Талисман

Большой старый «камаро» пронесся мимо них, нарочно прижавшись к обочине.

— Эй, говнюки! — крикнул кто-то и был поддержан дружным пьяным ржанием.

Волк взвыл и вцепился в Джека. До этого Джек был уверен, что страх Волка перед машинами постепенно пройдет, но сейчас он начал в этом сильно сомневаться.

— Все нормально, Волк, — сказал он как можно более ласково, отрывая от себя его руки уже двадцатый или тридцатый раз за день. — Они уехали.

— Так громко! — скулил Волк. — Так громко! Волк! Волк! Волк! Мои уши, Джек, о, мои уши…

— Они ехали без глушителя, — объяснил Джек, думая ласково: Тебе понравятся калифорнийские дороги, Волк. Ты привыкнешь ко всему этому, и мы будем вместе путешествовать. Мы будем ехать на машинах, мотоциклах. Ты придешь от них в восторг, я тебе обещаю.

— Понравится! — пробормотал Волк. — Как это вообще может кому-нибудь нравиться? Джейсон! Эти запахи…

Джек понимал, что запахи для Волка — самое худшее. Тот даже начал называть Америку Страной плохих запахов. В первую ночь, проведенную в этом мире, Волк несколько раз вскакивал и пил мутную воду из ручья. Волк не мог определить, какие именно запахи его окружают, он лишь удивлялся, как Джек может их выносить, как вообще кто-нибудь может их выносить?

Джек знал: когда возвращаешься из Долин, на тебя сразу наваливается шквал различных зловоний, которые ты раньше не замечал, живя среди дизельного топлива, угарного газа, заводского дыма, грязной воды и химикалий всех мастей. Потом к этому снова привыкаешь, потому что это окружает тебя с детства. Привыкаешь и перестаешь замечать. Но Волк родился и вырос в Долинах. Он ненавидел машины, он ненавидел их запахи, он ненавидел этот мир. Джек сомневался, что Волк когда-нибудь сможет к нему привыкнуть. Он понял, что, если в скором времени не вернет Волка в Долины, тот просто рехнется. А впрочем, и я в этом смысле недалеко от него ушел.

Ревущий фермерский фургон с цыплятами пронесся мимо них. Волк разве что не прыгнул к Джеку на руки. Пробудившись от своих тяжких раздумий мощным толчком, Джек оказался в замусоренной придорожной канаве и ударился о землю так, что даже клацнули зубы.

— Прости меня, Джек, — смущенно сказал Волк. — Черт бы меня побрал!

— Не твоя вина, — сказал Джек. — Падай рядом. Отдохнем минут пять.

Волк уселся рядом с Джеком, не проронив ни слова, и встревоженно заглянул ему в глаза.

Он знал, как тяжело приходится Джеку, знал, что Джеку нужно двигаться быстрее — отчасти из-за того, что его преследует Морган, но в основном по какой-то другой причине. Он слышал, как Джек во сне зовет свою маму, как иногда плачет. Но только один раз он плакал наяву — когда Волк закатил небольшую истерику, узнав, что означает слово «голосовать». Волк заявил Джеку, что не может ехать на машинах — по крайней мере первое время, — и тот отошел к обочине, сел, закрыл лицо руками и заплакал. Потом перестал, что уже было хорошо, но… Но когда он убрал руки от лица, на нем было такое выражение… Волк был уверен, что после этого случая Джек бросит его одного в этой Стране плохих запахов… А без Джека Волк сойдет с ума.

4

В полном изнеможении они подходили к городской черте Арканума. Волк кричал и хватался за Джека каждый раз, когда в сгущающихся сумерках мимо проезжал легковой автомобиль или грузовик. Джек услышал насмешливый голос откуда-то со стороны ручья: «Эй, вы, педики, где ваш автомобиль?» Джек мотнул головой, как собака, отряхивающаяся от воды, и продолжал идти, крепко держа Волка за руку, потому что тот постоянно пытался отстать или убежать в лес. Самое главное сейчас было покинуть главную магистраль, где голосовать запрещено, и добраться до западной границы Арканума. Некоторые штаты легализовали автостоп за городом (по крайней мере так утверждал один бродяга, с которым Джек однажды провел ночь в амбаре), но даже в тех штатах, где стоять на дороге с выставленным вверх пальцем считается преступлением, полицейские закрывают глаза, если вы голосуете за знаком, указывающим на границу города.

