Стихотворения и поэмы

6. «Весь проспект Руставели в закатном огне…»

Весь проспект Руставели в закатном огне И в весенней листве пылает, Я иду по проспекту — и весело мне: Моя молодость тоже гуляет, Но гуляет она по другой стороне И другим голосам отвечает. То, как бред, ее вижу в горах, на коне, То сидит, веселится в духане, Лишь проспект между нами, но ей в полусне Не пройти эти метры — и весело мне, Что ей больше нельзя ни в тюрьме, ни в огне Ни увлечь мое сердце, ни ранить… Она рада всей жизни на той стороне, Где всё прошлое, словно в открытом окне, Распахнулось от края до края. Перейти к ней, к моей стародавней весне, Эти метры пройти не под силу и мне — Мы не встретимся: я это знаю! Весь проспект Руставели в закатном огне — Новой жизнью цветет и играет, И сердечно друзья улыбаются мне, Моя молодость тоже гуляет, Но гуляет она по другой стороне — Что там ищет? А кто ее знает! Между 1970 и 1977

7. «Нет, солнце, нет, не стало старомодней…»

Нет, солнце, нет, не стало старомодней И вечным блеском заново горит, А ветерок какой-то новогодний О новых днях Тбилиси говорит. И новую предсказывает встречу, Когда опять обнимет друга друг, И вспыхнет стих вослед горячей речи, И в круг забот войдет веселья круг. День Грузии стал по-иному светел, И по-иному наших дней разбег, На зов столетья всей душой ответил Своим трудом грузинский человек. О, новой жизни радостный ваятель, Мы встретимся у твоего огня, И эта встреча, гордый мой приятель, Пусть не последней будет для меня! Между 1970 и 1977

400–407. АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ТЕТРАДЬ

1. БАКУ

Всю ночь был шторм. Кипела пена. Вздымалась бешено волна, Залив всю палубу мгновенно, Играла кораблем она. И лишь к утру утихли хляби, И лег пластом усталый вал, И на холодной, серой ряби Костер рассветный засверкал. И, с блеском утренним не споря, Ночь угасала над волной. Вставал навстречу мне из моря, Рождался город предо мной. Был нужен мрак, и шторм, и пена, Корабль, лежащий на боку, Чтоб оценить, как дар отменный, Всю мощь и солнечность Баку. …И сколько раз я в нем бы ни был, Я вспоминаю тот рассвет, Когда впервые видел небо Над городом далеких лет. Был нужен вихрь времен и ночи Тревог, штормов в твоей судьбе, Чтоб ты победно жизнь упрочил И стало хорошо тебе! Баку! Друзей встречаешь лучших В рассветной, огненной росе, Над морем встав во всей могучей, Во всей сегодняшней красе! 1975

2. НОВАЯ ВЕСНА

Как ночь, ушли зимы холодной были, Баку восстал из ледяных оков, Как у фламинго, розовые крылья У заревых высоких облаков. Как будто это Ленкорань приносит Свой дар весны к бакинским берегам, Стихов и песен снова сердце просит, И школьных игр растет веселый гам. И, погружен в заботы, поднимая Работы новых, небывалых дней, Встает Баку, омытый солнцем мая От Баладжар до Нефтяных Камней. И жизнь проходит, возраста не зная, Всех увлекая радостью весны, Баку глядит как летопись резная Работы лучших мастеров страны. В боях, в трудах она росла недаром И поднялася славой до небес, И двадцать шесть бакинских комиссаров — Свидетели свершившихся чудес. Горит огонь у памятника гордый, На нашем было это всё веку, Он говорит о дружбе всех народов, С тобою породнившихся, Баку! 1975

3. МАЛЫШ

Увидел я ребенка-малыша На лестнице приморской Сумгаита, Карабкался он смело, не спеша По лестничным высоким плитам. Остановясь, кидал он быстрый взор На чаек рой, что над водой кружился, На моря пенно-песенный простор, На высоту, к которой сам стремился. И я смотрел, как он спешит шагать, Как будто бы одолевая скалы, Как отстает смеющаяся мать И сколько силы в том веселом малом. Еще не знает этот мальчуган, Довольный днем, и солнцем, и собою, Что он шагал, как юный великан, Для дел великих созданный судьбою. 1975

4. «Я видел, как город ветров засыпает…»

