Таёжный, до востребования

– Разве ж это оргия? – удивился Денисов. – Вот в Древнем Риме…

– Вас не спрашивают! Я к товарищу Завьяловой обращаюсь. Правила, очевидно, не для вас придуманы? Ну так вам придется их соблюдать. Если снова нарушите комендантский час, я напишу докладную главврачу. Бутылки пустые под столом валяются, а еще комсомолка. Позорите город-герой Ленинград, колыбель трех революций. Вашим родителям должно быть за вас стыдно!

Я медленно поднялась, чувствуя, как бухает сердце и приливает к щекам кровь. Мысленно сосчитала до пяти и, глядя комендантше в глаза, тихо и четко произнесла:

– Покиньте мою комнату.

– Что? – удивленно моргнула она.

– Я попросила вас…

– Клавдия Прокопьевна, я же для вас дамламу [10] отложил! – Анестезиолог вскочил, подхватил комендантшу под руку и вывел в коридор. – Нет, не сильно острая, я помню, что у вас желудок чувствительный… – Его голос затихал по мере того, как он уводил ее дальше по коридору.

Я стояла, опустив глаза, чувствуя, что взгляды всех присутствующих устремлены на меня.

10

Дамлама – среднеазиатское блюдо из мяса и овощей.

– По-моему, пора расходиться, – наконец сказала Нана.

– Да, завтра рано вставать…

Оля принялась собирать грязную посуду. Мартынюк подхватил стулья и отнес их в комнату Нины, потом вернулся за самой Ниной, которая с трудом держалась на ногах.

Оставшись одна, я прошлась по комнате, возвращая на места передвинутую мебель и разбросанные вещи.

В воздухе висела сложная смесь запахов: еды, шампанского, духов, табака. Раньше я непременно распахнула бы окно, но сейчас комната нравилась мне именно такой. После того, как в ней побывали гости, она перестала казаться казенной.

Совершенно не к месту всплыли в памяти посиделки отцовских друзей в нашей гостиной, их шумные споры, смех, беззлобные подтрунивания, литературные импровизации… Накатила тоска, в груди стало тесно; я испугалась, что сейчас потеряю сознание. Страх был таким сильным, что я искренне обрадовалась, увидев на пороге неожиданно вернувшуюся Нану.

– Ты что-то забыла? Ах да, бокалы. Я их сейчас вымою, подожди минутку.

– Потом отдашь. Я не за этим пришла. Предупредить тебя хочу.

– О комендантше? Да знаю я, что лучше не портить с ней отношения. Но…

– Не в комендантше дело! – Нану, казалось, раздражала моя недогадливость.

– А в ком?

– В Игоре. Не верь ему, не связывайся с ним.

Я вспыхнула и сухо сказала:

– Об этом могла бы не предупреждать. Я не связываюсь с женатыми мужчинами.

– Он не женат, но…

– Не женат? А кто тогда эта Людмила?

– Она его девушка. Хочет за него замуж, но Игорь не торопится предложение делать. Людка уже недели три в отъезде, вот он и начал по сторонам смотреть. А тут как раз ты приехала…

Нана сделала паузу, очевидно ожидая моих комментариев, но я хранила молчание, и тогда она, пожав плечами, вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

10

Наступила суббота. Я по привычке проснулась рано, хотя будильник накануне не заводила. По субботам и воскресеньям в стационаре работали только дежурные врачи и процедурные сестры. В амбулатории приема не было.

Я приняла душ (горячую воду наконец-то дали), сварила на кухне овсянку в своей красной, в белый горошек, эмалированной кастрюльке, позавтракала и отправилась будить Нину.

В течение двух дней, прошедших с импровизированного новоселья, мы постоянно пересекались в общежитии, амбулатории и столовой, но, по молчаливому интуитивному согласию, не обсуждали тот вечер и то, что Нина тогда явно перебрала с алкоголем. Наутро после среды она выглядела не лучшим образом, но я, разумеется, ей об этом не сказала, как и о странном предупреждении Наны. Мартынюк мне не нравился, я не собиралась заводить с ним отношения. Поэтому Нана могла не беспокоиться: Людмиле ничего не угрожало (во всяком случае, с моей стороны).

Ближе к полудню мы с Ниной отправились по магазинам. В продуктовом была смена продавщицы Кати, в универмаге – продавщицы Ларисы. Они должны были отложить товары по спискам, которые Нина заранее им передала.

Пока мы шли по длинной и извилистой улице Строителей, я испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, мне не нравилась перспектива отовариваться по блату, с другой – без масла, мяса, овощей и средств гигиены мне угрожали дефицит белка, авитаминоз и депрессия.

В продмаг мы зашли с черного входа. Катя, молодая энергичная женщина с копной рыжих кудряшек, выбивающихся из-под косынки, завела нас в тускло освещенную, заставленную коробками подсобку и, понизив голос, сообщила:

– Всё собрала, что вы просили, Нина Семеновна, только копченую колбасу не завезли, и сыр в этот раз не российский, а пошехонский.

– Сойдет и пошехонский. Познакомься, Катя, это наш новый невропатолог, Зоя Евгеньевна. Приготовь для нее такую же сумку и пакет гречки добавь.

– Конечно. Только вам придется снаружи подождать. – Катя виновато улыбнулась. – Сюда заведующая частенько заглядывает, непрошеных гостей ищет.

– Мы ведь всё это оплатим, да? – спросила я у Нины, когда мы вышли во внутренний двор магазина, в котором грузовик «Хлеб» пытался разъехаться с цистерной «Молоко».

– Конечно. Коммунизм в нашей стране еще не наступил! – хохотнула Нина. – Катя скажет сумму, мы передадим деньги, и она пробьет чеки.

– И что, так многие затовариваются?

– Да, пожалуй, каждый пятый.

– А что делать всем остальным?

– Постараться завести нужные знакомства.

– Каким образом?

– Быть полезным людям, от которых зависит твое благополучие, чтобы их благополучие, в свою очередь, зависело от тебя, – уверенно ответила Нина.

– И чем я могу быть полезна Кате?

– Я тебе уже говорила: примешь без очереди, уделишь больше внимания, запишешь на массаж в начало списка, даже если нет показаний. Ты же не с Луны свалилась, должна бы знать такие вещи. Разве в Ленинграде по-другому?

– Раньше я никогда не пользовалась положением врача, чтобы что-то достать.

– Ну так теперь будешь! – отрезала Нина, ставя точку в этом бессмысленном споре.

Катя вынесла набитые продуктами авоськи и назвала сумму. Мы отдали ей деньги и снова стали ждать. Когда продавщица вернулась со сдачей и чеками, Нина спросила, собирается ли та прийти к ней на прием.