Так что, во-первых, — добраться до знака. И надеяться, что до этого времени не встретится дорожный патруль. О том, что может случиться с Волком при встрече с полицейскими, Джек не хотел даже думать. А сами полицейские скорее всего решат, что столкнулись с современным воплощением Чарльза Мэнсона в ленноновских очках.

Они спустились по склону дороги и перешли через западную границу города. Десять минут спустя старый разбитый «крайслер» со скрипом затормозил возле них. Водитель, дородный человек с бычьей шеей, перегнулся через спинку сиденья и открыл дверцу:

— Прыгайте, ребята! Темная ночь сегодня, не правда ли?

— Спасибо, мистер, — бодро сказал Джек. Его голова была забита мыслями о том, как вписать Волка в свою историю, и он не заметил выражения, появившегося в глазах его спутника.

А водитель заметил.

Его лицо посуровело.

— Ты почуял что-то плохое, сынок?

Голос человека, такой же суровый, как и его лицо, вернул Джека на землю. Радушие разом испарилось, и сам человек выглядел так, будто только что собирался пропустить кружечку пива и тут ему помешали.

Джек обернулся и посмотрел на Волка.

Ноздри Волка раздувались, словно ноздри медведя, почуявшего запах скунса. Губы были даже не поджаты — они были сморщены. Кожа под носом топорщилась множеством маленьких складок.

— Он что, не совсем… того? — тихим голосом спросил у Джека водитель и поправил на голове кепку с надписью «ФЕРМЕРСКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ».

— А? Нет, он просто…

Волк зарычал.

Именно зарычал.

— Боже!.. — сказал водитель тоном человека, который не может поверить в происходящее. Он нажал на газ и рванул машину вниз по склону дороги, хлопая открытой дверцей. Задние фары отбивали азбуку Морзе, разрывая дождливую темноту и отражаясь в металлическом щите дорожного указателя, под которым они стояли.

— Великолепно! — прошипел Джек, поворачиваясь к Волку, который сжался, пытаясь укрыться от его злости. — Просто великолепно! Если б у него была рация, он бы уже орал в девятнадцатый канал, вызывая полицейского и рассказывая всем и каждому, что на выезде из Арканума двое полоумных пытаются остановить попутную машину! Джейсон! Или Иисус! Или кто-нибудь, я не знаю! Ты что, хочешь нарваться на неприятности? А, Волк? Если ты еще хоть раз выкинешь что-нибудь подобное, то будь уверен — у тебя будут неприятности! У нас! У нас будут неприятности, Волк!

Измученный, расстроенный, сбитый с толку и почти выдохшийся, Джек пошел в наступление на Волка, который, если б захотел, мог одним легким движением снять ему голову с плеч; и Волк отступил перед ним.

— Не кричи, Джек, — простонал он, — эти запахи… которые там… можно умереть от запахов…

— Я не чувствовал никаких запахов! — крикнул Джек.

Он уже окончательно сорвал голос, горло болело больше обычного, но он не мог остановиться — он или будет кричать, или сойдет с ума. Мокрые волосы упали на глаза. Он отбросил их назад и ударил Волка в плечо. Раздался громкий хруст. С таким же успехом можно было ударить камень. Волк жалобно взвыл, и это еще больше рассердило Джека. Но что сильнее всего его злило — это сознание того, что он не прав. Последний раз он был в Долинах менее шести часов назад, но не мог не заметить, что машина того человека пахнет, как медвежья берлога. Тяжелый аромат старого кофе и свежего пива (на сиденье стояла открытая банка «Стро»); освежитель воздуха, болтавшийся на зеркале заднего вида, пахнущий, как пропитанная потом сахарная пудра. И что-то еще — намного хуже, намного неприятнее…