Талисман

Умерла, закончил за него злобный голос. Умерла, Джек. Совсем умерла.

Нет!!!

Он почувствовал, как горячие потоки слез застилают глаза и стекают по щекам.

— Почему такой печальный, малыш?

Он вытер глаза, посмотрел вверх и увидел продавца ковров, беспокойно глядящего на него. Он был такой же большой, как шашлычник, его руки и грудь тоже покрывала татуировка, но у этого человека улыбка была открытой и светлой.

— Ничего, все в порядке, — сказал Джек.

— Если «ничего» заставляет тебя выглядеть таким образом, тогда подумай о «чем-нибудь».

— Неужели я так плохо выгляжу? — спросил Джек, слегка улыбаясь.

Он произнес эти слова совершенно автоматически, в этот момент не осознавая, где он и кто он, — может быть, поэтому продавец ковров не уловил в его речи ничего странного или выбивающегося из ритма.

— Э-э, мальчуган, да ты выглядишь так, как будто потерял своего лучшего друга. Как будто с севера пришел Дикий Белый Волк и сожрал его у тебя на глазах, орудуя серебряным ножом и вилкой.

Джек снова улыбнулся. Продавец ковров отвернулся и из маленькой коробки справа от самого большого ковра взял какой-то овальный предмет с короткой рукоятью. Когда он повернул его так, что на него попал луч солнечного света, Джек увидел, что это зеркало. Оно было маленьким и грязным — глядя на него, можно было подумать, что его только что облили молоком и присыпали пеплом.

— Подойди сюда, мальчик, — сказал продавец ковров. — Посмотри на себя и удостоверься, что я прав.

Джек посмотрел в зеркало и открыл рот — он был настолько ошеломлен увиденным, что сердце едва не перестало биться. Это был, несомненно, он, но выглядел он как житель Острова Развлечений в диснеевском варианте «Пиноккио», где некий злой волшебник, стреляющий из водяного пистолета и курящий сигары, превращал мальчиков в осликов. Его глаза, обычно круглые и голубые, какими их сделало англосаксонское происхождение, теперь стали коричневыми и узкими. Волосы, жирные и свалявшиеся, свисали с головы наподобие гривы, неровными прядями спадая на лицо. Он поднял руку, чтобы отбросить их назад, рука нащупала только кожу лба, но в зеркале его пальцы поправили волосы! Он услышал, как смеются вокруг довольные люди. Самое удивительное, что уши Джека-ослика свисали ниже подбородка. Пока он смотрел, одно из них шевельнулось.

Внезапно он подумал: У меня было такое!

И вслед за этим: У меня было такое в моей волшебной Стране Мечты. Но в его нормальном мире оно было… было…

Ему тогда только что исполнилось четыре года. В нормальном мире (незаметно для себя он перестал думать о нем как о реальном мире) у него был большой стеклянный шарик, розовый внутри. Однажды, когда он сидел и играл с ним, шарик покатился по цементной дорожке перед домом и, прежде чем Джек успел его поймать, угодил в сточную канаву. Он потерян навсегда, думал мальчик тогда, сидя на бордюрчике, закрыв лицо грязными руками и плача горькими слезами. Но сейчас эта старая игрушка не казалась ему такой удивительной, как тогда, когда ему было четыре, а может, даже три года. Джек улыбнулся своим воспоминаниям. Изображение в зеркале изменилось, и Джек-ослик стал Джеком-котом, лицо его вытянулось от удивления. Глаза из коричневых, как у ослика в зоопарке, превратились в зеленые, как у кота Тома. Теперь уже маленькие, покрытые серой шерстью ушки торчали из макушки — из того же самого места, откуда раньше свисали длинные уши осла.

— Вот так-то лучше, — сказал торговец. — Намного лучше, сынок. Мне нравится, когда дети счастливы. Счастливый ребенок — здоровый ребенок, а здоровым детям легче найти свое место в жизни. Об этом сказано в Библии, и если это не так, то должно быть так. Я, наверное, запишу эти слова в тетрадку, если смогу когда-нибудь наскрести в карманах достаточно денег, чтобы купить ее. Хочешь такое зеркало?