Я видел, как город ветров засыпает, Становится тих он и нем, Как музыка улиц нестройная тает И вдруг замирает совсем. Так в час, недоступный ни шуму, ни стуку, Смотрел я на город на берегу, И видел я в небе простертую руку Бессмертного стража Баку. И мне показалось той тихою ночью, Когда я стоял и смотрел из окна, Как будто бы статуя бурей клокочет И Киров зовется она. И сила той бури бессмертна на свете, Ее потушить не смогли, А руку он поднял в сердечном привете Всем труженикам земли! 1975

5. В МАРДАКЯНАХ В ДЕНЬ ЮБИЛЕЯ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА

Здравствуй, дорогой Сергей Есенин! Мы пришли, стихи твои любя, Здесь поэты разных поколений — Все, кто шел приветствовать тебя! Ты сказал в тени бакинских башен: «Смычка есть рабочих и крестьян — Дайте смычку всех поэтов наших, Стиховой народов океан!» И свершилось: пред тобой поэты Самых разных голосов и сил Принесли тебе свои приветы, Встали рядом, как ты и просил. Вот она — та смычка золотая И твоей поэзии приют, И стихи многоязычной стаей Над тобою кружат и поют. Не уйти тебе в закат янтарный, И твоим напевам не стихать: Ты живешь — и люди благодарны Правде сердца твоего стиха! 1975

6. «Я вспомнил Самеда Вургуна…»

Я вспомнил Самеда Вургуна В тени Ашагинских лесов, Рассвет разноцветный и юный, Охотничьих гул голосов. Самед появлялся нежданно, Ломая кусты предо мной, Похожий на горного Пана, Что радости полон земной, Что вовсе ему незнакомы Шум сборищ и комнат покой, Что в дебрях зеленых — он дома, Не знает он жизни другой. Шагал он, неистов и жарок, И лес был ему по плечу, И лес ему нес как подарок Цветную листвы епанчу. Как будто играл на свирели, Он шел как живая краса, Стихи и поэмы в нем пели, Земли золотой голоса. …Звенят еще прошлые струны — Шквал времени их не умчал, В Баку, уже вечером лунным, Самеда я вновь повстречал. Стоял он на площади пышной, Живущего пламенный друг, И с ним говорили неслышно Деревья, что стали вокруг. И мне показалось, что это Лесов Ашагинских послы Пришли со словами привета В час лунной и песенной мглы. И сладостно было Самеду В высоком величье своем Вести с земляками беседу О мире большом и родном! 1975

7. ОГНЕПОКЛОННИКИ

Далёко годы отбежали, В Сураханах на склоне дня Я вспомнил храм, где ниц лежали, Дрожа, поклонники огня. Дрожали в пламени парящем, Из них, в сердцах копивших мрак, Никто не мог быть настоящим Огнепоклонником никак. И тени их сейчас далёко, И жалкий им пришел конец — Без веры в огнеликий клекот, Без силы алчущих сердец. На лет истерзанном граните Вели свой счет за годом год. И я увидел в Сумгаите В огне купавшийся завод. Услышал грохот труб, горевших, Светясь летевших на меня, Огнепоклонников, владевших Всем жаром звонкого огня. И раскаленные, по кругу Рождались вкруг меня огни, И я сказал стиху, как другу: «Ты — их соратник, им — сродни! Огня великое начало Светило в жизни день за днем, — Я тьмы изведал слишком мало, Я слишком много жил огнем!» 1975

