Сверхдержава

Краев смотрел на девушку снизу вверх. Что-то случилось с ней. Она не была пьяна – нечто более сильное, более глубинное, чем опьянение, преобразило ее. Кожа ее побледнела, стала почти прозрачной, глаза утонули в фиолетовых кругах-мишенях. Шарики на концах косички вспыхивали волнами – в такт исходящего от девушки, ощущаемого Краевым возбуждения.

– Хорошо. – Краев поднялся, медленно взял стакан. – Я выпью. Ты научишь меня летать, Лисенок?

– Да, – шепнула она, сделала шаг к нему, протянула руки, провела пальцами по его щеке, по бритой его голове, по его губам. Пальцы ее дрожали. – Это здорово – летать. Ты должен суметь, метаморф. Я не знаю, кто ты такой. Но если ты чумник – сумеешь. Я научу тебя, и ты вспомнишь… Вспомнишь себя…

Краев взял в рот стеклянную трубочку, сделал первый осторожный глоток. Ничего особенного. Еще глоток. Боже мой, как вкусно! Жидкость была густой. Она была живой. Она всасывалась там, внутри Краева, и знала, что делать. Знала сама по себе – занимала положенные ей сосуды в теле Краева и душе его, и он начинал понимать, что в теле и душе его всегда были пустые места, специально предназначенные для того, чтобы заполниться напитком богов и сделать Краева самим собой – навсегда.

– Метаморф… – Лиза обхватила рукой Краева за шею и спрятала лицо у него на груди. – Бедный мой метаморф… Пей. Я не хочу, чтобы у тебя сломались косточки. Бедный, милый мой метаморф… Ты будешь летать со мной?

– Да, – сказал Краев.

Он разжал пальцы, стакан упал на пол и разлетелся на желтые и зеленые осколки.

* * *

– Пойдем… – Лиза тащила его за собой, снова между столов. – Здорово, правда? Ты сам увидишь, как здорово!

Краев видел. На сцене появилась уже вся группа Фрэнка, целая куча "Мамаш" [7] – бас-гитарист, и ударник, и клавишник, и духовая секция, пытающаяся справиться с разнообразными дудками, и все прочие, кому полагалось. Непонятно, как они умещались на сцене со всеми инструментами – саксофонами, тамбуринами, флейтами, кларнетами, маримбами, ксилофоном, челестой, колокольчиками, деревянными дощечками, барабанищами, барабанами и барабанчиками и прочими предметами для производства музыки. «Мамаши» появились из ниоткуда, появились там, где им было положено, и занимались своим делом – играли. Ритм – нелогичный, нефизиологичный, меняющийся, как настроение галлюцинирующего хиппи, расстреливал сознание, подминал его под себя, заставлял ноги двигаться в такт с собой. Это было изумительно. Нагромождение звуков могло бы распасться, превратиться в додекафонию, но низкий голос певца связывал все воедино – доброта была в этих обертонах, глупый смех и умная ирония. И конечно, была музыка: невероятное, возмутительное, и в тоже время единственно возможное смешение рок-н-ролла и двадцать первой симфонии Веберна; параллельных кварт ритм-энд-блюза и «Весны священной» Стравинского. Только один человек в мире мог делать это так . И он делал это сейчас на сцене – анархист и музыкант, авангардист и шут. Неподражаемый Заппа.

7

Группа Заппы называлась The Mothers Of Invention – "Матери Изобретения".

Вся компания уже выплясывала перед сценой, Лиза и Краев присоединились к ним. Зря Краев боялся, что не умеет танцевать по-современному. Это нельзя было назвать современным танцем, да и просто танцем, пожалуй, тоже. Невозможно было танцевать под то, что выплескивалось из колонок, можно было только ловить чистый кайф, наплевать на древнеокаменелые рамки поведения и самовыражаться. Все в зале делали именно это. Люди превратились в извивающиеся, постоянно трансформирующиеся силуэты. Приоткрыв один глаз, Краев наблюдал за поведением своей компании. Настя (или Зыбка – кто их разберет?) стояла одним коленом на полу и совершала безумные запилы на воображаемой гитаре. Диана медленно снимала с себя одежду и в сомнамбулическом трансе одевала ее обратно как попало – брюки на руки, жилетку на ноги. Рот ее был широко открыт, а взгляд неподвижно устремлен в потолок. Чингис, с зажмуренными глазами, подпрыгивал на корточках, как борец сумо, и зависал каждый раз в воздухе на несколько секунд. Крюгер бешено кружился, вращая над головой свой обрезанный сиреневый смокинг.

А что делал Краев? Он и сам не знал. Он совершал какие-то движения. Он слушал ритмичное бормотание Заппы, переходящее в смех и вопли. Он держал на плечах взгромоздившуюся туда Лизу, но почти не ощущал ее веса – только упругие ноги, временами сжимающие его голову, чтобы не свалиться при наклонах. Он чувствовал, что тело его становится все легче и легче. Он прилагал последние усилия, чтобы не взлететь слишком рано. Дотянуть еще хоть мгновение в предвкушении полета – неминуемого и непостижимого, как оргазм.

