Свет проклятых звёзд

Под ногами шмыгнула мышь, и Глорфиндел с улыбкой вздохнул:

— Питьо поймал бы её и угостил меня.

С неба накрапывал мелкий дождь, становилось холоднее. Постоянная смена погоды, скорее всего, была вызвана появлением новых светил и тем, что природа пока не приспособилась к ним, хоть и минуло немало дней. Раскинувшаяся вдоль горной цепи равнина постепенно зарастала зелёной травой, сухие кустарники тонули в юных побегах, молодые деревца тянулись к небу тонкими веточками.

— О чём ты хотел поговорить, и почему это невозможно отложить? — наблюдая за работой оружейников, спросил Эктелион.

— Теперь я знаю, чей у меня меч, — Глорфиндел обнажил клинок и, взяв его за остриё, засмотрелся на рукоять. — Знаешь, если Феанариону пришлось стать родоночальником целой орды морготовских тварей… Это чудовищно.

Стараясь держать воображение в узде, Эктелион отмахнуся:

— Лучше поговорить о том, зачем мы ушли с совета. Или... Ты это и собирался обсудить?

— Нет, конечно, — рассмеялся военачальник. — Я просто верну меч хозяину, если предоставится возможность. Сомневаюсь, что Нельяфинвэ захочет отдать такую ценность своим… кхм… наследникам.

Немного помолчав, Глорфиндел убрал клинок в ножны и посмотрел на стремительно темнеющее небо.

— Сейчас легко об этом говорить, — сдержанно начал военачальник, — однако попробуй мысленно вернуться в недалёкое прошлое. Представь, если бы король, которому ты присягал на верность, приказал лезть на скалу и спасать его племянника, ты бы полез?

Вопрос заставил задуматься.

— Король сказал, это ловушка, — с сомнением произнёс Эктелион.

— Но оказалось, ловушки не было.

Воины посмотрели друг на друга.

— Король Нолофинвэ, — Глорфиндел поправил капюшон, — лишил каждого из нас великой славы.

— Возможно, посмертной.

— Возможно. Считаешь, посмертная слава хуже прижизненной?

— А ты — нет?

— Посмертная слава не померкнет, друг мой. Её нельзя очернить последующими недостойными деяниями, невозможно оспорить и подвергнуть сомнению. Она сияет звездой на небосклоне, и до неё не дотянуться ни с добром, ни со злом.

Эктелион задумался. Он чувствовал, что друг не договаривает, но не знал, с какой стороны подойти, чтобы вызвать на откровенность.

— Я шёл в Эндорэ за славой, — заговорил снова военачальник, — и пока я жив. Король Нолофинвэ сделает всё, чтобы ослепительный блеск звезды его рода затмил все остальные, и, пусть принц Турукано во многом неправ, я поддержу его протест. Мне не нужны почести и замки в тени, отброшенной славой короля.

***

Сделав знак слугам принести вина и закуски, Нолофинвэ подозвал сына ближе и, наблюдая за летописцем, что-то усердно зарисовывающим сразу на трёх страницах, поднял бокал из аквамарина, серебра, белого золота и платины.

— В детстве, — сказал король, — я плохо разбирался в металлах, потому что мне не было это интересно. Но однажды произошло то, что заставило меня захотеть знать всё о том, из чего сделано так многое, что меня окружало: столовые приборы, зеркала, архитектурные элементы, украшения, инструменты. Я был совсем ребёнком, любил гоняться за бабочками по саду, ловить рыбок в пруду и читать книги о зверьках. Их писали специально для меня, и каждая новая сказка казалась мне бесценным долгожданным подарком. И вдруг в мой прекрасный мир врывается старший брат и приводит своего старшего сына. И, Турукано, самым неприятным в той встрече было одно обстоятельство, которое оказалось продумано до мелочей: я и Нельяфинвэ почти ровесники, он незначительно старше, поэтому нас, разумеется, сравнивали. И, как ты думаешь, о чём велись разговоры за столом, во время прогулок и прослушивания музыки? Разумеется, не о том, что интересовало меня. Говорили исключительно о металлах. Я ничего не понимал в этом, и Феанаро наслаждался триумфом, видя, как выигрышно выглядит на моём фоне его наследник. А перед уходом брат положил передо мной три игрушки. Это были маленькие, потрясающе красивые статуэтки из белого металла. Феанаро сказал: «Здесь серебро, белое золото и платина. Их ценность различна. Я хочу подарить тебе самую дорогую из них, но ты должен доказать, что достоин такого подарка. Выбирай».