8. ГОРОД В МОРЕ

В прошлом плаванья мы знаем легендарных мореходов, Что Америку открыли, путь в Австралию нашли И прошли пролив смертельный с мысом адской непогоды, С мысом Бурь, в штормах великих, мимо Огненной Земли. Знаем, как далеко к югу шли широтами глухими Корабли, чьи мачты гнулись под напорами ветров, Вдоль обрыва Антарктиды, меж горами ледяными Или в адовой жарище африканских берегов. Те же семь, о коих нынче мы рассказ ведем сердечный, Семь каспийских, отслуживших свою службу кораблей Шли в последнюю дорогу, чтобы бросить якорь вечный, Бросить морю вызов гордый, всех нежданней, всех смелей. Где всегда бурлило море, к Черным Скалам путь направив, К страшным скалам, что пугали и бывалых рыбаков, Там все семь остановились против всех законных правил, Но конечный путь эскадры — был он именно таков. И они создали остров — эти семь вконец усталых, Семь каспийских ветеранов, чтобы, кончив жизнь свою, Основать над морем город, что чудес родит немало, В этом вовсе небывалом и не снившемся краю. И город здесь возник — стальные основанья Здесь держат островки и звенья эстакад, Уходят вдаль пути, стоят, белея, зданья, Там площади лежат, там зеленеет сад. Какой бы ни шумел и град, и дождь, и ветер, И ветки ни качал аллеи молодой, И самый сильный шторм бессилен перед этим Непобедимым сном, возникшим над водой. Всё создал человек, веселый и умелый,— Площадки для детей, и этих вышек строй, И нефтесборный пункт, розарий ало-белый, И ночью — фонари с их световой игрой. Со всей родной земли тут труженики были, На двадцати восьми здесь пели языках, Здесь Нефтяные Камни говорили О чуде, что останется в веках. Родные всех знамена окрыляли, Что было — было общею судьбой, По-братски труд и славу разделяли, По-ленински дружили меж собой! Много видел я на свете и построек знаменитых, И того, что сотворили золотые мастера,— Первый в мире свайный город, прямо в море мне открытый, Возвышался над обычным, как волшебная гора! Шли сюда мы на пароме несколько часов — не боле, А попали в мир особый, напоенный красотой, Вот что можно сделать сильной человеческою волей, Самым дерзким вдохновеньем, самой доброю мечтой. Победитель вахты в море здесь бросает розы просто, По традиции бросает, как красавице цветы, Потому что он, как этот город-чудо, город-остров, Как с нефтяником, он с морем стал по-дружески — на «ты». Нефтяных дел мастер старый трудится неутомимо, Уже власть его над морем для него не торжество, И по дну его в скафандре он пройдет невозмутимо, Посмотреть на дно морское, на морское божество! Я был в толпе, приплывшей на пароме, Из самых разных стран приехали они, Их поражало всё на улице и в доме, Надолго их сердца запомнят эти дни. На Нефтяных Камнях они всему дивились: И вышкам, и газонам, и волнам, — Мы обелиску низко поклонились — Первопроходцам, подвига сынам. По эстакадам шли мы вереницей Между домов жилых и мастерских, И гости жадно всматривались в лица Мужчин и женщин, окружавших их. И любовались в море вышкой строгой, Не верили, что как корабль живет, Что, кончив труд, она поднимет ноги И, как шасси, сложив их, поплывет. Гостей восторг с камней как будто поднял, О всем, что здесь пришлось им пережить, И обо всем, что видели сегодня, С захлебом дома будут говорить… …Встала женщина-нефтяник, говорила так толково И о книгах, и о жизни, и о женщинах, о том, Что они гордятся — славный подвиг Вали Терешковой, Он на всей планете нашей человечеству знаком. Я взглянул на город-остров, на его сцепленье строек, И грядущего предвестье вдруг пронизало меня: А не так ли в свое время будут космоса герои Собирать по звеньям остров, полный жизни и огня? Будут в космосе рождаться эти станции, как в море, И возникнет Космос-остров — собиратель кораблей, Не предчувствие ли это, на морском сейчас просторе Вдруг почувствовать дыханье тех космических полей? …Было звездно, и паром, оставив Камни, плыл в Баку неудержимо, И кончалася поездка в мир, который создал век, Век решительный и зримый, высшей правдою палимый, И согласный с этой правдой наш советский человек. Мне хотелось напоследок, под парома ход незримый, Прежде чем войду я в сон, Нефтяные вспомнить Камни с их трудом неповторимым И отдать Азербайджану самый искренний, сердечный, благодарственный поклон! 1975

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ОСНОВНОЕ СОБРАНИЕ

ИЗ РАННИХ СТИХОТВОРЕНИЙ

408. «Ты мне нравишься больше собаки…»

Ты мне нравишься больше собаки, Но собаку я больше люблю. Разделять ты привыкла со всяким И дорогу и душу свою. Я и пес — мы суровы и цельны И свободы не дарим — возьми, Охранял он мой сон колыбельный, Я его охраню пред людьми. Много рук твои руки встречали, Но приходишь ты с ласкою вновь, Как же, лаской тебе отвечая, Не ответить ему на любовь? 1919