Так завершается карьера сыщика в XIX веке

Я лично проверил все степени охраны и обслуги, и не обнаружил никакого недостатка, ни в полной мере, ни в относительной. Поэтому, ваше величество, беру на себя смелость нижайше попросить Вас наградить Любавина-2-го орденом Святослава 1 степени. Кроме того, при переводе на нашу службу из гвардии, дать ему на чин выше: гвардейский капитан равен армейскому полковнику, я прошу за беспристрастную и аккуратную службу дать ему сразу генерал-майора жандармерии.

— Однако же! — соизволил удивиться Николай I, — орден пусть. Но ты ему прямо-таки карьеру Боунопарте рисуешь. Потом перешел к актуальной проблеме: — а как ты все-таки объяснишь неприятность последних дней?

Вот ведь вопрос!

Глава 7

Император по-прежнему сильно волновался из-за кражи бриллиантов и этот вопрос показывал, что он считает жандармерию и, прежде всего, персонально личного следователя, должным ему, Николая I.

Следует подчеркнуть, не государству Российскому, а именно ему лично. Конечно рамках феодального строя эти понятия плотно соединялись. Но не до конца. И то, что августейший монарх считает себя обиженным лично, подчеркивает сложность обстановки.

Под неприятностью император, конечно, имел в виду очень непонятный и неприятный ущерб от скипетра — немного финансовый, на несколько сотен тысяч рублей, что для российского монарха досадный, но пустяк, и гораздо больший политический подтекст. Сколько уже позлословили монархи и правительства всего мира о несчастном императоре России!

С точки зрения попаданца, вопрос этот был в своем роде логичный и понятный. И если бы его не появилось, наоборот, были бы встречные вопросы. Что ж, он вполне готов.

— Ваше величество, по этому поводу у меня есть отдельное сообщение, пока секретное, для вас. Прикажете докладывать?

— Да, пожалуй, — как бы согласился Николай, хотя по взвинченному тону, он скорее бы уже готов рявкнуть, как перед виноватым гвардейским унтер-офицером: «Да, черт возьми, и побыстрей уже, каналья»!

Бумага по Любавину-2-му пока была отложена, но не убрана со стола. Вот оно, слово — золото. Как он скажет, так и карьера, а, может быть, и жизнь пойдет. И все же надежда какая-то небольшая есть. Он сообщил:

— Рассмотрев по указанию вашего величества, все фактические тонкости, устные и письменные доказательства, я пришел к мнению, что вы были полностью гениально правы.

Материальные повреждения скипетра появились ранее, например, при вашей августейшей бабке Екатерине Великой. Но может быть и еще позже, при вашем несчастном отце Павле Петровиче или брате Александре Благословенном. Это НЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ, а ТЕКУЩИЙ РЕМОНТ.

Это не окончательный, а предварительный вывод, но тем не менее.

Николай помолчал, явно копаясь в памяти, и в заметном затруднении посмотрел на великого князя:

— Извини, друг мой, что-то я не помню таких своих слов. Хотя, конечно же, относительно скипетра остроумно и весьма убедительно.

Сомнения в его словах были такие большие, что император, кажется, уже готов был обвинить будущего родственника в некоторой лжи, несмотря на долю похвалы.

Константин Николаевич в душе только усмехнулся. Но нет уж, августейший родственник, я совсем не лгу, и даже не заблуждаюсь!

— Вы говорили об этом в нашем с Марии дома, что вы подарили мне на свадьбу. Третьего дня, в вечеру, в небольшой комнате рядом в гостиной.

— Да, точно, — с некоторой натугой вспомнил Николай, — ты еще усомнился и сказал мне о необходимости материальных доказательств.

Он уже с укоризною посмотрел на князя. Понятное дело, всем нравится, когда тебя хвалят и не очень, когда ругают. Даже императору от своих же поданных.

Сыщик увел разговор в сторону «материальных доказательств»:

— Для того, чтобы уточнить дату ремонта регалии, нам надо осмотреть сам скипетр. Позвольте, я попрошу его принести? Я уже вчерашнего дня его осмотрел и увидел все доказательства. Хочу вам предъявить.

— Да, распорядись, пожалуйста, — согласился Николай частично скептически, частично с надеждой — великий князь все-таки раскрыл это неподъемное дело!

Техническая обслуга в присутствии охраны принесла скипетр.

Начальник охраны, статный капитан гвардии Любавин-2-ой цепко посмотрел, очевидно, зафиксировал, кто и сколько человек во главе с императором забрали скипетр, и уже собирался было отойти, но Николай его задержал:

— Давно хотел посмотреть на тебя, так сказать «при исполнении служебных обязанностей». Ладно смотришься. А чин-то, действительно, маловат. Ты прав, Константин Николаевич.

Любавин-2 был отпущен, ни мимикой, ни словами не отметив не совсем понятную, но приятную для него сцену. А князь Долгорукий тоже пока оставив Любавина-2-го, уже пояснял дальше:

— Прежде всего хочу вас познакомить с технической новинкой — специальный фонарь с инфракрасным светом. Это позволяет более лучше рассматривать обследуемый объект при помощи особой лупы, которая не только увеличивает, но и позволяет рассмотреть в инфракрасном спектре.

XIX век был временем, скорее, ближе к будущему XX веку, чем к темному Средневековью. В мире, особенно в Европе, появилось много технических новинок, одобрительно характеризующими современниками. Никто уже не кричал от страха и омерзения, глядя в микроскоп на каплю воды или в телескоп на звездное небо. Люди привыкали к технике, становились все более цивилизованными и как-то гибкими в восприятию.

Вот и сейчас русские аристократы остались спокойны при виде технических новинок и не потребовали в обязательном порядке православных попов с кадилами.

Бенкендорф только спросил: «А это не вредно?» и этого оказалось вполне достаточно.

Князь Долгорукий обстоятельно разъяснил, что не только не вредно, но и очень даже полезно в прохладном и всегда пасмурном петербуржском небосклоне.

После этого осмотрели уже сам скипетр. В инфракрасном свете и при изрядном увеличении было прекрасно видно то, что ускользало от внимания раньше: буквы И и год 84.

Николай вопросительно посмотрел на великого князя. Он уже понял его мысль и она ему, в общем-то, понравилась. Тем более, если верить этому довольно-таки молодому человеку, он и был автором этой идеи. Но пусть доскажет до конца.