Отпив вина, Нолофинвэ вздохнул.

— Сын, мой бокал из тех же металлов. Видишь разницу?

Турукано кивнул.

— Два чистых металла и сплав, — улыбнулся своим мыслям король. — Похожи на вид, но такие разные по свойствам. Как и все мы. Сын, — отставив кубок, продолжал улыбаться Нолофинвэ, — ты уже написал мне свои претензии? Я готов прочитать или выслушать.

— Я не готов говорить.

Ответ был холодным.

— Могу я войти, владыка? — послышался певучий голос, и, получив разрешение, в шатре появился Аклариквет. — Я написал то, что ты просил.

Ученик Квеннара, казалось, заинтересовался больше всех.

Менестрель осторожно тронул струны.

— Один в чужом краю, покрытом мраком,

Где горы дышат злом, кругом враги,

Ищу того, кого считал я братом,

Но всюду мгла, и некуда идти.

Умник усмехнулся и покачал головой:

— Аклариквет не зря ест свой хлеб. Так изящно напомнить о том, что принц Финдекано считал Майтимо Руссандола братом, а тот предал его, это надо иметь особый талант!

— Спою я песню про края другие, — невозмутимо продолжал менестрель. — Нам путь туда уже не отыскать,

Но в сердце о них память и поныне.

Ответь, мой друг, я не устану звать!

— «Друг», — поддакнул летописцу Турукано, тоже усмехаясь.

— Лети, стрела, мой друг в беде,

К скале прикован злом!

О, Манвэ, я зову к тебе,

Молю лишь об одном:

Дай точности стреле моей,

Отец небесных птиц!

Склоняюсь к воле я твоей,

Чьей власти нет границ.

Видя, что песня понравилась, Аклариквет поклонился.

— Это гениально! — выдохнул Турукано. — Если петь о том, что Финдекано помогли Валар, местные эльфы не узнают правду о нашем уходе из Валинора. Конечно, пусть все думают, что без поддержки Манвэ ничего бы не вышло! Вильварин, преклоняюсь пред твоим умом!

«Я напишу о спасении лучше, — заревновал к славе летописец. — Моя легенда останется в веках, а не песня этого менестреля!»

— Ты знаешь, что делать, Аклариквет, — с довольной улыбкой сказал король. — Народ ждёт твоей музыки.

***

Нельяфинвэ открыл глаза.

Примечание к части Песни:

Театр "Седьмое Утро" "Ночь. Смерть. Безмолвие"

Гр. "Альбион" "Подвиг Фингона"

Всё будет хорошо

Размытое, словно на растёкшейся картине, женское лицо в обрамлении чёрных волос было близко и далеко одновременно. Щеки касалась тёплая лёгкая ладонь.

— Ниэль, — прошептали губы имя, которое не произносили целую вечность.

— Я Ириссэ, — ответил голос, и смазанный, скрытый пеленой тумана мир перевернулся, закрутился, полетел прочь, словно при падении вниз головой в пропасть.

***

Заметив, как Нельяфинвэ вздрогнул, знахарка подозвала других лекарей. Принцесса отошла в сторону, переводя взгляд со спящего брата на Майтимо, и увидела, как из носа сына Феанаро побежали тонкие струйки крови, лоб сморщился, лицо начало краснеть.