Стихотворения и поэмы

228. «В бессоннице лондонских комнат…»

В бессоннице лондонских комнат Рассвет холодил мне виски, Рассветов таких не припомнят, Да, может, и нету таких, А всё это мне показалось В прохладе страны неродной,— Быть может, собачья усталость Лишь шутку сыграла со мной. Но было в рассвете такое (На взгляд англичанина — дичь) — Дыханье такого покоя, Какого и сном не достичь. И свет ослепительной сеткой Слетел во все неба концы, Но вышел тут парень в каскетке И старый завел мотоцикл. Все трески тут начали танец, На шум лакированных крыл Встал в фартуке лысый британец И с грохотом ставни открыл… И весь мой рассвет как и не был — Открылось под грохот и визг Холодное, блеклое небо, Холодная, хриплая жизнь! 1940

229. «Сквозь ночь, и дождь, и ветер, щеки режущий…»

Сквозь ночь, и дождь, и ветер, щеки режущий, Урок суровый на ходу уча, Уходит лондонец в свое бомбоубежище, Плед по асфальту мокрый волоча. В его кармане — холодок ключа От комнат, ставших мусором колючим. …Мы свой урок еще на партах учим, Но снится нам экзамен по ночам! 1940

ПАЛАТКА ПОД ВЫБОРГОМ 1940

230. ПАЛАТКА ПОД ВЫБОРГОМ

Виссариону Саянову

Мне снились юность, снег, Друзей далеких тени, И нежность лиц во сне Была как снег и пенье. Проснулся я впотьмах, Вскочил одним движеньем, Я вспомнил: я в горах Пред новым восхожденьем. Палатки узкий вход, Закат алел громадой, Порозовевший лед И грохот камнепада. Всё было наяву, Всё ощутимо грубо — И то, что я живу, И холод ледоруба. И всё было не так. И всё в другом порядке: Вечерний бивуак Под Выборгом в палатке. И не закат горел, А Выборга руины, Не камнепад гремел, А ряд орудий длинных. Не ледоруба сталь — Винтовки ствол морозный. Мне юности не жаль, Мне изменяться поздно. В своей стране родной Я знал покой и счастье, И вражий надо мной Вал огневой не властен. Ничто не страшно мне, И я за всё ответил, Как эти сны во сне, Как две палатки эти. 1940

231. САВОЛАКСКИЙ ЕГЕРЬ

На холме под луною он навзничь лег, Шевелил волоса его ветер, Ленинградский смотрел на него паренек, Набирая махорку в кисете. Не луна Оссиана светила на них, И шюцкора значок на мундире Говорил, что стоим мы у сосен живых В мертвом финском полуночном мире. Егерь был молодой и красивый лицом, Синевою подернутым слабо, И луна наклонилась над мертвецом, Как невеста из дальнего Або. Паренек ленинградский закрутку свернул, Не сказал ни единого слова, Лишь огонь зажигалки над мертвым сверкнул, Точно пулей пробил его снова. 1940

232. ПАМЯТИ ПЬЯНКОВА

На той дороге фронтовой От ближних зарев снег был розов, И лед на касках голубой Вставал щетиною морозной. Заледенев, на лбу коней, Дымясь, позвякивали челки, И на боках и на спине Лежал узор попоны колкой. То пота липкого струи Замерзли, превратясь в узоры… Всё это видели твои Льдом застилаемые взоры. Снег взвихрив, вырвал яму тол, В ночном лесу, в земле гранитной Привал последний ты нашел, Наш скромный друг неименитый. Что в том, что дружбе году нет, Мы счет иной ведем сердцами, И поднял командир планшет Окаменевшими руками. Пока стоявшие вокруг С тобой прощалися по-братски, Занес на карту он, как друг, Твой бугорок земли солдатской. И кони тронулись опять, Таща орудья в снежной пыли, Опять хрипеть и громыхать В ту ночь, когда тебя убили. В ту ночь я видел, что и ты, Такой же лес, дорогу, пушки, Весь мир походной маеты, И вьюгу, словно повесть, слушал, Как будто повесть о тебе, Простую, русскую, ночную, О долге, родине, судьбе… …С нее свой завтра день начну я. 1940

