Стихотворения и поэмы

462. БАЛЛАДА О ДЕМОНАХ СТИХА

Когда он в ночь уходит, майский вечер, И, как пещера, комната глуха, А вам озноб охватывает плечи — Я обращаюсь к демонам стиха. И к вам врачи невидимые мчатся, Убив простуду, дарят легкий сон, И лишь в одном не могут не признаться — Что сон без рифм, что прозаичен он, И с вами он кочует до рассвета, Зари встречая алую парчу, Сон посылать — конечно, сложно это, Но демонам прогулка по плечу, А вы проснетесь около обеда, Все спутав сны, забывши про озноб, А демонов услужливых победа Невидимо исчезла, как в сугроб. Я позвоню вечернею порою Узнать, что было в вашей стороне, Когда-нибудь я тайну вам открою, Как демоны служили вам и мне!

463. НЕЧАЯННЫЙ РОМАНС

Вот трав пучок Степного царства Живит, Всю мощь земли вобрав, Но строки есть, Они — лекарство, Отбор Из лучших сердца трав! Но строки зыбятся, Как травы, И, как они, В крови поют, И, как и в травах Нелукавых, В них так же Чудеса цветут! Ведун Водою мертвой прыскал, А уж потом Водой живой, Но стих, Он высшей волей взыскан, Он — брат С целебною травой. И вот от той И от другого Мы чуда ждем — И жизнь права, И душу так же Лечит слово, Как тело — вещая Трава!

464. «Я любуюсь возвратом…»

Я любуюсь возвратом Веселости вашей, И светящимся смехом, И ясностью глаз, Если б пил я — Большую заздравную чашу Осушил бы От радости сердца за вас. Я любуюсь, как вы В подмосковной деревне, Там, где всё Предосенней полно синевы, Как живете вы строго — Читаете древних, Набираете силы Для зимней Москвы. Ваших чувств я любуюсь Растущим богатством, А из книг, Где покоятся мудрых слова, К вам приходят мужи Философского царства И стихи — ваши гости Страны волшебства. Если в долгих дорогах Немного устал я, Кроме вас, Мне и трав не поможет настой. Вы испытанный врач — На себе испытал я, — Что врачует Сердечностью и добротой!

465. ПОЛНОЧЬ

Меняют вес, меняют облик вещи В полночный час, когда лишь сон кругом, И в этот час, когда вся тишь трепещет, К Эдгару По являлся ворон вещий И боги джунглей приходили в дом. И вы верны закону постоянства, И, в чувстве напряженном укрепясь, Вы шлете мне сквозь дикое пространство Слова души — невидимую связь. Я слышу вас, как ветра дуновенье, Но шорох слов нет силы мне прочесть, Но в сердце входит молнией мгновенье, Пока звучит домчавшаяся весть. А за стеклом балконным в час урочный Сквозь пляшущий, обманный полусвет В прозрачных крыльях бабочки полночной Читаю я далекий ваш привет!

466. ИГРА ОБЛАКОВ

Вспомнив древнего мастера удаль, Вызвав тени минувших веков, Хороши на закате причуды Сумасшедшей игры облаков. То ли демон, зловещий, пятнистый, Из-за облачных виден громад, К вам дракон направляет огнистый, Легендарно-разбойничий взгляд. И следите вы в странном восторге, Как ползет он и пышет огнем, И готовы вы, словно Георгий, На него замахнуться копьем. Тень упала, и нету дракона, Многоликая ваза цветов Опускается к вам с небосклона, Как подарок небесных садов. Началось состязание магов — Многослойный чудес хоровод, В синий сумрак небесных оврагов Кто-то золото темное льет. Вы, презрительно хлопнув в ладоши, Говорите: «Какая тоска! Ну зачем в этот вечер хороший Так безвкусно живут облака!» И тотчас, точно вам подчиняясь, Разноцветный рассыпался транс, Ваш двойник, с облаков улыбаясь, Говорит вам, что кончен сеанс!

467. ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ ТИЦИАНА

Ехал к вам я дорогой знакомой, В окруженье лесов и полей, Становились природы хоромы Всё богаче и всё веселей. Точно мастер, влюбленный в Россию И любуясь родной стороной, Рисовал эти дали лесные, Небо августа надо мной. Из столетий седого тумана Вдруг сверкнуло подобье луча — День рождения Тициана В этот день календарь отмечал. И пейзажа сиянье погасло, И явился веков великан — Океан ослепительных красок Под названием Тициан. Он царил над людьми и природой В многолепье вселенской зари, Проходили несчетные годы, Целый век он всевластно царил. И в искусства волшебную сферу С беспощадностью мастер проник, Создавая нагую Венеру, Иль пейзажи, иль мира владык! Мир, который доступен был оку, Обессмертил он кистью своей, Но, отдав ему дань, как пророку, Я вернулся в мир наших полей. Волшебство нашей скромной природы В позднем, летнем сиянии дня, И леса нашей русской породы, И поля окружили меня. Краски жили, и птицы в них пели, И звала с ними в лес, как домой, Ваша легкая, ясная прелесть, Порожденная жизнью самой!

