Так завершается карьера сыщика в XIX веке

Хм, — Константин Николаевич поразился внезапной мысли, — а, может, вообще, нет здесь виновных? Порча скипетра — дело рук давно прошедших дней, скорее всего, либо при Екатерине II Великой, бабке нынешнего императора, либо при Александре I, августейшим братом оного же.

Если бы был мастер, ремонтирующий и надзирающий над императорскими регалиями, то он бы еще в прошедшие годы припомнил, как, когда и каким образом происходило не ПРИЧЕНЕНИЕ УЩЕРБА, а простой ТЕКУЩИЙ РЕМОНТ! И бриллианты, скорее всего, были употреблены на государственные нужды, а не украдены.

Историк Георгий Васильевич помнил, хотя и в общих чертах, что в ту пору правящей императрице матушке Екатерине (II), постоянно нехватало средств. Ни государству, ни ее многочисленных любовникам. Так что почему бы ей не дать тайный приказ скрести часть бриллиантов на нужды лакомому мужчинке?

Император Николай I, который, как всегда, грубо и властно влез в текущее положение, хотя и многое не понял и, в общем-то, напрасно растревожил жандармский покой, хе-хе, некогда правильно высказал довольно робкую догадку об этом. Правда, не будучи сугубым специалистом и, не обладая какой-нибудь фактологический базой, он сам прямо-таки поспешно отказался от своего мнения. Но тут ничего не поделаешь. Невозможно быть во все первым, даже если ты император.

Тут, по-видимому, он и сам был виноват. В прошлые месяцы, князь Долгорукий неоднократно прищемлял августейший нос. Император вот так же вот властно пролазил в какое-то уголовное дело, до какого ему был интерес и высказывал мнение, некомпетентное, но внешне очень привлекательное.

Все придворные, разумеется, раболепно соглашались — влиятельный сюзерен же. И только оный блистательный аристократ, тогда еще просто князь, сначала брал монаршее мнение наизготовку, как в свое время постановление энного съезда КПСС, а потом методично и безжалостно громил его. Представляете, каково это было терпеть императору Николаю?

Ему, всегда считавшемуся самым умным, самым мудрым, самым сметливым, наконец! И Мария Николаевна, родная кровиночка, сначала смотрела растеряно, а потом, со временем, уже издевательски. Мол, ты папА, хоть и Помазанник Божий, а мой Константин Николаевич куда логичней и сообразительный.

Вот и теперь, глядя на этого князя, насколько умного, насколько же и наглого, император Николая, грубо пролезнув в бюрократические, в данном случае жандармские картонные стенки уголовного дела. Тут же как-то робко остановился, что очень было нехарактерно для правящего монарха, и вопросительно посмотрел на великого князя Константина Николаевича.

Мол, говори, ты теперь мой личный следователь, тебе и тянуть это следствие. А мы посмотрим и пообладируем, если что.

Вот теперь и попробуем. Он может смело прикрываться этими доводами любезного монарха, не завязая в пустопорожние споры. Пусть-ка монаршие поданные попробуют возразить своему сюзерену!

Если же серьезно, то еще Георгий Васильевич, разрабатывая свою методику в далеком прошлом, да-да, в XXIвеке, в уме всегда себя предостерегал — нельзя делать ее прочной и неизменной, как железобетонную стену. Простота иногда бывает излишней, логика — дурной до неприличия, хотя и на внешний вид структурированной и хорошей. Вот и этот возможный вариант следствия возможен, но пока нельзя считать его единственным и достоверным.

Есть и другие факты, даже фактики, второстепенные, но существующие. Глупый, ленивый следователь сделает вид, что их просто нет, а вот умный четко возьмет на карандаш, обязательно имея в виду в ходе дальнейшего следствия.

Ну а ты, Константин Николаевич, каковым будешь полицейским, пардон, теперь уже жандармским следователем? Ведь вариант с «ремонтом», а фактически государственным хищением в стародавние времена Екатерины Великой прост, логичен и вроде бы доказателен.

Но вот остался еще английский дипломат Стюарт. Он еще не виновный и даже не подозреваемый. Он лишь существует. Но его тоже надо обязательно бы проверить и допросить, и не только из принципа, что ТАК ПОЛОЖЕНО. Тоже вероятнее всего пустышка, а вдруг? Пока, на этом этапе следствия, он насколько может быть виноватым, насколько и не виноватым. Так что работайте, братцы, солнце еще высоко.

Ну, а пока каждодневная жизнь весело и быстро шла.

Сначала Бенкендорф, до нельзя гордый и довольный фактически навязанным поручением своего подчиненного князя Долгорукова, действовал. Министр иностранных дел Нессельроде, как и полагали высокопоставленные жандармы, начал возражать, а когда ему стало не хватать доводов — тянуть и проводить тактику волокиты. Что он с этого имел, не известно, но делал он это самозабвенно, не жалея ни себя, ни своих подчиненных. Щедрую взятку дали проворные англичане? Или просто дали понять, что он среди цивилизованных людей борется с варварами? Тупые ведь либералы и тогда был, только назывались они, например, англофилы. Тоже готовые хоть Родину продать, хоть последнюю копеечку отдать.

Шеф жандармов, чувствуя за собой государственную правоту, и, главное, поддержку императору Николая I, повел себя, как никогда, чрезмерно круто и прямо. Он просто испросил еще одну аудиенцию у императора и рассказал, в чем суть этого дела.

Самодержец всероссийский был в ярости от того что кто-то пытается ставить ему палки в колеса. Он решает? Здесь только один человек может решать — император. Нессельроде был тотчас же вызван в Зимний дворец и подвергнут убийственному допросу и разгрому.

— Представляете, ваше императорское высочество, — не без удовольствия говорил Бенкендорф, — какова была прелюбопытная картина — почти трехаршинный государь-император, яростно выговаривающий министру на три головы ниже. Эдакий немецкий карлик и российский голиаф.

Бенкендорф, как и большая часть высшего русского света того времени, скажем так, и сам был очень относительно русский (остзейский немец), но очень не любил министра иностранных дел. Точнее, ненавидел и презирал его, пусть и сам был русский иностранец.

Но монарх при всем этом весьма привечал Нессельроде и шеф жандармов до поры до времени вынужден был сдерживать свой пыл. Зато в узком кругу, среди своих (а князь Долгорукий был, безусловно, свой), он мог себе позволить не сдерживаться и язвительно шутить.

А сейчас, в конечном счете министр, был схвачен, жестоко обруган и его заставили во всем помогать шефу жандармов. Англичанина же вызвали и подвергли вежливому, но безжалостному допросу.

Увы, — энтузиазм Бенкендорфа увядал на глазах после первого же допроса, — вы оказались, как всегда, абсолютно правы. Не та персона!

Константин Николаевич первоначально и сам видел, что хоть дипломат не очень-то искренен с жандармами, и, скорее всего, и у него рыльце в каком-то пушку, но к именно к этому воровству бриллиантов со скипетра он не имеет никакого отношения.

Джером Стюарт, четвертый граф Ньюкаслский, был действительно профессиональным дипломатом и любителем-самоучкой средневековой истории. За свою почти тридцатилетнюю карьеру, он побывал во многих европейских странах, между делом исследуя памятники Средневековья. В России он занимался этим же и был страшно удивлен, попав под сферу внимания местной жандармерии.