Столичный доктор. Том VII

Собственно, а чего волноваться? Ну приедет новый наместник, кто бы он ни был, сдам дела — и адью. Оставят здесь — найду чем заняться. Выгонят — из Базеля давно идут письма, обильно залитые слезами. Пациенты ропщут, стажеры рыдают, всем нужен Баталов. Без его речей с густым русским акцентом и свет не мил. Займусь медициной, хоть какую-то пользу людям приносить буду, а не вот это все — круглое носи, квадратное катай. Антонова перетащу. Вместе с лабораториями, конечно. Пусть царская власть остается с носом — ничего ей не достанется, в том числе и научные достижения. Ну их всех в болото.

Но это всё лирика. А работать надо здесь и сейчас. А то я приволок сюда кучу людей, которые согласились на эту авантюру только под моё слово, а теперь? Надо бы собрать Джевецкого и Яковлева, обсудить с ними ситуацию. Своих бросать — последнее дело. И Агнесс, она же не знает! Придется ехать в госпиталь, сообщить ей. Наверное, резиденцию освобождать надо. Срочно занять пару номеров в гостинице, пока моим именем еще можно открывать все двери в округе. Вот сейчас заеду в присутствие, отмечусь, и займусь всеми срочно возникшими вопросами.

Тройер уже всё знал. Неприятные новости ведь распространяются не по законам физики. Такое чувство, что всем поступает экстренное телепатическое сообщение.

— Евгений Александрович, разрешите, я зайду? — догнал он меня перед приемной.

— Да, конечно, — кивнул я.

Он аккуратно закрыл дверь, бросил быстрый взгляд, будто проверяя, нет ли посторонних, и сразу, без экивоков, спросил:

— Ваше превосходительство, вы возьмете меня с собой?

— Помилуйте, Валериан Дмитриевич, я и сам не знаю, куда отправлюсь. В конце концов, мне могут просто указать на дверь, со службы.

— Я на всё согласен. Если отставят — так тому и быть. Может, у вас в Базеле место найдется? Вы ведь знаете: работать я умею, на сторону от меня ничего не уйдет. Служить буду только вам. Если вернусь в Петербург, мне там сразу припомнят и великого князя, и вас. Запрут на самую глухую должность согласно чину, и буду сидеть там до выслуги.

Я задумался. Трудяга он и вправду знатный. Профессионал. Делает всё в рамках своих обязанностей, и даже больше. Что ничего сливать не будет — пожалуй, поверю. А в Швейцарии… занятие найдется. Хороших работников можно и на вырост брать, в ожидании, когда пригодятся. Исключительно из соображений, чтобы не пропали никуда.

— Давайте дождемся окончательных решений. А там я подумаю, где вас применить. «Нет» не говорю. Но нужна определенность, хоть на ближайшее время.

— Благодарю, ваше сиятельство, — поклонился Тройер, и пошел к двери.

— Подождите, Валериан Дмитриевич.

— Да? — чуть вздрогнул он.

— Найдите срочно гостиницу или отдельный дом для меня. Особняк освобождать надо.

— Конечно, сейчас займусь, — немного растерянно ответил помощник, и вышел.

пТолько открыл папку с бумагами на срочную подпись, как доложили о визите Куропаткина. Неожиданно. Отношения у нас установились ровные, на уровне поздороваться при встрече. Вряд ли он испытывает ко мне какие-то чувства — скорее, я вообще вне его зоны интересов. Впрочем, взаимно.

— Просите, конечно, — сказал я, и закрыл папку. — И чаю подайте.

— Здравствуйте, Евгений Александрович, — Куропаткин подошел к столу и подал руку, да так быстро, что застал меня в середине перехода из сидячего положения в стоячее.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич. Присаживайтесь, пожалуйста, сейчас чай подадут.

— Вот и хорошо, — улыбнулся генерал.

Всё страньше и страньше. Это моя отставка так изменила его отношение?

— Вам что к чаю? Баранки есть, конфеты, варенье. Клубничное вроде, не помню, извините.

— Да что угодно, не беспокойтесь. Соболезную вашей отставке.

— Лучше поздравьте. Особо не рвался на Олимп, и в целом рад, что так быстро всё разрешилось.

— Даже так? — Куропаткин удивленно поднял брови. — Ну что же, адмиралу Алексееву здесь всё знакомо… Вы же знаете, что его снова назначили наместником?

Вот это новость! Рука дернулась и я даже пролил чай на блюдце. Власть безобразовской клики впечатляла. Так быстро вернуть покровителя… Для меня это плохо. Алексеев ничего не забыл, ничего не простил. Надо отправить еще одну телеграмму Ли Хуану. Единственный человек, который у меня остался при дворе. Разумеется, если не считать Склифосовского. Впрочем, Николай Васильевич никогда не обладал талантом политической интриги. Да и здоровье его подводит всё сильнее.

— До меня еще эти известия не дошли. Видать, совсем в расчет брать перестали. Но это всё меняет. Надо срочно приводить особняк в исходное состояние.

— А что там было?

— Пустота. Даже дрова куда-то дели. Впрочем, нет, в одном помещении сохранилась штора. Правда, не совсем целая.

Алексей Николаевич только хмыкнул. Мотай на ус, тебе с этим перцем еще службу тащить.

— Евгений Александрович, — вдруг начал он с заминкой. — А что с противопульными шлемами?

— Лежат в ящиках, что с ними станется? Вы ведь сами…

— Я помню. Погорячился, был неправ. Я подумал, что в местах огневого соприкосновения… вне строя… как раз и можно было… В качестве эксперимента.

Хитро придумал.

— Не вижу трудностей. Присылайте людей, я отдам распоряжение, передадут вам.

Надо бы ущипнуть себя, может, я сплю?

Впрочем, чего это я все про себя. Надо позаботиться о людях. Макаров в обиду Джевецкого не даст, а вот Яковлев… Попросил Куропаткина задержаться еще на минутку, начал объяснять важность авиации в войне. В Гатчине уже проводили опыты с авиаразведкой, тут генерал сразу пообещал оказать всю возможную помощь. Так сказать, взял под личный контроль. Гора с плеч!

* * *

Начальник госпиталя, как водится, уже стоял на пороге, словно караул нес. Может, у них там действительно кто-то дежурит у окна, чтобы заранее сигналить Перевезову? А иначе как он всегда успевает спуститься вовремя? Впрочем, выбора нет — отмахнёшься от доклада, ещё и обидится.

— Здравствуйте, Андрей Николаевич, — я пожал ему руку. — Агнесс Григорьевна здесь?

— Так точно, ваше превосходительство, вместе с сестрами…

— Будьте добры, передайте, чтобы подошла в перевязочную. И пусть готовят Степана Осиповича.

Я зашёл в кабинет начальника и переоделся. В перевязочную в уличной одежде — себя не уважать. Вся работа коту под хвост, хоть с панацеумом, хоть без. Две минуты — и готов, а Агнесс уже ждала у дверей, опередила.

— Что-то случилось? — спросила она, чуть встревоженно.

— Да, меня отправили в отставку.

— Слава тебе, Господи! — перекрестилась она, облегчённо выдохнув. — Дошли мои молитвы! Не нужна тебе эта служба, ясно было с самого начала — не твоё. Как обычно: попользовались и выбросили. Надо собираться и уезжать побыстрее.