— Да! — крикнул Джек. — Очень хочу!

Он полез за своими палочками, позабыв о бережливости.

— Сколько оно стоит?

Продавец нахмурился и быстро осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

— Убери деньги, сынок. Засунь их поглубже, чем они лежали. Начнешь лишь деньги доставать — и тут же их потеряешь. Воров и прочей твари немало на базаре.

— Что-что?

— А ничего. Оно ничего не стоит. Возьми его — я дарю. Половина таких зеркал каждый день разбивается в моем фургоне, когда я трясусь сюда. А матери обычно оттаскивают своих детей от зеркал, потому что они не в состоянии их купить.

— Ну хорошо хоть, вы этого не отрицаете, — сказал Джек.

Продавец посмотрел на него с удивлением, а потом, после небольшой паузы, они оба громко рассмеялись.

— Счастливый мальчик с острым язычком, — сказал торговец коврами. — Я хотел бы с тобой встретиться, когда ты будешь повзрослее и посмелее, сынок. Твой язык, мой человечек, мы возьмем с собою и количество насечек быстренько утроим.

Джек хихикнул. Этот парень придумывал стихи намного лучше, чем те рэпмены, записи которых постоянно крутят по «Шугархилл Ганг».

— Спасибо, — сказал он (широкая, просто невозможно широкая улыбка оттопырила усы кота в зеркале). — Большое вам спасибо!

— Благослови тебя Господь! — сказал торговец, затем, немного подумав, добавил: — И смотри за своими деньгами!

Джек двинулся дальше, аккуратно положив волшебное зеркало в карман камзола, рядом с бутылкой Спиди.

И через каждые несколько минут он опускал руку во второй карман, чтобы убедиться, что его палочки на месте.

Он полагал, что знает, как выглядят воры.

3

Через два прилавка от щедрого продавца ковров человек с черной повязкой, закрывавшей один глаз, с запахом винного перегара изо рта и видом мошенника пытался продать подошедшему фермеру огромных размеров петуха. Он уверял фермера, что если тот сейчас купит этого петуха и пустит его к своим курам, то ближайшие двенадцать месяцев он сможет питаться одними яйцами и у него еще будет оставаться на продажу.

Джек, однако, не присматривался к хваленому петуху и не слушал расхваставшегося продавца. Он присоединился к толпе ребятишек, следивших за аттракционом, который представлял другой, тоже одноглазый человек. В руках тот держал плетеную клетку с попугаем — по размерам он был почти такой же, как глазевшие на него дети, и темно-зеленый, словно бутылка из-под пива «Хейнекен». Глаза отливали золотом… да, все четыре глаза. Как и лошадь, которую Джек видел в конюшне королевского дворца, попугай был двухголовым. Обхватив перекладину своими большими желтыми лапами, он смотрел одновременно в разные стороны, так что оба его хохолка соприкасались.

Попугай разговаривал сам с собой, к шумной радости детишек. Джек с изумлением обнаружил, что, несмотря на то что их внимание было приковано к попугаю, никто не находил в нем ничего странного и ни капельки не удивлялся. Они не были похожи на детей, первый раз пришедших в кинотеатр, ерзающих на стульях и глядевших на экран во все глаза. Скорее они напоминали мальчиков и девочек, которые каждое субботнее утро смотрят мультсборники. Конечно, какое-то удивление присутствовало, да, но не такое, какое бывает, когда впервые видят что-нибудь необычное. Но скажите — кто должен удивляться больше всех, как не самые маленькие?

— Оррррк! Что выше всего? — интересовалась правая голова.

— Цена на такого попугая, как мы, — отвечала левая, и дети хихикали.

— Крррк! Какова великая правда дворянства? — снова спрашивала правая.

— Король — он всегда Король, а для всех остальных достаточно титула рыцаря, — четко декламировала левая.

Джек улыбнулся, несколько ребят постарше рассмеялись, но младшие только молча наблюдали за происходящим.

— А что такое чулан миссис Спретт? — озадачила на этот раз правая голова.