Свежий ветер

– Вы абсолютно правы.

– Тогда просто будьте благоразумны, коммандер. Да, ваши раны заживают быстро, но все равно воздержитесь от участия в операциях как можно дольше, давайте больше отдыха руке – никакого бокса с кроганом, и все будет в порядке.

– Обещаю вести себя хорошо, - ответила я. – В любом случае с этой перевязью стрелять я не смогу.

– Не снимайте ее по крайней мере неделю. Что же касается вашего лица, то я сделала все, что смогла, и если вы будете держать рану в чистоте, то шрам не должен быть сильно заметным. Сами посмотрите, - с этими словами Чаквас передала мне зеркало.

Я совсем забыла о своем лице. Не поэтому ли Кейден смотрел на меня так странно – словно я лежала на смертном одре? Не то чтобы я раньше не имела шрамов. Взяв зеркало в здоровую руку, я заглянула в него.

Ничего страшного – порез длиной в несколько сантиметров, огибающий левую глазницу. Рана хорошо сошлась, а ее края удерживались вместе маленькими белыми полосочками.

– Мне нравится, - заявила я, вполне допуская, что когда в голове прояснится, мое мнение может измениться, однако сейчас меня это не волновало. Новое дополнение к узору шрамов и татуировок, покрывавших мое тело – часть истории моей жизни.

– Мне тоже – подходит к другой стороне, - нервно рассмеявшись, произнес Кейден.

Что он сказал на самом деле, было: «Я достаточно смотрел на твое лицо, чтобы запомнить расположение всех шрамов», и, очевидно, он тоже понял это, потому что поспешил добавить «коммандер», стараясь восполнить недостаток официальности в своем замечании. Я не знала, почему внутри у меня все стянулось в тугой узел, и решила и это свалить на сотрясение.

Я снова заглянула в зеркало, надеясь увидеть, что он имел в виду. Самый большой шрам вертикально пересекал мои губы с правой стороны рта, еще один находился на правой щеке и пара рассекала правую же бровь. Да, лейтенант определенно был прав: новый шрам словно восстановил равновесие. Я издала звук, выражающий интерес и согласие, и Чаквас нахмурилась.

– Если бы я знала, что вы посчитаете его украшением, Шепард, то не стала бы прилагать столько усилий, чтобы уменьшить последствия.

Я решила, что мне нравится ее голос – только англичанка могла говорить с подобным сарказмом.

– Полежите еще несколько минут, пусть туман в голове рассеется, а потом можете идти, - продолжила доктор, - а я, наконец, уделю внимание лейтенанту, пока он не простудился.

Только сейчас мне пришло в голову, что присутствие здесь голого по пояс Кейдена было вызвано не попыткой отвлечь меня, а тем, что он, вероятно, тоже получил ранение, пока совершал этот свой героический поступок. Проследив за движением Чаквас, я заметила свежезашитую рану на предплечье лейтенанта – как раз рядом с внушительным бицепсом.

– Всего лишь пулевое ранение, - объяснил Кейден. – Ничего страшного, заживет быстро.

– Заживет, - согласилась доктор, но в ее голосе прозвучали стальные нотки, - однако состояние раны ухудшилось из-за того, что вы несли Шепард. Уверена, Уильямс бы с этим прекрасно справилась.

– Ты схватил пулю, пока нес меня? – удивленно переспросил я, не зная, как реагировать. Конечно, солдаты не оставляют товарищей, но… его поступок казался в чем-то отличным.

– Думаю, это случилось вскоре после того, как ты была ранена – некоторое время я находился вне укрытия. А позже нес тебя от переходного шлюза к «Мако». Понял, что ранен, лишь вернувшись на «Нормандию». Наверное, адреналин, - смущенно пояснил Аленко. Это было… мило.

Скептично глянув на него, Чаквас произнесла:

– Что меня сейчас волнует, так это ваша биотика, но на Цитадели вы сможете получить более квалифицированную консультацию.

– Там есть доктора для биотиков? – спросила я, сев и свесив ноги с кровати. Так как я все еще была подсоединена к капельнице, то далеко уйти мне бы не удалось, но я ненавидела больницы, а также терпеть не могла валяться в постели без дела.

