Стихотворения

«Как тих прозрачный вечер…»

Как тих прозрачный вечер… Как никнет синева! Что за слова лепечет Поблекшая листва? И звезды, словно свечи, Горят, горят, горят! Среди бескрайной сечи Березы встали в ряд… И месяц им на плечи Свой облик уронил… И ты теперь далече, И я не сохранил Ни память нежной встречи, Ни нежные слова… Как тих прозрачный вечер… Как никнет синева! <1929>

«Ты с откинутой рукою…»

Ты с откинутой рукою Спишь за пологом из ситца. Что же, что ж это такое,— Мне не спится… мне не спится?.. Дышишь ровно, спишь ты сладко, А щека желтей вощины… Друг, откуда эта складка И морщины, и морщины? Нет, ты та же, как бывало, Как когда-то мне приснилась, Только вот черта овала Чуть заметно покосилась. Только вот и эти губы, Как подсохнувшая ранка. Кто так выворотил грубо Жизнь и душу наизнанку? Слышишь: сердце раз от разу Бьется глуше и немотней! Уж не бес ли разноглазый Сглазил нас из подворотни? У него мертвячьи уши, Песий нос и голос птичий, — Это он мне жизнь и душу Кверху вывернул наничей!.. Юркий бес из буерака, Где расходятся дороги… Вот он в зеркале… из мрака… Тоже в туфлях… свесил ноги. …Камни я готов ворочать И таскать в крутую гору: Разве мог тебя я ночью Разбудить в такую пору?.. Это всех переполошил, Верно, оборотень жуткий, Брызнув словом нехорошим И заплакав… ради… шутки… <1928>

«Я не тебя любил… Ты только странный случай…»

Я не тебя любил… Ты только странный случай… А случай мог бы быть совсем иной… Но правда то, что случай этот неминучий Среди минучести случайности земной! Подчас я строго сам допытываю душу: За что тебя я дорогой зову?!. Но ты же знаешь хорошо, что за благушу Ношу я в сердце, словно в кузову! Когда-то, лет шести-пяти, играя в салки Со сверстниками на крутом бугру, Я мельком увидал в речных глазах русалки Улыбки полнолунную игру! Она в меня глядела нежно, полулежа На ветках обомлелого куста… И может, на нее немного ты похожа… Но губы у тебя, а не… уста… Коса у ней была пышней и тоньше пряжи, Распущенная, будто напоказ! Я мало разглядел… Я испугался даже Сиянья влажного ресниц и глаз! С тех пор я, может, и тебя люблю слегка ведь, Твою тростинкой согнутую бровь… Но самому в любви мне не пришлось слукавить, А без лукавства в сердце что же за любовь?! <1929>

«Счастлив я иль одинок…»

Счастлив я иль одинок — Все равно теперь уж… Я тебе сказать бы мог, Ты же не поверишь! И не верь ты мне, не верь, Коль нельзя поверить: Запираю я теперь На ночь крепко двери! Время бережно кладу В сердце по минуте В те часы, когда в саду Видно каждый прутик… Видно капельки росы С голубым отливом,— В эти тихие часы Я хожу счастливым! Я не жду тебя, не жду В глушь да по распутью… А под месяцем в саду Словно строки — прутья! Словно строки из письма В искосок с припиской, Не поедешь ты сама, Да и я не близко… Я, должно быть, за чертой, Где вся жизнь, как внове, Со спокойной полнотой Буйно бьющей крови! Я не жду, не жду тебя, А гляжу на двери… Как же жить мне, не любя… Не любя… не веря?!. Я тебя и не зову… Ты и не поедешь… Я — во сне, ты — наяву И ничем не бредишь! Наяву или в бреду — Я и сам не знаю, Я не знаю, кто в саду У меня гуляет. И рука в моей руке… И как тонкий локон, Луч играет на щеке Из узорных окон! Словно прядь льняной косы Льнет ко мне по ветру: Есть со мной кто в те часы, Никого ли нету — Я и сам едва бы мог Угадать теперь уж… Я скажу, что одинок, Ты же не поверишь! <1929>

«Как прежде всё в знакомом перелеске…»

Как прежде всё в знакомом перелеске, Прозрачны синь и тишина… Висят меж сучьев звезды, как подвески, И как на ниточке луна. И то ль во сне скрипят вдали обозы, То ль в памяти родимых мест… Но непохожи старые березы На пышный хоровод невест! В лесу не раз слиняли шкурки куньи, Не раз сменилася листва,— И эта ночь с колечком новолунья Уж не напомнит сватовства!.. Да и причудных стариц в перелеске С висков пробила седина, И ждут они, рассыпавши подвески, Не жениха, а колдуна… <1928>

«Месяц да метелица…»

Месяц да метелица, Да пушистый снег… Светит в темноте лицо, Льется звонкий смех! Кто же не побесится, Любя… не любя! Далеко до месяца, Близко от тебя… Катится, как яблочко, Месяц в облака… Ты — в середку, я — с бочка, И с рукой рука! Голова ли кружится, Твоя иль моя… Снежится да вьюжится… Месяц, ты да я! Месяц да метелица… Со снежинкой бровь… В мире всё безделица, Только не любовь! <1929–1930?>

