Талисман

— Нет. Не могу. Нет.

— У моего кузена есть проблема на этот счет, — сказал Джек. — У него клаустрофобия. Маленькие помещения, особенно салоны машин, сводят его с ума. Он может ездить только на грузовиках, забравшись в кузов.

— В МАШИНУ! — сказал полицейский. Он шагнул вперед и открыл заднюю дверцу.

— НЕТ! — заорал Волк. — ВОЛК НЕ МОЖЕТ! Воняет, Джеки, там воняет!

Его нос и губы скривились от отвращения.

— Посади его в машину, или это сделаю я, — сказал Джеку фараон.

— Волк, это ненадолго, — сказал Джек, беря Волка за руку. Волк неохотно последовал за ним. Когда Джек запихивал его на заднее сиденье, Волк буквально вцепился ногами в поверхность дороги.

Секунды две казалось, что все идет нормально. Волк достаточно близко подошел к полицейской машине, чтобы дотянуться до дверцы. Затем все его тело задрожало. Он вцепился в дверцу обеими руками. Это выглядело так, будто он пытается приподнять машину, словно силач в цирке.

— Пожалуйста, — тихо сказал Джек. — Это нужно.

Но Волк был напуган. К тому же его тошнило от всех запахов в машине. Он бешено затряс головой. Слюни из его рта потекли на крышу машины.

Полисмен подошел к Джеку и что-то извлек из-за пояса. Джек только успел заметить, что это не пистолет, когда фараон обрушил на голову Волка резиновую дубинку. Тело Волка сперва скользнуло по крыше машины, затем упало на пыльную дорогу.

— Бери его с другой стороны, — сказал полицейский, вешая дубинку на место, — забросим этот мешок с дерьмом на сиденье.

Спустя две или три минуты, за которые они успели пару раз уронить тяжелое тело на дорогу, они уже мчались в сторону Кайюги.

— Я знаю, что будет с тобой и твоим больным кузеном, если он тебе, конечно, кузен, в чем я сомневаюсь. — Полицейский взглянул на Джека через зеркало заднего вида. Его глаза были похожи на измазанный в дегте изюм.

Казалось, вся кровь застыла в венах Джека. Сердце провалилось в пятки. Он вспомнил про сигарету в кармане рубашки. Джек протянул было к ней руку, но тут же отдернул ее, пока полицейский ничего не заметил.

— Я поправлю ему туфли, — сказал Джек. — Они спадают.

— Забудь об этом, — сказал фараон, но промолчал, когда Джек все-таки нагнулся. Сначала Джек поправил один из мокасин на огромной ноге Волка, затем быстро вытащил сигарету и бросил ее в рот. Сухие мелкие частички со странным травяным вкусом налипли на язык. Он принялся быстро их пережевывать. Что-то попало в горло, и он конвульсивно наклонился вперед, зажав рот рукой и стараясь не закашляться. Прочистив горло, он поспешно проглотил оставшиеся во рту отсыревшие, вязкие частички марихуаны. Затем пробежался языком по зубам, собирая последние следы сигареты.

— Тебя ждет несколько сюрпризов, — сказал полицейский. — Ты получишь маленькое солнце в душу.

— Маленькое солнце в душу? — спросил Джек, думая, что фараон видел, как он пережевывает сигарету.

— И несколько волдырей на руки, — сказал фараон и довольно улыбнулся растерянному и виноватому лицу Джека.

Здание муниципалитета Кайюги представляло собой темный лабиринт неосвещенных коридоров, узких лестниц, поднимающихся, казалось, в бесконечные высоты, и таких же узких комнат. Было слышно, как журчит по трубам вода.

— Я хочу вам кое-что объяснить, парни, — сказал полицейский, поворачивая направо на самой верхней лестничной площадке. — Вы не под арестом. Я привез вас сюда, чтобы расспросить. Понимаете, не допросить, а расспросить. Я не хочу слышать никакую чушь. Вы будете здесь до тех пор, пока честно не расскажете, кто вы такие и куда идете. Вы меня слышите? Мы сейчас пойдем к судье Фэйрчайлду. Это главный городской судья, и если вы не скажете правды, то — честное слово — можете попасть в очень неприятную историю. Вперед!

Через несколько шагов полицейский открыл перед ними дверь. Женщина средних лет в тонких очках и черном платье бросила на них взгляд из-за печатной машинки у дальней стены.

— Бродяги, — сказал полицейский. — Скажи ему, что мы здесь.

Женщина кивнула, подняла трубку телефона и произнесла несколько слов.

— Можете идти, — сказала она, быстро переводя взгляд с Джека на Волка и обратно.

Полицейский провел их через «предбанник» и открыл дверь в комнату побольше, со стенами, завешанными книжными полками, фотографиями в рамках, дипломами, свидетельствами и еще много чем. Высокие окна закрывали плотные гардины. Худощавый человек в черном костюме, помятой белой рубашке и узком галстуке с едва различимым рисунком поднялся из-за деревянного стола футов шести длиной. Лицо человека, испещренное морщинами, было похоже на рельефную карту, волосы имели настолько неестественно черный цвет, что не могло быть никаких сомнений в том, что они подкрашены. Дым от сигареты в его руке пластами стлался по комнате.

— Ну и что мы имеем, Фрэнки? — Его голос звучал натянуто, почти по-театральному.

— Бродяги. Я нашел их на Френч-Лик-Роуд.

Судья Фэйрчайлд посмотрел на Джека, и его морщинистые губы сложились в улыбку.

— У тебя есть какие-нибудь документы, сынок?

— Нет, сэр, — ответил Джек.

— Ты рассказал офицеру правду обо всем? Мне кажется, что нет, иначе ты не был бы здесь.

— Да, сэр, — сказал Джек.

— Тогда расскажи мне. — Он обошел вокруг стола, оставляя за собой шлейф табачного дыма, и оперся о его передний край. Он затянулся сигаретой — Джек увидел, что печальные, глубоко посаженные глаза судьи изучают его сквозь дым, и заметил, что в них нет ни капельки милосердия.

Он снова оказался в ловушке.

Джек глубоко вдохнул и выпалил на одном дыхании:

— Меня зовут Джек Паркер. А это мой кузен, он тоже называет себя Джек. Джек Волк. Но на самом деле его зовут Филипп. Он жил у нас в Дейлвилле, потому что его отец умер, а мама заболела. Я везу его обратно в Спрингфилд.

— Он что, полудурок?

— Слегка сумасшедший, — сказал Джек и взглянул на Волка. Его друг, казалось, не вполне сознавал, что происходит вокруг.

— Как зовут твою мать? — спросил судья Волка. Волк никак не отреагировал на вопрос. Его глаза были закрыты, руки засунуты в карманы.

— Ее зовут Элен, — ответил за него Джек, — Элен Воган.

Судья оторвал себя от стола и медленно подошел к Джеку.

— Ты пьян, сынок? По-моему, ты немного не в себе.

— Нет.

Судья Фэйрчайлд подошел вплотную и склонился над Джеком:

— А ну-ка дыхни!

Джек открыл рот и выдохнул.

— Нет, не пил. — Судья снова выпрямился. — Но, по-моему, это единственное, в чем ты не соврал. Кого ты хочешь обвести вокруг пальца, мальчик?

— Я виноват, мы голосовали на дороге, — сказал Джек, понимая, что дальше нужно говорить с особой осторожностью. И не только из-за того, что от этого зависела его и Волка свобода, а еще и потому, что слова никак не хотели складываться в связные фразы — все вокруг, казалось, происходило очень медленно. Так же, как и в сарае, секунды стали резиновыми.