Так завершается карьера сыщика в XIX веке

Глава 10

К текущему вечеру все было почти идеально готово. Его высокопревосходительство министр Е. Ф. Канкрин самолично, его заместители, всякая начальническая мелочь вроде столоначальников были строго предупреждены, что все пройдет только по указанию и под контролем его императорского величества. И что любое сопротивление будет немедленно отмечено сразу же августейшему покровителю.

Означенные помещения для следственных экспериментов подготовлены в стиле а-ля тюремный российский ужас. Рядовые чиновники министерства финансов оставались на своих должностных местах, которые им категорически запрещалось их покидать под влиянием грамотно распущенных слухов, и потихонечку доходили до пограничного состояния, которое обозначалось просто — страшная паника. Семеро из них под воздействием этих эмоций даже попытались удрать, несмотря на запрет, но тут же были схвачены и прилюдно отправлены в те самые камеры.

Сам Е. Ф. Канкрин сначала был в недоумении, потом в негодовании. Как же, его креатуру практически без его дозволения начали гнобить!

Однако. Николай I, буквально обязав его прийти на императорскую аудиенцию, пояснил, что ЕГО ЗЯТЬ начал ловить на подсадку одного наглого дипломата. И, так получилось, что этой подсадкой оказались чиновники его министерства. Совершенно случайно и пусть Егор Францевич не беспокоится. Жандармы совершенно не имеют целью поймать сотрудников его министерства и тем более самого министра.

— Если работа министра мне не будет нравится, то я в любом случае с ним расстанусь, — подчеркнул император напоследок, — а я вами весьма доволен. Так что благоволите, Егор Францевич, не беспокоиться!

Канкрин был немец практичный и четко понимающий свое место в общей иерархии, как вниз, так и верх. Еще и императорский зять соизволил приятно поговорить! Министр знал его давно, еще просто, как князя Долгорукого. Тогда он его очаровал, будучи еще молодым следователем, цепким и все видящим. А сейчас, заматерев и сумев стать родственником императора, он, по слухам, буквально ловил негодяев по одному внешнему виду. Что же, кому-то из нехороших чиновников не повезет. А он изрядно пас!

Константин же Николаевич твердо решил, что теперь наступил его триумфальный выход. И обязательно с жандармами позади. А то вдруг чиновники совсем запаникуют и перейдут к массовым побегам. Садить их в таком случае просто некуда! Если бы они были поопытнее в розыскном деле, и не так паниковали, то сразу бы это поняли и перестали пугаться.

Хотя вот это уже не очень хорошо. Они же, в принципе, ему не нужны. Быстро, но четко и тщательно поговорили и, скорее всего, разбежались. Так что посильнее бойтесь, любезные, и пищите, потом вам же будет лучше, сволочи!

Великий князь Константин Николаевич, не зная, но предвидя много сплетен о себе, пришел специально через парадные ворота искомого министерства. Неподкупный, стремительный, до нельзя злой и чем-то похожий на огромного свирепого волка. Почти сразу же начал приглашать собравшихся чиновников на допрос в небольшую камеру. В ней были две страшных достопримечательности — во-первых, небольшой стол, за которым сидел князь и скромно с боку писарь, и во-вторых, миниатюрный станок для пыток, помощью которого было можно дробить конечности, или зафиксировать их и после этого жечь или резать ножами, рвать щипцами.

От них обоих так сильно несло эманацией злобы и ужаса, что большинство приводящих сюда уже ничего не желали и ничего не скрывали. Лишь бы уйти отсюда обратно по добру — по здорову. Господи упаси!

Двое подручных — здоровенные жандармы в звании рядовых, но служащих не первый гщ, скучая, ненароком болтали о кровавых пытках, чем неоднократно доводили до самых стойких чиновников в состояние глубокого обморока. Из которого их, правда, тут же выводили при помощи холодной воды под стальным доводом: «Не положено!»

Константин Николаевич и его подчиненные, естественно, не были садистами. Сам он еще будучи Георгием Васильевичем, прошел в XXI веке специальную проверку на психологические отклонения. Проверка была не то что бы совсем тщательная и научно обоснованная, но ведь он прошел! А уж там рубили, дай бог памяти сирепо. Чуть что не так и сразу не годен!