«Любовь — неразумный ребенок…»

Любовь — неразумный ребенок — За нею ухаживать надо И лет до восьми от пеленок Оставить нельзя без пригляда… От ссоры пасти и от брани И няню брать с толком, без спешки… А чтоб не украли цыгане, Возить за собою в тележке! Выкармливать грудью с рожденья, А спать класть у самого сердца, На стол без предупрежденья Не ставить горчицы и перца! А то может так получиться, Что вымажет ручки и платье, И жизнь вся пропахнет горчицей, А с горечью что ж за объятья! И вот за хорошим уходом Поднимется дочь иль сынишка — И брови крутые с разводом, И щеки, как свежие пышки! Но так, знать, положено нам уж, Что счастью не вечно же длиться: И дочь может выскочить замуж, И может сынок отделиться! Ребенок же слабый и хилый, Во всем обойденный судьбою, С тобой доживет до могилы И ляжет в могилу с тобою! С ним только вот, кроме пеленок, Другой не увидишь отрады: Любовь — неразумный ребенок, Смотреть да смотреть за ней надо <1929>

«Ты проходишь такая лучистая…»

Ты проходишь такая лучистая, А земля в обиходе простом. Пред тобою и сила нечистая, Как собака, виляет хвостом! По князьку, под застрехой истлевшею От лучей золотая резьба: Недопившая, недоевшая Смотрит сытой мужичья изба… И мужик запотеет по вечеру, Коль обронишь ты в чашку лучок. И пойдут в чашке с тюрей на печеве, Как от масла, кружки в пятачок! И хозяйка с улыбкою строгою Губы вытерет подолом… На всю ночь напролет над дорогою Ты повиснешь над каждым селом! Над селом звезды бисером катятся, А земля в обиходе простом, И соломенный голубь под матицей Вместо лапок — с лучинным крестом! И недаром же новь у заказника Полегла, тяжела и черна, Затаив к сокровенному празднику Дух и плоть золотого зерна! <1929>

«От поля с мягкою травою…»

От поля с мягкою травою Я нежность получил в удел, И долго в этот мир глядел Упавшей с неба синевою. В лучах и звездном изумруде Мир так велик, а я так мал! И долго я не понимал, С чего же усмехались люди?!. Запевши робко и несмело, Я каждый лишний год и день Следил со страхом, как тучнела К ногам положенная тень… Как полнилась по капле ядом Душа, раскрытая до дна, Когда, как тихая лампада, Пред миром теплилась она… Я видел, как в глухой измене Редеет и косится бровь, И сам бросался на колени Не раз за ложь, как за любовь! И сам я лживо понемногу Стал чувствовать и понимать… И вот с годами и тревогой Мне даже почужела мать! Теперь оброс я крепкой шкурой, Я, слава богу, огрубел, И часто в сутолоке дел Судьба мне в спину смотрит дурой… А мир все тот же, и на взгорбьи Все так же льется синева… И в душу просятся слова В венце и нежности, и скорби. <1929,1935?>

«Когда ручьи обронят с горки вздохи…»

Когда ручьи обронят с горки вздохи И побегут, как бирючи, Замечутся в любовной суматохе На ветлах лосные грачи… Кружком засядут воробьи на липу, Чирикая друг другу без ума, И на реке крякун зайдется в хлипе, И верша помрачит сома… И мрачный коршун, незнакомый с пеньем, Заклёкает, усевшись на стожар,— Тогда ударит по людским коленям И по хвостам звериным жар! И крови человечьего отродья, Звериная и птичья кровь, И рыбья кровь сольются в половодье, Дабы отпраздновать любовь! И мир как будто голову поднимет, Столь лучезарен и высок, И каждых уст с такой любовью примет Самоничтожный голосок!.. Облезут у зверей хребты и холки, И глаз расширенных в зрачки Полезут им бесчисленные щелки И обомлелые торчки… Один глухарь, как выродок, пред тайной Глухарки скучной и рябой, Поет перед подругою случайной, Ее не видя пред собой!.. Поет не слыша, ничего не видя, И, не дослушав до конца, Слетит она и в страхе и в обиде. Учуяв запашок свинца… Пред ним стократ прекрасней и чудесней Возник преображенный лик, И он поет, пока за этой песней Его не свалит дробовик!.. Звук поцелуя в песне этой птицы И губ ответных полубред. И с песней той, и с птицей лишь сравнится Любовью раненый поэт. <1929>

«Я не люблю бесчинства и попойки…»

Я не люблю бесчинства и попойки, Но вот когда нависнет чад В разбухшем сердце, — словно с новой стройки, Вдруг торопливо застучат… …Совсем смешается и пропадет в дурмане Сосед и папиросный дым И образ юности моей предстанет — Рассвет со взором голубым!.. Когда-то грезилось под этим взглядом, Совсем мечталось об ином,— И лучше бы стакан наполнить ядом Иль яд переболтать с вином… Но до крови лишь закусивши губы, Сам для себя лихой палач, Я с руганью, забористой и грубой, Солью неразличимый плач. <1929>