Сущность Альфы

Только боги знают, как долго он боролся с всепоглощающим чувством, отвергая которое, альфа страдал тяжелейшими приступами, проще говоря, не в силах был удержать свою сущность, которая противилась тому, что он закрывал свое сердце перед этим мальчишкой. Его сущность умела только брать, разделять и властвовать, даже над его собственным телом и сознанием, но к этому подростку, юному омежке, она испытывала странное влечение, за игнорирование которого строго наказывала своего носителя. Чем не доказательство того, что Саске именно тот, один-единственный и предназначенный только ему? Но он все равно противился до последнего, пока желание быть рядом, защищать, отгородить от всего плохого, поддерживать, целовать, обнимать и любить не заполонило его всего, затмив память прошлого, в котором было много ошибок. Наруто прекрасно помнил тот момент, когда на его омегу пришли заявлять свое право какие-то молокососы. Разве достойны эти сопляки такого уникального омегу, как Учиха Саске? Абсурд! Он тоже недостоин, ни капельки, но, по крайней мере, он ценит то, что сейчас Саске только его. Победить, так сказать, конкурентов было не сложно, сложнее было удержать сущность, которая жаждала переломать мелюзге все кости и растерзать их собственные сущности, но тогда он смог сдержаться, потому что рядом был не только Саске, а ещё и Дейдара, но после необузданной силе все же пришлось дать волю.

Ладно, воспоминания, анализ прошлого и настоящего – это, конечно же, хорошо, но сейчас он должен сконцентрироваться на том, чтобы приоткрыть врата. А Итачи все никак не выходил из какого-то анабиозного состояния, поэтому Наруто и не мог сейчас снова отойти подальше и оставить Дея одного. Как ему казалось, альфа ушел в себя и что-то старательно там ищет, поскольку поток энергетики не прекратился, но биополе стало тихой гладью – ни виточка, ни волны – а сам брюнет едва заметно дышал, прикрыв глаза и застыв, не двигаясь. Может быть, кто-то бы сказал, что это невозможно, что можно чувствовать связь со своей сущностью, взывать к ней, контролировать её или же поддаться ей, но никак не общаться с тем, что, по сути, является сгустком энергетики, от которого по каналам эта самая энергетика циркулирует по телу и питает биополе, но так сказал бы кто-то, но не Наруто. В принципе, от Древнего меньшего он и не ожидал и даже в какой-то мере завидовал ему, точнее, его способности контролировать такую огромную силу. Наверное, если бы ему задали вопрос: кто сильнее – Древний или он, - Наруто не знал бы что ответить, потому что каждый из них был силен, по-своему, а проверять это на деле альфа не собирался.

Изменения в Итачи зацепили и его, Намикадзе даже поморщился недовольно, поскольку пришлось спешно выставлять щиты, чтобы его не задела энергетика альфы. Раньше он никогда не видел, как освобождается сущность Древнего, и, на что это похоже, не представлял, только по рассказам знал, что биополе стает зримым, а сущность, покидая тело, но не обрывая связь с ним, обретает определенные очертания, что дает своему носителю огромную силу, но, похоже, и сейчас ему это не узреть. Биополе Итачи постепенно становилось зримым, при этом выплескивая много энергетики, нити которой не рассеивались, а, наоборот, уплотнялись, присоединялись к той, что вела к куполу, и пытались воссоздать то, что было уже утрачено, то есть биополе омеги. Учихи могли выпивать энергетику, а отдавать – это была прерогатива Сенджу, поэтому Наруто даже удивленно приподнял бровь, замечая, как нить за нитью восстанавливается биополе его брата и так же, нить за нитью, снова рушится – все-таки было уже поздно, пусть Итачи и пытался.

Наруто оценил стойкость Сенджу и укоризненный взгляд Дейдары: первой было невероятно тяжело работать в условиях, когда рядом ощущается энергетический всплеск такой ментальной силы, хотя щиты Сенджу, сотканные из энергетики Резервуара Мира, прочно отгородили женщину от всего, что происходило вокруг, а второму не менее тяжело было принять то, что старания супруга сходят на нет. Итачи же постепенно окутывало зримое биополе, ало-черное, с каждой нитью, с каждым витком обретая очертания. Нет, это не был контур вокруг тела, не была сфера, образ или что-то ещё близ схожее. Это был зримый, энергетический, алый… наверно, все-таки доспех, по крайней мере, Наруто мог описать ЭТО именно так, внутри которого и находился альфа. Прекрасное зрелище, учитывая то, что Итачи открыл глаза, в которых был не менее прекрасный темный рисунок на алом фоне.

