Там, где цветёт папоротник

Вот только результат ее заклятия оказался не тот, которого ожидала Любомира. Стебли травы, до того, просто цеплявшиеся за мохнатую медвежью шкуру, вдруг будто бы обрели волю, и потянулись в сторону второй жертвы – двуногой. Первое время Марун успевал обрезать их ножом, но трава тащилась к нему со всех сторон, даже из-под ног, врастая прямо в сапоги, силясь повалить наземь.

С нечеловеческим рычанием Марун выдрал медвежонка из куста и швырнул прочь, но на второй рывок времени у него не хватило, и ухват-мурава в один момент спеленала его, точно младенца. Еще мгновение, и охотник оказался бы на земле, трава опутала бы его лицо, и тогда – смерть.

Любомира рванулась на помощь…

– Стой, где стоишь! – окрик охотника заставил ее вкопаться на месте.

А зеленые побеги ползли к своей жертве со всей округи, врастали в одежду Маруна и даже, наверно, под кожу. Любомире даже показалось, что на штанах охотника проступают красные кровавые пятна. Тот отчаянно боролся, срезая стебли ножом, но их было очень много. Вот, колени мужчины подогнулись, он рухнул в топь, все еще пытаясь противиться.

– Обернись медведем! Обернись! – Любомира заломила руки.

– Нет! – Марун выдавил через силу. С рычанием снова поднялся на ноги, вырывая траву из земли и из своей плоти. Кровь заструилась по его сапогам, пачкая землю.

Сама не своя, Любомира сделала единственное, что пришло в ее испуганный ум. Она рванула с себя рубашку:

– Смотри, Марун! – развела руки в стороны, показывая мужчине обнаженную грудь.

Охотник снова зарычал, замотал головой, словно силясь скинуть наваждение… И все-таки не сладил с собой – звериная сущность прорвала человеческий облик. Плечи его раздались, покрывшись бурым мехом. Ошметки ухват-муравы полетели в разные стороны. Марун заревел, тряхнув шкурой, сбрасывая с себя остатки стеблей.

А Любомира стояла, нагая, и смотрела, как громадный медведь вразвалочку направился в ее сторону.

Глава 8. Ягиня-баба

Ведьмочка попятилась от грозного зверя – шаг назад, еще один. Попыталась натянуть рубашку обратно, да только руки со страху ее не слушались. Запнувшись о болотную кочку, Любомира плюхнулась на зад, выставила перед собой скомканную одежу, ткнув ею в морду приближающемуся медведю.

– Марун, миленький, не надо… – попросила ласково.

Медведь только головой мотнул, отбрасывая рубаху в сторону, навис над ведьмочкой. Та зажмурилась, ни жива, ни мертва. По животу прошелся холодок от мокрого медвежьего носа – Марун принюхивался к девичьему запаху. И вдруг провел по коже Любомиры языком – теплым и шершавым. От неожиданности Любомира открыла глаза, заморгала, а медведь принялся с упоением вылизывать ее живот, словно медовые соты, жмурясь и урча от удовольствия.

Девушка, уже понимая, что беды не случится, несмело потрепала его по широкому лбу. И в тот же момент над головой ее прозвучал скрипучий старческий голос:

– Явились – не запылились. Долгонько же вы шли, заждалась я уже.

Коротко рыкнув, Марун отпрянул от Любомиры и уставился на пришелицу.

– А ну-ка не рычи на меня, берендей-оборотник! – маленькая сухонькая старушка бесстрашно шагнула к огромному медведю и стукнула его по носу клюкой.

Марун от неожиданности аж на задние лапы присел.

– А ты чего тут разлеглась? – незнакомка окинула взглядом оторопевшую Любомиру. – На-ка, вот, прикройся. Негоже перед мужиком в таком виде красоваться, чай не супружник он тебе. Пока что, – и в лицо Любомиры прилетела ее рубашка, отброшенная медведем в сторону. – И ты давай-ка поднимайся с четырех лап, – старушка снова ткнула клюкой в сторону медведя, – потолковать надобно.

Страшная была эта старуха, чисто ведьма. Нос крючком, да с бородавкой, зубы в разные стороны, волосы седые клоками. И только лишь голубые глаза смотрели ясно, словно в самую суть буравили. И нельзя было эту старуху ослушаться, хоть голос ее дребезжал. Ведьмочка сразу подхватилась на ноги, принялась обряжаться, Марун отвернулся к кустам, чтобы принять человечий вид.

– Опять, небось, портки разодрал? – старушка спросила с усмешкой.

– Ну, разодрал, – охотник пробурчал через плечо. Он стоял спиной к женщинам совсем нагой и не смел повернуться.

– Лови свои портки, – в тот же момент в спину Маруна прилетели его штаны, целохонькие.

– Спасибо, баба, – оборотник проворчал недовольно, но портки подобрал.

– Баба? – Любомира недоуменно прищурилась.

– Баба-Яга – костяная нога. Ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос, – старуха проговорила и рассмеялась, точно ворона заграяла.

А Любомире было не до смеха, она попятилась, не отрывая взгляда от страшной колдуньи. Та продолжала потешаться:

– Не обручены, не венчаны, а уже нагишом друг перед дружкой щеголяют. Не рано ли?

– Так, обручены же… – Любомира принялась оправдываться, вспомнив купальский костер.

– Ой, ли? – старуха хитро прищурилась, и Любомира стыдливо потупилась.

– Хватит девицу смущать, – Марун говорил со старухой запросто, точно старый знакомый, – и без тебя ей несладко. Она к тебе ведь, старая, шла. Почто мальчонку у нее своровала? Накой он тебе сдался?

– Кабы не забрала я Василёчка, так и не пришла бы она ко мне. Пришлось бы самой за ней тащиться, народ распугивать, – Баба Яга улыбнулась Любомире кривозубым ртом. – Хороший мальчуган.

– Что ты с ним сделала? – Любомира бросилась было к ведьме, сжав кулаки, но под ее строгим взглядом запнулась и осталась на месте.

– Знамо, что. Искупала, накормила, спать уложила. Тощий он у тебя да чумазый. Совсем что ль ты его не кормишь?

Любомира только рот раскрыла, а старуха пуще прежнего развеселилась:

– Чего рот раззявила? Закрой – комар залетит.

И Любомира захлопнула рот. Покосилась на охотника. Тот выглядел смущенным, но не особенно удивленным.

– Сами-то вон тоже мокрые-оборванные, небось оголодали на дорожных-то харчах, – старуха уже направилась прочь, удивительно ловко орудуя своей клюкой, раздвигая траву да прыгая с кочки на кочку. – Чего глазами хлопаем? Идем, говорю. Баня уж истоплена, пироги в печи поспели. Василёк по сестрице соскучился, – при этих словах Баба Яга обернулась и хитро посмотрела на Любомиру, словно в самую душу глянула. – И медведя своего не забудь.

И девушка тут же подорвалась за нею, оскальзываясь на кочках. Следом, чуть прихрамывая, направился Марун.

***

Далеко идти им не пришлось. То, что Любомира приняла за мшистый холмик, вдруг зашевелилось, закудахтало, и перед гостями из топи поднялась самая настоящая избушка.

На куриных ногах.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – Баба Яга проговорила ласково, избушка снова закудахтала и принялась неспешно поворачиваться.

И вместе с нею, словно бы начал вертеться и весь лес вокруг. Голова у Любомиры закружилась, и, если бы Марун не подхватил ее под руки, упала бы она прямо в болотную грязь. Правое с левым поменялось местами, небо оказалось снизу, земля – над головой…