Талисман

— Решим? Что ты имеешь в виду — решим?

На щеках Зингера выступил румянец. Он наклонил голову и попытался улыбнуться.

— Вы, наверное, не знаете, что около шестидесяти процентов детей находятся здесь по собственному желанию. И вы сможете остаться здесь, если захотите.

Джек пытался не придавать своему лицу никакого выражения.

Зингер слишком широко открыл рот и заглотнул крючок. Теперь нужно осторожно тянуть.

— Это очень хорошее место, и, если я от кого-нибудь услышу хоть одно плохое слово о нем, я опрокину ему на голову ведро с дерьмом. Это — лучшее место на свете! И еще я тебе скажу: у тебя нет выбора. Ты должен полюбить «Дом Солнечного Света». Ты меня понимаешь?

Джек кивнул.

— А он? Он понимает?

Джек посмотрел на Волка, который только моргал и шумно дышал ртом.

— Думаю, да.

— Вот и хорошо. Вы будете спать на соседних койках. Подъем в пять утра, в это время у нас молитва. Работа в поле до семи, затем завтрак в столовой. Потом снова в поле до полудня, в полдень — чтение Библии. Каждый потом должен все пересказать, так что получше вдумывайся в то, что читаешь. Никаких развлечений до тех пор, пока все не усвоишь. И побольше работай после завтрака. — Он строго посмотрел на Джека. — Ты не думай, что сможешь бездельничать в «Доме Солнечного Света». Пребывание здесь одного человека стоит государству пятьдесят центов в час. Это значит, что ты должен отрабатывать пять долларов в день — тридцать долларов в неделю. Воскресенье мы проводим в молитвах, кроме одного часа — когда Преподобный Гарднер читает проповедь.

Краска снова вспыхнула под кожей его лица, и Джек кивнул, чувствуя, что должен это сделать.

— Если ты встанешь на путь истинный и будешь разговаривать как разумный человек, чего не могут большинство людей, получишь категорию «С» — свободный. У нас уже есть двое таких — один продает на улице цветы и книги с проповедями Преподобного Гарднера, другой работает в аэропорту. В любом случае у вас есть тридцать дней, чтобы повернуть свои мысли в правильном направлении и осознать, какой грязной, пустой и бессмысленной была ваша жизнь до тех пор, пока вы не пришли сюда. — Зингер встал, его лицо стало багровым, как осенний лист. Пальцами он упирался в крышку стола. — Выверни карманы. Прямо сейчас.

— Прямо сейчас и прямо здесь, — пробормотал Волк, как будто заучивая наизусть.

— Выверни карманы! — крикнул Зингер. — Я хочу видеть, что в них лежит!

Баст подошел к Волку. Преподобный Гарднер, проводив взглядом машину Фрэнки Уильямса, направился к ним.

— Личные сбережения тянут наших мальчиков назад, — объяснил Гарднер Джеку. — Разрушают душу. Но мы нашли одно действенное средство.

— Выверни свои карманы! — заорал Зингер теперь в самой настоящей ярости.

Джек вынул все, что приобрел за время пребывания на дороге. Красный носовой платок жены Элберта Паламаунтина, который она дала ему, увидев, что он вытирает нос рукавом, две коробки спичек, все деньги, которые были у него, шесть долларов и сорок два цента, ключ от номера в «Альгамбре». Еще в кармане осталось три предмета, которые он надеялся сохранить.

— Рюкзак вас тоже интересует?

— Конечно, — ответил Зингер. — Конечно, нас интересует твой грязный рюкзак. Но сначала я хочу убедиться, что ты ничего не утаил. Доставай что осталось.

Джек неохотно вытащил гитарный медиатор Спиди, мраморный шарик и серебряный доллар и положил все это на носовой платок.

— Просто они мне очень дороги.

Зингер схватил медиатор.

— Что это?

— Медиатор.

Зингер покрутил его в руках, понюхал. Если б он его укусил, Джек дал бы ему по морде.

— Медиатор… где ты его взял?

— Мне подарил его друг, — сказал Джек и внезапно ощутил такую тоску и одиночество, каких никогда не чувствовал за все время своего путешествия. Он вспомнил Снежка, сидящего у входа в Торговый центр и смотрящего на него глазами Спиди. В какой-то степени он тоже был Спиди Паркером, чье имя только что сделал своим собственным.

— Клянусь, ты это где-то спер, — сказал Зингер, ни к кому не обращаясь, и бросил медиатор на платок рядом с шариком и монетой. — Теперь рюкзак.

Когда Джек снял рюкзак, Зингер покопался в нем несколько минут, морщась от брезгливости и усмехаясь себе под нос. Брезгливость была вызвана некоторыми вещами, лежащими в рюкзаке: зачем, дескать, таскать на своей спине всякий мусор.

«Спиди, где ты сейчас?»

— Все, — заключил Зингер. — Может, еще и обыскать?

Гарднер покачал головой:

— Лучше посмотрим, что есть у мистера Волка.

— У него ничего нет в карманах, — сказал Джек.

— Вывернуть! — крикнул Зингер. — На стол! На стол!

Волк вдавил подбородок в грудь и еще сильнее зажмурился.

— У тебя ничего нет в карманах? — спросил Джек.

Волк медленно кивнул.

— Он врет! Он нагло врет! — снова заорал Зингер. — А ну, подойди сюда, ты, идиот, и вытаскивай весь хлам из карманов на стол!

Он крепко сжал руки.

— Нет, Уильямс ничему его не научил. И Фэйрчайлд тоже! Ты посмотри на него — сонная муха!

Баст прижал свое лицо к лицу Волка и зашептал:

— Если ты сейчас же не выгребешь все из своих карманов на стол, я разобью тебе харю.

Джек спокойно сказал:

— Сделай это, Волк.

Волк вздохнул. Затем опустил правую руку в передний карман комбинезона. Он наклонился над столом, протянул руку вперед и разжал пальцы. Три спички и два разноцветных, отполированных водой камешка-голыша упали на стол. Когда он разжал левую руку, то еще два камешка покрасивее присоединились к остальным.

— Шарики, — сказал Зингер.

— Не будь идиотом, сын мой, — ответил ему Гарднер.

— Ты выставил меня ничтожеством, — сказал Зингер Джеку тихим, но угрожающим голосом, когда они поднимались по лестнице на верхний этаж. Ступеньки были покрыты розовой ковровой дорожкой. Комнаты наверху «Дома Солнечного Света» в основном напоминали больничные палаты, только некоторые из них были украшены, а в других не было даже мебели.

— Ты еще пожалеешь об этом, я тебе обещаю. Никто в этом месте не может делать дурака из Санни Зингера! Я, можно сказать, управляю этим местом, вы, два идиота! Боже! — Он повернул свое пылающее от злости лицо к Джеку. — Я давно занимаю это место, вы, тупорылые овцы. Я его занимал еще тогда, когда вы и не знали о нем!

— Я не знал, что у него что-нибудь есть в карманах, — сказал Джек.

Зингер замер на ступеньку ниже Джека с Волком. Его глаза сузились, лицо налилось — Джек понял, что случится дальше, за секунду до того, как рука Зингера распрямилась и врезалась в его лицо.

— Джек, — прошептал Волк.

— Все в порядке, — сказал он.

— Если меня задевают, я бью очень сильно, — сказал Зингер Джеку. — Но если меня выставляют дураком перед Преподобным Гарднером, я бью беспощадно. Ты понял меня?