Стихотворения

XX.

Он вынул бриллиант, не развернувши тонкой Знакомой замши, и швырнул в окно… И кто-то промелькнул, и засмеялся звонко, И солнечных лучей запутал волокно. Потом вскочил на ветки, задрожали, Мелькая ветки, спрыгнул, расплескав Ручей, и там в лазурной, легкой дали Помчался дымным облаком, зажав В ладонях вытянутых искру бриллианта, И лес — угрюмый внук угрюмого Атланта — Подняв небесный свод на рамена вершин, Ревниво скрыл его во мгле своих пучин.

XXI.

И мудро перешептывались сосны О нем, о маленьком, взволнованном Петре: Наследуют унылым зимам вёсны, Весенний жемчуг в зимнем серебре! И ты, пришедший к нам из праха снова, Не тяготись недавней тьмой могил, Как мы, восставшие из гроба снегового, Как струи рек из синих льдистых жил! Журчи с ручьем, шуми с мохнатой хвоей, Познай, как мы, волнений и покоя Размеренную смену бытия: И благо — жизнь твоя, и благо — смерть твоя!

XXII.

«Живи, как будто жизнь твоя не смолкнет вечно. Борись за жизнь до смертого конца Меча защитного не покидай беспечно — Пусть он замрет с тобой, в пожатьи мертвеца! В любви и в радости коварно-лживо скрыты Мучительный удар, страданий долгих яд — Отдайся им, но панцирем покрытый, Но разума свободным шлемом сжат! Не затемни кристальных дней тревогой, Чужими помыслами, праздностью убогой, И никому не дай ты перейти Свои случайные, но вольные пути».

Глава третья

I.

Тускней огни свечей… Нет ни Петра ни Кади! Их комната угрюма и пуста… Уплыло солнце, в стекла рам не глядя… Чу — мыши бегают по скатерти стола: Их молчаливый пир таинственен и жуток: Лишь звякнет по тарелке яркий нож, Поднимутся скелеты птичьих грудок, В недопитом винe замрет, застынет дрожь… А по углам на паутинах гибких Повисли пауки… В саду, на ветках зыбких, Блестит синея сталактит дождя, И поезд гукает, с платформы уходя…

II.

В лесу, под соснами, на старый пень присела, Ладонями лицо закрыла, прядь волос. Повисла мокрая, прическа подурнела И расползлась жгутами светлых кос… Трясутся узенькие, сгорбленные плечи, И плачет маленькое сердце невзначай - В нем что-то скомкано и брошено далече, У новой чашечки обломан хрупкий край. Вдруг жутко понята неведомая тайна, Коснулось что-то темное случайно - Так подвенечное червонное кольцо Недобрым блеском заглянет в лицо.

III.

Он наклонился к ней, коснулся рук смущенно, И не было в губах простых послушных слов. Все спуталось, и думы монотонно Кружились странные в безумье полуснов - О ровном шуме старых узких сосен И о коре морщинистых стволов, О дятле вдумчивом, подсчет ушедших весен Ведущем для резных весенних облаков… О гребнях в волосах у Кади, пальцах тонких… О бабушкиных слепеньких болонках, Визжавших жалобно на беличьем меху, О дедe скорченном, завернутом в доху.

IV.

Он злобно обрывал кошмар и комкал мысли… Щемила тяжкая грызущая тоска, И думы порванные путались и висли, И жизнь была бессмысленно дика. Как-будто сдвинулись вокруг и полиняли Дешевых декораций лоскуты — Картонный пень, бумажный мох и дали, И в далях облака и замки, и мосты. И платье путалось за выступы и рамы, И выдранный лоскут холста у панорамы, Приколотый булавкой, западал, И там — за ним — чернел глухой провал.

V.

Нет ничего!… Их двое, только двое! И он — один, и кто она? И вдруг Нахлынуло опять гнетущее, чужое, Как будто смерть его коснулась рук, Как будто вот сейчас все вырвет, все отнимет, Все, чем он жив, все, что он полюбил, И маску жизнь, как сон недолгий, снимет, И снова будет он — унылый прах могил. И он упал на землю, на колени, Без слов, без слез, разбитый от мучений, И тяжело дыша прижался к ней, Как к няне от пугающих теней.

VI.

И ноги обхватил ее цепляясь И что-то бормотал несвязно, как во сне… И плакал ветер, плакал, наклоняясь В струящейся вуалевой волне. Шумели сосны о спокойно-вечном Сиянии прогалин огневых, И тень змеясь к теням бежала встречным, И дымные лучи переломлялись в них. Грустила иволга наивная, грустила О светлом и негрустном; золотила На солнце перлы желтые смола В морщине теплой темного ствола.

VII.

И голос он услышал над собою Печально-вдумчивым и низким… Никогда Таким он не был!… Тихою толпою Пришли спокойные, неспешные слова. «Ну, полно… Я не плачу, я спокойна… Не надо прошлого и не вернуть его! Не греза жизнь и грез я недостойна, И счастья нашего я жду — не своего… Оставь меня с моим, мы одиноки оба! И наша жизнь лишь маленькая проба Получше, посветлее как-нибудь Пройти томительный и одинокий путь…»

VIII.

И вздрогнул Петр настороженной болью, И к ней припал, и нежен и жесток… И острый поцелуй смешался с слёзной солью, И резал глаз ресницы волосок. И были жесткими горячие ладони, И влажных мягких щёк так нежен аромат; И звуки дня в ушах слились в глубоком звоне… . . . . . . . . . . И слабые изнемогали губы, И чувствовались в них и размыкались зубы, И тайные встречались языки, Мучительно и радостно близки.