– Да, - ответил Кейден, - но мне не нужно…

– Глупости, мы сделаем там остановку при первой же возможности. Мне все равно потребуется новая броня, раз уж старая пришла в негодность.

Судя по ответной улыбке я делала доброе дело, а не просто пользовалась своей властью. Не могла же я допустить, чтобы его коротнуло, особенно после того, что он совершил. Мне лишь в общих чертах было известно, как функционировали человеческие биотики, но беспокойство Чаквас говорило само за себя.

Доктор проверила повязку, которую наложила на рану Кейдена, и, очевидно, довольная результатом, сообщила ему, что он может идти. Когда лейтенант стал натягивать футболку через голову, я не смогла удержаться и на мгновение опустила глаза к его мускулистому животу. Не то чтобы приятная внешность Кейдена осталась мною незамеченной при нашей первой встрече, но здесь, сейчас игнорировать это влечение было трудно. Еще труднее оказалось говорить, как подобает коммандеру, видя перед собой такое.

Вернувшись ко мне, Чаквас отсоединила капельницу и снова повторила свои рекомендации касательно того, что я должна обеспечивать покой плечу, а не просто делать вид, что следую ее указаниям. С этим доктор скрылась в подсобном помещении, а мы с Кейденом остались наедине, глядя друг на друга и не произнося ни слова.

За несколько дней до миссии на Новерии я проснулась от запутанного, полного какофонии звуков, кровавого сна. Сейчас, когда мне было известно, что эти кошмары вызваны воздействием протеанского маяка, они не так пугали меня, что вовсе не значило, что они стали менее реалистичными. Я вышла из каюты в стремлении отвлечься от кошмара и найти точку опоры в этом мире. Такую, например, как миллиарды горящих звезд, однако я нашла его еще даже прежде, чем добралась до окна. Кейден ел – сказал, что заработался допоздна, и я рассказала ему о своих снах. Он повел себя… просто отлично, если честно: спокойно, рассудительно. Он поверил в мой рассказ, но в то же время не потакал ни мне, ни моей разрастающейся паранойе по поводу того, чему мы противостояли. Именно такой поддержки мне не хватало. Вернувшись наконец в постель, все, о чем я могла думать, был он. Никогда прежде я не встречала никого, похожего на него. Я все ожидала, когда увижу оборотную сторону медали, найду в лейтенанте какой-то изъян, но он оставался прежним: добрым, искренним и порядочным. Я не знала, что делать. Я никогда с легкостью не доверяла людям, но… ему было так просто довериться.

Может быть, поэтому я рассказала ему о своей матери и до сих пор чувствовала необходимость объяснить свои мотивы. Вот почему тогда мне пришлось заставить себя замолчать – с ним было слишком легко разговаривать.

С каждым днем становилось все труднее помнить о том, почему так важны наши звания. Мы все еще смотрели друг на друга, и во рту у меня пересохло.

И все же я первой вышла из этого странного ступора. Направившись к двери, я остановилась рядом с ним и коснулась его руки чуть ниже его ранения.

– Спасибо, - сказала я, сама удивившись тому, как мягко прозвучал мой голос.

Его улыбка была неуверенной, но абсолютно искренней.

– Всегда пожалуйста, Шепард.

А затем, потому что он смотрел на меня так, что сердце сжималось в груди, и я не знала, как реагировать на это, я стиснула пальцы, впиваясь в его кожу с силой, недостаточной, чтобы причинить боль, но, тем не менее, весьма чувствительно. Кейден резко вдохнул, однако улыбка не покинула его лица, а во взгляде читалось удивление, будто он пытался разгадать нашу личную шутку.

– Просто не делай больше ничего столь же глупого, Аленко, - сказала я совершенно серьезно. – Я не хочу, чтобы ты погиб под моим командованием.

– Я бы ни за что не бросил тебя, Шепард, - возразил он низким голосом. – Никогда. И я не сожалею о том, что сделал.

Я вдруг осознала, как это будет выглядеть со стороны, вернись сейчас Чаквас. Да, не раз уже мне доводилось нарушать регламент - я не видела ничего предосудительного в том, чтобы переспать с разделяющим мою точку зрения солдатом, особенно, если он выглядел, как этот лейтенант, но никогда прежде это не был мой непосредственный подчиненный. И никто из них никогда не смотрел на меня так, как Кейден прямо сейчас.