Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)

Моррис Ливингстон посмотрел на нее с сотен телевизионных экранов и покачал головой со смесью обожания и раздражения. Он женился на ней, потому что она была сама по себе, он любил ее за это, но как бы он хотел, хотя бы однажды, в чем-то ее убедить. Однако вместо этого он сказал:

– Я никуда не денусь, зайка. Дай знать, когда будешь готова.

И экраны начали блекнуть.

– Моррис! Есть ли у тебя какие-нибудь идеи, как мне его найти? – спросила она. Но образ мужа уже пропал, и теперь по телевизорам показывали прогноз погоды.

* * *

Толстяк Чарли и Дейзи встретились для воскресного дим-сума в тускло освещенном ресторане в крохотном лондонском чайна-тауне.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он.

– Спасибо, – сказала она. – Чувствую себя ужасно. Меня отстранили от дела Грэма Коутса. Теперь это полномасштабное расследование убийства. В общем-то, мне повезло, что я так долго им занималась.

– Ну, – радостно сказал он, – если бы ты в этом не участвовала, тебе бы не довелось повеселиться при моем аресте.

– Ну, в общем, да. – Ей хватило благородства выглядеть слегка раскаявшейся.

– Есть какие-то зацепки?

– Даже если бы и были, – сказала она, – я вряд ли могла бы тебе сказать.

К их столику подкатилась маленькая тележка, и Дейзи выбрала себе несколько блюд.

– Есть предположение, что он бросился с парома в Ла-Манш. Последняя покупка по одной из его кредитных карт – билет в Дьеп.

– Думаешь, это возможно?

Она подцепила палочками пельмень и забросила в рот.

– Нет, – сказала она. – Я думаю, он рванул туда, с кем у нас нет договора об экстрадиции. Возможно, в Бразилию. Убийство Мэв Ливингстон могло быть непреднамеренным, но все остальное он очень тщательно подготовил. У него была целая система. Деньги шли на клиентские счета. Грэм забирал пятнадцать процентов сверху и выписывал от имени клиентов поручения, чтобы снимать значительные суммы с того, что осталось. Множество чеков из заграницы вообще не дошли до клиентских счетов. Поразительно, как долго он продержался.

Толстяк Чарли разжевал рисовый шарик со сладкой начинкой. Он сказал:

– Я думаю, ты знаешь, где он.

Дейзи перестала жевать.

– Что-то было в твоем голосе, когда ты сказала про Бразилию. Будто тебе известно, что он не там.

– Это дело полиции, – сказала она. – Боюсь, я не могу давать комментарии. Как брат?

– Не знаю. Думаю, он уехал. Когда я вернулся, его комнаты уже не было.

– Его комнаты?

– …Его вещей. Он забрал свои вещи. И ни ответа, ни привета. – Толстяк Чарли отпил жасминовый чай. – Надеюсь, с ним все в порядке.

– А есть причины сомневаться?

– Ну, у него та же самая фобия, что у меня.

– А, с птицами. Понятно. – Дейзи сочувственно кивнула. – А как невеста и будущая теща?

– Хм. Я не думаю, что оба эти понятия, хм, в настоящее время к ним применимы.

– А.

– Их нет.

– Это из-за ареста?

– Насколько я знаю, нет.

Она смотрела на него как исполненная сочувствия пикси.

– Мне жаль.

– Ну, – сказал он, – сейчас у меня нет работы. У меня нет личной жизни и – благодаря, главным образом, твоим усилиям – все соседи теперь уверены, что я – наемный убийца ярди [69] . Некоторые, завидев меня, переходят на другую сторону улицы. А продавец газет просил меня удостовериться, что парень, который обрюхатил его дочь, усвоил урок.

69

Yardie (ярди) – так в Британии называют ямайских гангстеров.

– И что ты ему сказал?

– Правду. Впрочем, не думаю, что он поверил. Он дал мне бесплатный пакет чипсов с сыром и луком и упаковку мятных леденцов и сказал, что я получу еще больше, когда работа будет сделана.

– Это пройдет.

Толстяк Чарли вздохнул.

– Это унизительно.

– И все же, – сказала она, – это ведь не конец света.

Они разделили счет, официант принес им со сдачей два печенья с сюрпризом.

– Что у тебя? – спросил Толстяк Чарли.

– «Упорство и труд все перетрут», – прочла она. – А у тебя?

– То же самое, – сказал он. – «Трудиться всегда пригодится».

Он скомкал бумажку в горошину, положил в карман, и они пошли к станции метро на Лестер-сквер.

– Похоже, у тебя сегодня удачный день, – сказала Дейзи.

– В каком это смысле?

– Нет птиц, – сказала она.

И когда она сказала это, Толстяк Чарли понял, что это правда. Не было ни голубей, ни скворцов. Даже воробьев – и тех не было.

– Но на Лестер-сквер всегда есть птицы.

– Не сегодня, – сказала она. – Может, у них дела.

У метро они остановились, и на один дурацкий миг Толстяк Чарли подумал, что она поцелует его на прощанье. Но нет. Только улыбнулась, сказала «пока», а он как будто помахал ей, то есть сделал неопределенное движение рукой, которое можно было принять за взмах, а можно с тем же успехом счесть случайным жестом, и вот она уже спускается по лестнице и исчезает из виду.

Толстяк Чарли пошел назад через Лестер-сквер, в сторону площади Пикадилли.

Он вытащил из кармана бумажку с предсказанием и развернул ее. В ней говорилось: «Встретимся у Эроса», а рядом с надписью был торопливый маленький рисунок чего-то вроде большой звездочки, а возможно, и паука.

По пути он вглядывался в небеса и здания, но птиц не было, и это было странно, потому что в Лондоне всегда есть птицы. Всегда и повсюду.

Паук сидел под статуей и читал «Ньюс оф зе Уорлд» [70] . Когда Толстяк Чарли подошел ближе, Паук поднял глаза.

– Вообще-то это не Эрос, – сказал Толстяк Чарли. – Это олицетворение Христианского Милосердия [71] .

– Почему же он голый и держит лук и стрелы? Выглядит не особенно милосердно и не слишком по-христиански.

70

«News of the World» – самый популярный британский таблоид и одновременно самая популярная англоязычная газета в мире.

71

Ошибаются оба. Знаменитая статуя, украшающая площадь Пикадилли в Лондоне и прозванная в народе «Эросом», на самом деле – брат-близнец Эроса, Антерос (оба – дети Хаоса или Ареса и Афродиты в греческой мифологии). В поздней мифологии Антерос – бог разделенной любви.

– Я просто говорю о том, что прочел, – сказал Толстяк Чарли. – Где ты был? Я беспокоился.

– Со мной все в порядке. Я избегал птиц и пытался все обдумать.

– А ты заметил, что сегодня их совсем нет? – спросил Толстяк Чарли.

– Заметил. Я не знаю, что это нам дает. Но думаю. Видишь ли, – сказал Паук, – тут с самого начала что-то не то.

– Да тут все не то, для начала, – сказал Толстяк Чарли.

– Нет. В смысле, что-то не то с Женщиной-Птицей, которая пытается нам навредить.