Дуу-вии-уууЕшь свои ботинкиНе забудь шнуркиИ носкиСъешь даже коробкуНе зря ж ты закупил все этоМожешь есть грузовикЧто везет весь этот мусорМусорный грузовикЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗаплесневелыйМусорный грузовикЕшь грузовик и его водилуИ его перчаткиПИТАТЕЛЬНОВОСХИТИТЕЛЬНОБЕСЦЕННО [8]

Заппа пел свою глубокомысленную муру, а парень в засаленной куртке из оленьей кожи, парень, которого звали Сал Ломбардо, валялся по зеленому ковру с обглоданным кукурузным початком во рту и девчонки медленно поливали его блаженствующую физиономию белыми взбитыми сливками. Все было так же, как сорок лет назад. Так же, как и в шестьдесят восьмом году. Время застыло, замерло на одном из своих кругов и проигрывало его снова и снова – как заедающую старую пластинку.

8

Ф. Заппа. Песня "Мистер Зеленые Гены". Альбом "Дядюшка Мясо". 1970 г. Перевод А. Плеханова.

Ты только лишь дразниласьИ я тебя побилТебя поколотилИ я сказал тебеЧто я тебя люблюВ моей машинеВ тюрьмеВоздух! [9]

"Воздух!!!" – завопили все вокруг. "Воздух!" – высоким, чистым голосом вскрикнула Лиза где-то там, вверху, пролетая над Краевым и протягивая к нему длинные пальцы. Краев улыбнулся, расправил руки и беззвучно, легко оторвался от пола. Он повернулся вверх лицом и плавно поплыл на спине. Лиза опустилась сверху мягкой тенью, легла на него золотистым животом, положила свои ноги на его ноги, скользнула руками по его расставленным рукам. Они плыли, прижатые друг к другу и распятые собственным блаженством, расплавленные общим наслаждением.

9

Ф. Заппа. Песня "Воздух". Альбом "Дядюшка Мясо". 1970 г. Перевод А. Плеханова.

– Лиза, я вспомнил, – тихо выдохнул он в маленькое ее ушко. – Я вспомнил себя. Вспомнил, каким был еще до того, как родился. Я умел летать.

– Ты еще не родился, – увидел он беззвучные слова на ее губах.

– Что такое рождение?

– Это боль. Ты рождаешься каждый раз, когда чувствуешь боль. Ты умираешь каждый раз, когда теряешь боль и получаешь взамен наслаждение – когда летаешь. Но наша смерть, увы, не вечна. Срок нашей смерти короток. Мы должны снова родиться. Родиться с муками. Вернуться в свою жизнь и свою боль.

– Я больше не хочу рождаться. Хочу остаться здесь, с тобой.

– Меня здесь нет. Я – там, по ту сторону.

– А я?

– Не знаю. Как я могу знать, если ты не знаешь сам себя?

– Я везде… – пробормотал он. – Я этот зал, и ты внутри меня. Ты летаешь во мне, как смешливая искорка в глазах сумасшедшего. Я – эта страна. Я создал эту страну, потому что не смог отказаться. Я создал вас, чумников. Простите… А теперь я вернулся, как бракованный бог, изгнанный с Олимпа. Я смотрю… Я вижу… Я плачу…

– Не плачь. – Лиза слизывала его слезы влажным языком. – Не плачь, метаморф. Ошибок не совершает только тот, кто совершил их слишком много. Так много, что больше не достоин жизни. Не достоин боли. Не ошибаются только мертвые.

– Мы – мертвые?

– Это ненадолго. Нельзя быть мертвым долго. Это опасно. Можно навсегда остаться мертвым – даже если тело твое оживет.

Что поделаешь, еслиЖдет тебя дом,А весь пластик растаялИ растаял весь хром –ЧТО ТАКОЕ ПОЛИЦИЯ МОЗГА?Что поделаешь, еслиКаждый знакомыйБыл растаявшим пластиком(А может, и хромом?) –ЧТО ТАКОЕ ПОЛИЦИЯ МОЗГА? [10]

10

Ф. Заппа. Перевод В. Когана.

– Не хочу жить… Зачем жить, если смерть настолько лучше жизни? Если мозг находится в темнице тела и только смерть избавляет его от тюремной решетки…

– Ты дурак! – Лиза резко оттолкнулась от него, спикировала в сторону, зависла сбоку, сжавшись в напряженный клубок. – Ты так глуп, метаморф… Ты не знаешь… Так нельзя говорить! Ты разбудишь их, и они придут за тобой! Замолчи…

– Я все знаю!.. – Краев закрыл глаза и блаженно улыбнулся. – Все знаю… Я нашел себя. Я останусь здесь…

– Заткнись!!!