идет».

2. «Когда гуляли гёзы…»

Когда гуляли гёзы, Текли от смеха слезы. Студенты в той харчевне Плевали на учебник. А старые солдаты Всех драк мешали даты. А юные служанки Забыли про лежанки. Когда ж входила Неле — То вдвое все пьянели От глаз, чей пламень розов, Подернутый морозом.

3. «Я шел с войны. Дороги каменели…»

Я шел с войны. Дороги каменели, Был дом в саду. Над ним дожди звенели. И я вошел, и я увидел Неле — И что деревья вдруг зазеленели! 1940