468. «Как будто ветер зашумел навстречу…»

Как будто ветер зашумел навстречу, Топча кусты, венцы высоких трав, И вышел лось, высокий, темноплечий, Глаза расширив, голову подняв. Рогатая оцепенела груда, Смотрел, не опуская головы, На вставшее пред ним лесное чудо, А этим чудом были вы. Ему такого не случалось видеть, И вам хотелось ближе подойти, Не испугать и бегством не обидеть, Не преградить сохатому пути. И вы смотрели оба друг на друга, Не двигаясь, не шевеля кусты, Как в центре заколдованного круга, Очерченного силой красоты. Потом, взмахнув ветвистыми рогами, Он отступил, как будто он погас, Неслышными он уходил кругами, Но вы — его, и он — запомнил вас. Его глаза горели словно свечи, Он гордо шел, неведомо к кому, И сколько раз в день необычной встречи В лесной глуши являлись вы ему!

469. РАЗДУМЬЯ О ЖИВОПИСИ

Питер Брейгель, Питер Брейгель, Ты не жаловал господ, За наградами не бегал И любил простой народ. А когда мужик твой дунул В пляс с крестьянского двора, Ложку в шляпу он засунул Вместо барского пера. А когда играли дети — Игр в картине не сочтешь, Ты писал в своем столетье И сейчас для нас живешь. Ты писал всё, что хотелось, Я запомнил — на углу Ту девчонку, что уселась, Блин кусая, на полу. То в «Деревенской свадьбе» было, Ты ж в деревне мастер свой, Брейгель, ты большую силу Кисти дал передовой. И слепцы, что шли покорно За слепым поводырем, Все в овраг свалились черный Друг за другом, черным днем. А хотел ты не уродов Показать начистоту, Слепоту владык народов И народов слепоту. В простоте своей могучей И в величье простоты, Был ты, Брейгель, мастер лучший, Гений жизни и мечты. Быть его единоверцем — Пусть труды и нелегки… Но к нему с открытым сердцем Я б пошел в ученики.

470. РАЗДУМЬЯ ПОЗДНЕГО ЛЕТА

Шри-Ланка — название Цейлона, И оттуда Будда у меня — Он такой же, как во время оно, — Статуэтка желтого огня. Я спросил спокойнейшего Будду, Чьи сияли вечностью виски: «Долго ли еще бродить я буду — По земле, по торжищам мирским?» И спокойнейший ответил Будда, Не поднявши золоченых век: «Я не знаю — хорошо иль худо Путь ты свой окончишь, человек! Но стихи, рожденные тобою, Где ты весь в слова перегорел, Будут жить особою судьбою, Дольше всех тобой свершенных дел». «Как же называется присловье, Что ведет к началу всех начал?» — «Это называется любовью»,— Улыбнувшись, Будда отвечал.

471. СНОВА ПОЛНОЧЬ

Ни я, ни вы не верим больше чуду, И никому уж нас не убедить, Но вы сказали: ровно в полночь буду, Как некий дух, незримо приходить! Двенадцать скоро. Никаких заклятий И чернокнижья нету у меня, И дьявол у меня не на зарплате, И никакого адского огня. И рядом нет ни башни, ни собора, Не бьют часы и совы не кричат, Но знаю я — двенадцать будет скоро И вы пройдете через темный сад. Я знаю — вы меня не огорчите, Я признаю всё ваше торжество, Но если здесь вы — просто постучите, Услышу я, не веря в колдовство! Я так сказал вполголоса, но с жаром. Едва мой голос в комнате затих, Четыре четких раздались удара, Что делать мне, но я ведь слышал их! И никакого звона старой башни, И никакой тревоги иль тоски, И на часах — двенадцать, и не страшно, И ветер счастья холодит виски!

472. О ДОЖДЕ

Дождь любит работать ночью, Особенно дождь осенний, Он ищет, творит, пророчит, Он полон любых движений. То он — сумасшедший Рихтер, На водяном рояле «Поэму экстаза» взвихрит В ночном своем тихом зале, То, притворясь детективом, По капель следам отдельным Угадывает на диво Шаги гостей запредельных, То ищущий ритм элегий, Как новый Рембо в экстазе, По крыше едет телегой И хлопает медным тазом. Всю ночь дождь, как я, в работе, За это он мне по нраву, Я правлю стихи в заботе, Он правит ночной державой. Стучит и над вашей крышей, Над снами, но не бушуя, Стучит он как можно тише, Об этом его прошу я.