Ну и помощников он себе выбрал соответственно. Весь этот ужасный антураж помогал ломать чиновников не хуже самых изощренных пыток, а заодно вчистую отшибал память у допрашиваемых. Те лишь помнили жуткий ужас, постоянно их стерегущий и бездушный голос жандармского следователя, холодящий похуже страшного мороза.

О чем их выспрашивали, что и как допрашивали, они уже не могли вспомнить, как потом не старались. Остались живы и здоровы, и это уже прекрасно. Главное, подальше от этой камеры и ее страшного хозяина.

А допытывался князь Долгорукий, как вы понимаете, практически сущий пустяк — кому, как и для чего давал деньги и подарки Джером Стюарт, четвертый граф Ньюкасла? Это, кстати, они тоже не помнили, но их предусмотрительно еще раз спрашивали, перед тем как отпустить домой. Князю оставалось только надеяться, что хотя бы один из десяти допрашиваемых чиновников ломанется к дипломату со страшной новостью о действиях русской жандармерии и большом их интересе своему скромному англичанину. Есть же у него хотя бы чуть-чуть здравого смысла? Лично он бы удрал, что было сил из страшной страны России.

Большего он позволить для Стюарта никак и не мог, и не хотел. Все-таки допрашивать почти шесть десятков человек одному (помощники не в счет), одновременно создавая логическую концепцию шпионской деятельности английского дипломата — это очень много и тяжело. Да и потом, наверняка, у императора Николая есть добровольные соглядатаи и за ним самим. Даже не за деньги, а помощники за ласковое монаршее слово. Мда-с!

Для начала он ответил с помощью чиновников на вопрос — КОМУ давали англичане? Из шести десятков без особой трудности было выделено два десятка крупных взяткополучателей. Бравших много, со смаком и со счастьем на лице. А чего и кого им было боятся? Это же было не запрещено, а, значит, почти разрешено. Вот и молотили языками о «помощи» англичанина, кто как горазд, хвастаясь и красуясь перед сослуживцами. Иностранец их выделил как наиболее перспективных и влиятельных. И дал в связи с этим денег. А вам, господа, ха-ха, совсем нет!

Тогда радовались и веселились, злорадно насмехаясь. Теперь приходилось очень как раскаиваться и горевать. Ведь если даже сам чего утаиваешь, даже из-за плохой памяти, то незадачливые соседи по службе обязательно сдадут. И сладострастно порадуются, негодяи. Пришла их пора глумливо веселиться за спинами и скромно наивно улыбаться, глядя в лицо.

Повинуясь стародавней привычке, Константин Николаевич отделил всех получателей английской «помощи» на три группы:

— Начальствующие персоны. Эти получили деньги и подарки только за то, что они есть и причем в зависимости от должности, чем выше, тем больше. Долгорукий более чем был уверен, что и уважаемый министр как-то брал (не сам, конечно, его секретари), и, тем более, у заместителей его рыльце в пушку. Но увы, по согласованию с императором, эти «товарищи» были пока не подсудны. Да и сам князь понимал, одно дело отдельные чиновники, таковые были всегда. А другое дело целое министерство! Тут даже у людей несведущих появляются вопросы о характере николаевского режима. Министр, значит, брал, хе-хе. А тогда сам император?

То есть позже то помоями Николая I все равно облили, начиная еше с первой четверти ХХ века. Но это было уже после смерти. А пока ни-ни. Да и зачем они?

В любом случае, сейчас потенциальные виновники сидят в своих креслах, дрожат и богу молятся, опасаясь, что и их арестуют. Потом следствие, суд, публичная ликвидация дворянских привилегий (у кого они есть) и пожизненная ссылка, а то и каторга. А вы как думали? Жандармерия не тульские пряники раздает!

— Чиновники чинами гораздо меньше, включая самую мелюзгу, но сидящая на «хлебных» местах. Ведь министр, подписывая приказы и распоряжения, не сам передвигает бумаги и прикладывает печати? На все это есть специальные чиновники, которые тоже любят сладко поесть-попить, но у которых ничтожное жалованье.