Так завершается карьера сыщика в XIX веке

Поговорили. И только после этого великий князь наконец-то мог приказать:

— По делу о повреждении императорского скипетра необходимо сей же час привести ко мне Грязнову Марфу. Оная проходит пока свидетельницей, хотя, — многозначительно посмотрел он на вахмистра, — если получится, очень может оказаться и обвиняемой. Очень уж фактики подпирают. Строгие такие фактики, обвинительные.

Поймать, на просьбы не обращать внимания, кричать не давать, но без особого насилия, вежливо. Баба все-таки, — пояснил он, — не надо ругать, а тем более бить.

Еще раз посмотрел на вахмистра, уже без эмоций, холодно. Мол, что сидишь, дан приказ, беги да без промаха мне!

Конечно, можно было и не определять в отдельное дело, но жандармский лоск! А вот статус надо обозначить. А то ведь жандармы могут и ошибиться. Были уже такие ситуации. Особенно, когда субъекты ареста женщины. Занервничают, накричаться, а потом окажутся обычные свидетельницы. А им уже ипо сопатки попало, и не раз. Ладно, если простая мещанка, а если любимая служанка или содержанка какой мадам? Даже Константину Николаевичу было стыдно. А уж нижеподчиненные и ордена лишались и чина.

Пока они ездили в Зимний дворец, он еще раз просмотрел, на чем мог проколоться искомый дипломат и, так сказать, вор-любитель. То, что он сам пойдет «на дело», жандарм после некоторого размышления отвел. Нет, он главным образом будет подбирать людей, как правило, профессиональных мастеров — уголовников, чтобы они не ошибались по мелочам и не сдавали хозяина. Такие грабители не захотят почти наобум. То есть, если не Стюарт, то его подручные будут выходить на обслугу и в первую очередь на Марфу. Вот ведь сволочная баба!

Эта версия получается не такая фантастическая, хотя бы на первый взгляд. Итак, некие людишки вышли, скажем по термину XXI века, на техничку, и дали, видимо, неплохие деньги, раз она так постаралась. Или все-таки любовник и она постаралась из-за Амура?

Константин Николаевич задумался, потом разочаровано вздохнул. нет, за женщину он думать не будет, где-нибудь да ошибется.

Допил чай, собирался уже пройти по подчиненным, посмотреть, кто над чем ленится (шутка), как привели Марфу. Слава тебе, господи, не пришлось. Подчиненных, разумеется, надо дергать, но до определенных рамок. Иначе и работы вообще не будет.

Посмотрел на Грязнову. А ведь почти недовольна приводом в жандармерию! Совсем не чувствует себя виноватой! Отошла, что ли, голубушка? Ничего, сейчас мы тебя быстро приведем в себя. Будешь петь, как прикажут и кто прикажут. И виновато улыбнутся в промежутке перед «песнями»

Кивнув вахмистру — посадить и быть неподалеку — великий князь все свое внимание обратил на горничную.

Та, видимо, сразу замлела — ох, баба! Как же великий князь обратил внимание! И даже то, что это жандармерия, а ее привезли на допрос, практически не пугало.

— Ваше высочество, — зачастила она, нагло атакуя, — меня уж его превосходительство по службе все выпытал и ничего не нашел. Вот вы меня за пустяки таскаете, а там работа стоит!

Константин Николаевич снисходительно на нее посмотрел. Любавин-2-ой допрашивал ее по приказанию самого великого князя. И, поскольку она была уже тщательно проверена, очевидно немного схалтурил. Чуть-чуть, а промахнулся. Он третьего дня читал протокол допроса и собирался дать новоявленному генералу хорошенькую взбучку. Потом. А пока поговорим с этой самодовольной «мадам».

— У меня к тебе, собственно, только один вопрос, Марфа. Ты помогла украсть бриллианты скипетра за хорошие деньги или в старости умудрилась влюбится? Так сказать, седина в голову, бес в ребро. Сказано обычно про мужчин, но и женщинам порой подходит.

Дурная баба, которая почему-то чувствовала себя совершенно безвинной, после таких слов буквально онемела. Или она не знала, что для силовых структур был бы человек, а уж обвинить его в чем всегда найдется. Тем более, ее и так в чем только можно обругать.

Дав ей целых десять минут (не условно, а по кабинетным часам), он уже грубо и жестко продолжил:

— Ну! Чего молчишь, играть со мной будешь? Смотри, я тебя предупредил, высекут тебя для начала, а потом еще и в конце для затравки. Будешь ходить поротой, если вообще будешь. И вообще ходить, и на работу.

Теперь она затравленно посмотрела на великого князя и опять неожиданно (реакция у этой бабы) упала ему в ноги. На колени, конечно.

— Ваше высочество, — заголосила она навзрыд, — миленький, радостный, не губи. Глупая я, дурная юыла, поначалу сама не поняла, что делала. А потом, когда все обозначалась, было поздно. Обозначил, что тоже стала подельницей и пойду, если надо, с ними до конца. Все скажу, только спаси, родимый.

— Ты не ответила мне на вопрос, — сдержанно сказал великий князь. Истерики женщин давно уже не трогали его сердце. Еще с прошлой жизни. А ведь какая умная. Правильно все сообразила, что ее спрашивают про Стюарта. Проблем больше нет? Ха! Кому помогала воровать государевы сокровища?

— Мишка это Хвостов, — готовно поведала Марфа, — любимый мой злыдень. Как купил его личанин (англичанин), так и спровадился по его заботам. И ее заставляет. Люблю его и ненавижу. И что делать не знаю. Я вам его сдам, только не посылайте в пеньковую петельку!

— Вешать, что ли? — холодно уточнил следователь.

— Да, ваше высочество, — угодливо улыбаясь, подтвердила Марфа.

Ха, как у нее получалось легко. Я ей кто, государь-амператор, сразу казнить и миловать?

Горничная смиренно стояла на коленях и, похоже, даже не думала подниматься на ноги. Надо ей хоть что-то путное сказать. А что скажешь? Она-то думает, что он Господь Бог. А ведь он простой смертный, хоть и в высоком чине и должности!

— Хорошо, я попробую, — нехотя проговорил Константин Николаевич. Подумал, что «кажется, за это еще не вешают». Потом произнес это вслух, размерено.

Марфа с надеждой посмотрела на него, по-прежнему находясь на коленях. Великий князь увидел на ее глазах слепую страсть и пораженно обалдел. Другими словами не скажешь. И это бой-баба! Сильно же она вляпалась!

— Тебя и особенно, твоего хахаля, может спасти только чистосердечное признание, — предупредил он, — одно слово лжи и ты окажешься на каторге. А твой бестолковый мужик в петле. Поняла! — угрожающе нагнулся над ней следователь.

— Поняла, батюшка, как есть, все поняла, — торопливо закивала Марфа китайским болванчиком, — все дословно расскажу и объясню.