Так завершается карьера сыщика в XIX веке

— Милый, ты уже окончательно вернулся домой?

Вот же ж! Поспешил отказаться:

— Нет, Мари, мне надо еще, к сожалению, на работу.

— Мой папА тебя завалит этой работой. Иди, давай, но помни, дома тебя ждет невеста с мечтою оказаться твоей женой!

Она явно еще хотела его поцеловать, но тут появилась хохочущая Ольга с возгласом:

Мари, mon ami? Tre… ой!

Она, по-видимому хотела раскрыть какой-то девичий (женский?) секрет, но неожиданно увидела жениха и остолбенела.

— Все давай, милый! — заспешила Маша и для ускорения двинула ему девичьим кулачком в грудь, — жду тебя через какое-то время на венчании!

Гм, получается, что хозяина выгоняют из собственного же дома… А что делать?

Пробормотав что-то, улыбнувшись напоследок, он вышел на улицу, вскочил обратно в пролетку. Мечтательно посмотрел в светлую даль (воображаемую). В спальню его действительно не пропустили, что было скорее позитивным моментом, чем негативным. Хоть и еще дремучий XIX век, а уже соображают, что такое грязь у некой больной и мужчина у нескольких женщин. Хотя он хотел бы ее увидеть в интимной обстановке, но ничего, успеется!

Приехал в жандармское управление, заставив себя вернуться в деловой настрой. В служебном кабинете было так же казенно уютно, тепло и приятно пахло какой-то травкой. Молодец, секретарь Алексей, надо будет к новому году, то есть, конечно, к рождеству, представить его к следующему чину. Или, может быть, к наградным деньгам? Ха. спросить, чего больше хочет!

Попросил чаю — тоже еще один обязательный атрибут аналитической работы и сел тщательно думать, голову ломать. Марию заставил уйти пока из головы. Некогда милая! Затем вернулся к нашему болоту.

Собственно, это были лишь обязательные вопросы, такие простые и такие многогранные: Кто? Когда? и Каким образом?

Отвечая на первый вопрос, жандармское управление уже обмишурилось и попало, кажется, пальцем в небо. Теперь, видимо, и ему попадать в это многострадальное место. Ладно, хоть не в задницу.

Попробуем пойти по логике жандармов. Главное, вовремя соскочить, когда увидишь, что они идут неправильно.

Жандармы правильно решили, что предпринятые уже меры делают совершенно невозможным проникновение посторонних или, хотя бы, случайных людей, и просто проанализировали и обобщили без ненужных действий. Соответственно, есть три категории людей:

— Обслуга от специалистов и ювелиров до людей ничтожных, но нужных типа уборщицы Марефы;

— Тут же охрана, специальное подразделение жандармов. Свой хлеб едят не даром, сам в прошлом месяце проверял;

— Люди совершенно случайные, как правило, просто любопытные, наивно думающие, что здесь «можно пойти и посмотреть». Хотя и тут бывают люди опасные, главным образом, зарубежные шпионы. Отечественные воры обычно сюда не лезут, инстинктивно не решаются.

Знают, сволочи, что родному государству по большому счету на них наплевать до такого момента, когда они умудряются сделать этому социальному устройству нечаянное (или, наоборот, специальное) бо-бо. Это никчемное и, по большому счету, бесполезное хозяйство в таком случае так же инстинктивно пинает, мокрого места не останется.

— Третья категория, самая многочисленная и бесструктурная, впрочем, и неопасная проходит хороший фильтр. Охрана — люди не глупые, понимают, что не опасны эти люди будут лишь когда их станут постоянно пасти и время от времени трогать «за вымя» — тот ли? Показатель этой работы — некий англичанин. Надо будет его проверить, а заодно опять просмотреть и работу службы.

По всем остальным категориям, — он просмотрел на папки на краю стола, — материалы готовы. Хоть в этом жандармы не лопухнулись, предварительная техническая работа ими сделана.

По-видимому, работа велась хорошо, с привлечением различных слоев людей, в том числе с самых низов. Несмотря на это, Константин Николаевич видел, что это практически бесполезно, виновные не обнаружены. И это совсем неудивительно. Подобного рода проверки и раньше велись с регулярной дотошностью и относительной эффективностью. Что еще они хотели?

Теперь, после конфуза с Марефой Грязновой, среди подозреваемых персон можно гарантированно рассмотреть только английского дипломата. И все!

Да и дипломат этот действует как-то топорно, Словно сам хотел, чтобы его арестовали. Хотя, как раз англосаксонские дипломаты себя так ведут, пусть в XIX веке, пусть в XXI. Что еще желать от господ, работающих в фактории в Санкт-Петербурге! Как будто на островах Полинезии. Случай, разумеется, удобный для того, чтобы пнуть в жиденькие мышцы пятой точки господ колонизаторов, но времени нет. Надо принципиально определить их позиции под угрозой высылки из России. Придется просить графа Александра Христофоровича снова обратиться к министру иностранных дел Нессельроде…

Константин Николаевич поморщился, как будто по ошибке всласть попробовал зеленый лимон. Такая кислятина, упаси боже! Немец Нессельроде, считавший, что он служит не России, а исключительно императору Николаю и откровенно плюющий на все русское, скорее, станет на сторону англичанина и будет только мешать русской жандармерии.

Сразу обратится к императору Николаю I? К зеленому черту! Попаданец хотя бы и высокопоставленный, но все равно чиновник. Сделал свое дело и отправил дальше официальные бумаги. Пусть дальше начальство думает, оно по чину и по должностям денег больше получает.

Пришел в кабинет к Бенкендорфу, объяснил суть момента. Обычно он всего лишь посылал к шефу бумаги по надобности резолюции или, в ряде случаев, затребованные объяснения. Через два-три дня, максимум через неделю, бумаги возвращались в нужном Константину Николаевичу направлении. Если же нет, бумаги отправлялись снова с дополнительным объяснением. Причем не самого князя, а его чиновника. Так, месячишко — другой и или Бенкендорфу надоест, или, по-домашнему, князю Долгорукому. Все остальные, в том числе и другие его превосходительства, при этом глухо молчат. Как же, такие «гиганты мысли» сошлись — стародавний личный друг самодержца и новый его зять!

Но сегодня, что б ему любезному лукавому присмиреть, времени для официального политеса совсем не оказалось. Пришлось напрямую просить у его сиятельства срочной аудиенции. Дело не запретное, но для великого князя неведомое. Отправил с этим «неотложным делом» секретаря. Пусть прогуляется по коридорам управления, подышит «свежим» воздухом.

Пока не спеша допивал официальный чай, секретарь вернулся обратно с сиятельнейшим «Да». Или даже так — «ДА». Ох уж эти средневековые византийские приличия. Почему бы ему просто не зайти к сослуживцу «на огонек»? Граф выше его по должности по казеной службе, он фактически при дворе. Т есть, по сути, равны. Но нет же, не положено. Тьфу!