Полное слияние со своей сущностью – Наруто мог о таком только мечтать. Он вот уже пять лет не оставлял попытки добиться этого эффекта, но все равно смог достичь только частичного слияния, а если упрямствовал и напирал… В общем, его тело просто не выдерживало, разрушались энергетические каналы, обгорала кожа, рвались мышцы, и, что самое странное, все это затягивалось, срасталось и восстанавливалось за пару суток. Но, наверное, дело все-таки не в той силе, которую давала ему сущность, а в том, что он пытался её контролировать, а сущность, наоборот, хотела взять под контроль его, и это противостояние ни к чему хорошему не приводило. Лишь пару раз он добился гармоничного слияния, но только частичного, со своей сущностью, и это было именно тогда, когда у них с Саске был ментальный контакт – открытый и ничем не ограниченный, в том числе и его собственными предубеждениями. Наруто даже не собирался предполагать, как выглядит внутренний мир Итачи, хотя и сомневался в том, что у Древнего он должен быть радужным, а вот его был похож на канализацию или что-то вроде того: ветвистые коридоры, какие-то трубы, вода под ногами, гулкое эхо падающих капель, ну, и, конечно же, клетка, та клетка, за которой он удерживал свою сущность.

В общем, как бы там ни было, а у него оставалось не так много времени, чтобы подготовиться, поэтому, убедившись, что Дейдару снова поддерживает супруг, Наруто отошел на прежнее место и, прикрыв глаза, углубился в свой внутренний мир, сразу же ежась от его холода и сквозного ветра и уже сейчас, едва начав свой путь, ощущая жаркое пламя ментальной силы своей сущности, с которым ему просто необходимо совладать.

Дейдаре казалось, что операция длится вечность, потому что он потерял не только счет времени, но периодически выпадал из реальности, цепляясь лишь за одну мысль – увидеть своих мальчиков. Итачи вел себя странно, с его возлюбленным что-то происходило, что-то… иное, но у него больше не было биополя, он не мог чувствовать супруга, только детей, и то, отголоском, будто он уже не принадлежал этому миру, а собственное тело казалось обузой, устаревшей кожей, которую, как змее, нужно сбросить, чтобы стало легче и ушла эта тупая боль.

Сколько раз он представлял себе этот момент. Сколько думал об этом, переживал, готовился, и все равно оказался не готов. Не готов к тому, чтобы умереть. На что это похоже? На беспросветную тьму? На яркий свет? На возвышение к чему-то или на падение во что-то? Никто и никогда ещё не возвращался и не мог рассказать, как там, на небесах или же в Преисподней. Омега не хотел думать о том, куда он попадет после, потому что загробная жизнь казалась ему… бесконечностью. Да, странное слово, но почему-то блондин думал, что там нет ничего, ни темноты, ни света, ни верха, ни низа, ни богов, ни бесов, только что-то, из чего невозможно выбраться.

Смерть липкая или же это казалось ему от пота, который сковал его тело в своих ледяных объятиях. Смерть накатывающая или же это ему вновь казалось оттого, что это энергетика супруга то накрывала его, то отступала, концентрируясь только на поддержании купола. Смерть давящая или же, вновь-таки, ему так только казалось, потому что сейчас он лежал на операционном столе, пусть и не видя, но все же ощущая то, что происходит за ширмой. Смерть горькая, с солоноватым привкусом или, как уже догадывался омега, это просто ком вязкой слюны в горле, смешанный с кровью из прокушенных губ. Смерть дурманящая и противоречивая, потому что блондин сквозь мутную пелену созерцал реальность, желая и не желая в одночасье, чтобы, наконец, пришло забвение. В общем, как бы это ни было, Дейдара был не готов, но ещё больше он не хотел, чтобы все это пережил Итачи, поэтому он и ждал Наруто, ведь брат ему пообещал и, а омега был в этом уверен, он непременно сдержит свое слово.

Когда его супруга начало окутывать алое свечение, Дейдара уже практически ничего не понимал. Было легко, что-то манило его за собой, влекло, звало, затягивало, и, если бы не усилившиеся ощущения связи с возлюбленным, он бы поддался этому зову, наконец-то обретя покой, а так пришлось выныривать из роскошного забвения, приподнимать веки и концентрировать свое внимание. Боль снова вернулась, теперь он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, но она была не острой, а до тошноты тупой, и, если бы омега мог, он бы сам разорвал на себе кожу и вырвал бы из своего тела эти ноющие, пульсирующие точки, что было не только безрассудно, но и невозможно.

Итачи был прекрасен. Он не раз видел его сущность Древнего, но именно сейчас она воспринималась омегой по-другому, не отделенной, не чуждой, не инородной самому Итачи и их связи, а родной и теплой, а глаза с черным узором смотрели на него с такой нежностью, трепетностью и любовью, что блондин улыбнулся в ответ, слабо сжав пальцы супруга в своей ладони. Он чувствовал, что Итачи пытается восстановить его биополе, но даже Древнему не под силу спасти того, кого уже цепко держали пальцы бога смерти, он мог лишь оттянуть этот миг, и Дейдара был благодарен мужу за это, ощущая, как медленно, постепенно развеиваются нити купола – значит, вскоре он увидит своих мальчиков.

Дейдара вздрогнул, как и его сущность, когда в застывший тишине раздался громкий крик, а через минуту ещё один, но более недовольный и протестующий, оповещающие о приходе в этот мир сразу двух новых жизней. Омега даже заерзал, точнее, сжал пальцы так сильно, насколько мог, требуя, чтобы Итачи попросил показать ему малышей, но, похоже, в этом не было необходимости. Цунаде и её ассистентка, уже через пару минут, сами подошли к ним, осторожно показывая все ещё хнычущих, но уже вытертых и замотанных в пеленки младенцев.