233. «Мерзлый вереск, мерзлый вереск…»

Мерзлый вереск, мерзлый вереск, Ты звенишь прибоем, Пред тобою черный берег, Опаленный боем. Мерзлый вереск, мерзлый вереск, Ты звенишь печально, Над тобою сумрак серый, Запах гари дальней. Брат наш вереск, мерзлый вереск, Лег ты в изголовье, Мы тебя согреем, вереск, Нашей кровью. Ты впитаешь ее, вереск, Выпьешь в полной мере, Ты оттаешь, мерзлый вереск, Мерзлый вереск… 1940

234. КУКЛА

Тогда начинали мы финский поход, А путь через Пампалу лесом ведет. На снежной подушке сидела она Подобно игрушке из детского сна. Вокруг не отыщешь за деньги жилье, Какая рука посадила ее? Шотландская юбка, румяна, бела Сидела голубка и куклой была, На стенке дорожной, надменно глядя. Шутили, смеялись бойцы, проходя. Она улыбалась, слегка покраснев, Бойцам же казалось, что это во сне. Приказу послушны, и днем и в ночи, Шли танки, и пушки, и тягачи. Вся армия мимо прошла, как волна, И, всеми хранима, сидела она. Я больше не ездил дорогой пустой, Боялся встречаться с красоткою той, Но песню о ней про запас унесу, Про куклу, сидевшую в черном лесу. 1940

235. МЫЗА ХУМАЛА

Я должен был взорваться в этом доме, Я шел к нему всё утро, день, всю ночь, Я так мечтал о крыше, о соломе, Чтоб лечь, уснуть и чтоб все мысли прочь. А он стоял на пустыре горелом И ждал меня, тот домик небольшой, Я опоздал — и лунным утром белым Взорвались те, кто ранее пришел. Зачем они меня опередили? Я так же мерз, я так же жил в огне, Одни пути мы вместе проходили, А этот дом не уступили мне. 1940

236. КОНЕЦ ВОЙНЫ

Мы в Выборге. Ходим в ералаше Горящих улиц, падающих стен, Вокруг огонь, он разноцветно пляшет, Вокруг покой нежданных перемен. Уж санный путь по-мирному укатан, И голоса по-мирному слышны, И только мин глухие перекаты Нам говорят о прошлом дне войны. А там, на мызе Лиматта, за рощей, Где часовой у входа на тропе, Сидит комбриг усталый поздней ночью В заброшенном подвале, на КП. Измученный, над картой уже лишней, И нету сна и мира ни на миг. Подвал еще горячкой штурма дышит, И шорох ночи слушает комбриг. Еще в ушах разрывов визги, трески, Еще в глазах — как будто на весу — И надолбы в проклятом перелеске, И красный снег за насыпью внизу… 1940

237. «Я не умею головы кружить…»

Я не умею головы кружить, Я не умею равнодушно жить. Я не умею так мельчить слова, Чтобы они означились едва. О силе слов скажу я только двух: И в той зиме, захватывавшей дух, Вновь ощутил я в смертоносном вое, Что есть на свете братство боевое. 1939 или 1940

ОГНЕННЫЙ ГОД 1941–1943

238. КРАСНАЯ АРМИЯ

В ее тени играли наши дети, Поля шумели, жили города — Нет армии любимее на свете — Хранительницы мира и труда. Пройди весь свет, проверь всех армий славу, Пересмотри былые времена — Нет армии, которая была бы С народом слита больше, чем она. Фашистских орд железная комета Явилася на наших рубежах — Нет армии, которая б, как эта, Комету эту бросила во прах. И яростная битва закипела, Как никогда громадна и грозна,— Нет армии, которая б имела Вождя полков такого, как она. Народам час освобожденья снится В истерзанной Европе наших дней — Нет армии, которая сравнится Своею правдой с правдою твоей. 1942