Так завершается карьера сыщика в XIX веке

Император помолчал, разфокусировано посмотрел в окно, задумчиво продолжил:

— Мне поначалу показалось, что это был обычный ремонт, сделанный еще в предшествующем веке. Но нет, оказалось, это слишком легко и просто. Скорее всего, здесь работали грабители при помощи слуг изнутри.

Император взглядом подавил возражения князя. Он считал, что все уже августейше обдумал и рассудил. Что же еще болтать даже личному следователю князю Долгорукому? Надо работать!

— Что же, — сказал Константин Николаевич, выслушав своего сюзерена и понимая, что сейчас не время для споров, — задача и сфера деятельности мне, в общем-то, ясна и понятна. Разрешите выполнять, ваше величество? Времени я себе положу двое суток, никак не больше.

Николай немного одобрительно, хотя и с долей скепсиса посмотрел на князя, уже почти на своего зятя. Свой человек, уже даже в личном общении не при официальном разговоре разрешил ему обращаться коротко. Не ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, а просто ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО.

Но ведь буквально тысячи людей государственного аппарата несколько суток бесполезно искали. Он и сам в ряде случаев возглавлял тщательный розыск. Ничего не нашли! А тут появляется один, не сказать либо просто наглый нахал, либо гениальный следователь и говорит, что мне надо двое суток и я все раскрою. Вот ведь!

Николай с трудом подавил вспышку, в чем-то похожую на праведный гнев. Бог с ним, пусть делает, что хочет. Сколько уже было раньше, когда только способы, применяемые сыщиком, помогали раскрыть гибельное вроде бы дело.

А отмеченный великим князем срок вполне устраивал и самого монарха. Найди тот хотя бы бриллианты, Николай бы пришел на церемониальные торжества с полностью «укомплектованным» скипетром. Он даже согласился бы и на ненайденных грабителей. Вот только найдет ли? Даже захочет ли? Он-то к нему лаской, а тот хоть и с тихой сапой уже пролез к старшей дочери Марии Николаевне!

Благополучно все же отпущенный императором, хотя и обстрелянный подозрительными взглядами, Константин Николаевич отправился «в поход по людям» — предстояло пройти по всем свидетелям, подозреваемым и просто служебным лицам, пока шел рабочий день, и они были на казеной службе. То есть, можно, разумеется, было их самих вызвать вечером, а наиболее вредных и ночью. Полномочия у него были и по текущей должности, и по срочному поручению императора Николая I большущие, только зачем ненужно нагнетать и без того напряженную обстановку?

Начал, естественно, с шефа жандармов Бенкендорфа — своего, между прочим, номинального начальника, который единственно мог не согласится явиться к следователю великому князю Долгорукому, когда тот захочет. Хотя оный великий князь даже не пытался использовать имеющие полномочия. Пришел сам.

Граф Александр Христофорович был в последнее время сильно не в духе. И это еще мягко сказано. Как он страдал, что провалил вверенное ему государем дело! Это сильно портило ему настроение. Император-то чисто по-дружески попросил, а он не смог ничего сделать. Все остальное было второстепенно, хотя тоже входило в «нужные дела».

Если бы великий князь не обладал таким высоким статусом, он был бы отправлен прочь с большой выволочкой. Но он входил в категорию великих князей, то есть людей, никому не подсудных, кроме самого императора.

И более того, именно великий князь с большой долей вероятности мог раскрыть это дело и убрать большой острый топор, виртуально нависший над шеей шефа жандармов. Долгорукий в отличие от него самого был следователем от Бога и был способен на многое.

Это было обидно и даже несколько завидно. Будь Бенкендорф хотя бы чуть моложе и чуть завистливее, Долгорукий стал бы его главным соперником. Но чего нет того нет. Шеф жандармов был по-настоящему зол и сердит только на государевых врагов. На врагов его сюзерена Николая I, каковым новоявленный великий князь, разумеется, никогда не был.

Потому граф не стал рычать на него, как на всех подчиненных, через чур смелых и говорливых, а решительно отложил служебные бумаги на столе и стал приветливо рассказывать новости под углом розыскного дела.

Константин Николаевич только кивал головой. Ничего не скажешь, работали до него жандармы толково и быстро, учитывая уже привнесенную методику попаданца. На этот раз были отброшены все версии, в которых было хоть немного мистики или сверхъестественные силы. Делали, как неоднократно показывал им князь, упор на самые реальные и понятные детали и действия.

В конечном итоге под наблюдением оказалось двое подозреваемых. Горничная Марефа, нерегулярно убиравшая пыль с монарших регалий в Бриллиантовой комнате, и секретарь английского посольства, неоднократно отмеченный около здания с регалиями.

И хотя четких доказательств их вины найдено не было, но нечетких было столько, что все следователи и их начальники дружно кивали: — они, как есть они!

— Рекомендую особо обратить внимание на Марефу Грязнову, — указал Бенкендорф, — биографические данные рисуют нам вроде бы обычную женщину из народа, но следователи раскрыли очень изощренное воровство, к которому она наверняка причастна. Уже бы арестовали, да государь не велел, видимо, ждал вас.

Дело еще не раскрыто до конца и даже обвиняемая не арестована главным образом из попытки опознать ее соучастников. Но лично я считаю ее виновной в грабеже в Бриллиантовой комнате на все 100% с гаком.

— Это хорошо! — одобрил великий князь, — с этой проверенной версии я, пожалуй, и начну. Видно, что люди под вашим руководством неплохо работают!

Скупая похвала от опытного следователя, не раз решавшие головоломные дела в присутствии самого императора Николая, была приятна графу. Лицо его слегка порозовело, а губы, как он не старался, сложились в довольную улыбку. С трудом ее убрал, пожаловался:

— Все бы хорошо, но бриллианты со скипетра мы так и не нашли. И сообщать об их краже нельзя, тем более людям подозреваемым. Так и бродим в кошмарной мгле. Меж тем, празднества уже подходят, государь даже не ругается, рычит, опасаясь повторной кражи. Ведь это же наглость несусветная — обкрадывать самого Помазанника Божьего в его же дворце! А корпус жандармов, в чьи обязанности входит защита и оберегания российского монарха, совершенно ничего не может сделать.

Князь Долгорукий, хладнокровно выслушав жалобы, отметил:

— Его императорское величество Николай I сегодня соизволил приказать мне прервать отпуск и вернутся на службу в жандармерию, дабы сегодня — завтра раскрыть это дело. И я приложу все силы и рвение, дабы оправдать его надежды.

Бенкендорф искренне обрадовался. Конечно, лучше бы дело раскрыть ему. Но что делать, если твой подчиненный куда сметливее тебя. С другой стороны, все руках Божьих и нечего гневаться. Быть генералом способных поданных то же неплохо.

— Я немедленно прикажу передать вам всю имеющую информацию, — сообщил он великому князю, — и, разумеется, работающих по делу людей. Все возможности корпуса в ваших руках. Работайте с Божьей помощью!