Танец с дьяволом

— Достаньте сценарий, чтобы поставить по нему фильм могла даже ваша собака и чтобы фильм принес мне миллион.

Дэнни, потеряв всякий интерес к телевидению, стал рыскать в поисках сценария, который отвечал бы невысоким запросам Ганна. Дело было непростое, но он вспомнил слова Эндрю о том, что все уже написано классиками, и двинулся в нужном направлении. Первой его заявкой стал перелицованный под вестерн «Король Лир»: старый владелец ранчо пытается разделить свое имущество между тремя дочерьми. Сценарий он написал сам.

На предварительный просмотр, состоявшийся в кинотеатре «Гондола», Дэнни привез Милт, уверявший, что его в таком состоянии за руль сажать нельзя. Дэнни подташнивало, и он, поручив другу смотреть кино, прогуливался в непосредственной близости от дверей туалета. На другом конце огромного фойе, у столика, где лежали карточки и груда карандашных огрызков, расположился сам Арт Ганн. Из зрительного зала, где сидели студенты, коллеги Дэнни, не доносилось ни звука, и он не знал, как понимать это молчание.

Когда же гогочущая, горланящая, выдувающая пузыри жвачки толпа повалила к столу ставить свои отметки фильму, Дэнни взглянул на студентов с ненавистью. Подошел Милт. Дэнни едва сумел выдавить из себя улыбку.

— Подумать только, мое будущее зависит от того, сколько баллов поставит мне какой-нибудь олух!

— Этот олух заплатит за билет, — хмыкнул Милт.

Когда толпа вокруг стола поредела, Дэнни увидел Арта Ганна, разбирающего карточки. Крепко сжимающие толстую сигару зубы скалились в широкой улыбке.

* * *

Милт заключил со студией «ЭЙС-ФИЛМЗ» очень выгодный контракт, позволивший Дэнни переехать из скромной квартирки на Сансет-стрит в дом, о котором совсем недавно он не мог и мечтать. Это было швейцарское шале на склоне холма, чуть в стороне от Тауэр-роуд и в пяти минутах от отеля «Беверли Хиллз». Подземный гараж, на первом этаже — большая кухня, просторная столовая с камином и комната для гостей. Лестница вела на второй этаж, где находилась спальня, из которой можно было выйти прямо на тихий зеленый луг. Дэнни мечтал пристроить к дому бассейн и теннисный корт, а пока самым любимым местом стала для него спальня. Он перетащил туда письменный стол и, работая над сценарием, вылезал наружу, прохаживался по траве, поглядывал на далекие бурые холмы.

Переделка классики в вестерн оказалась золотой жилой. Снятые им фильмы не выдвигались на «Оскара», интеллектуалы морщились и говорили, что он в угоду массовому плебейскому вкусу портит бессмертные творения. Но кое-кто считал, что, напротив, его фильмы приобщают широкого зрителя к классике, поданной в облегченной и усеченной форме. Эти споры, происходившие публично и в печати, привлекли к нему всеобщее внимание. Впрочем, даже самые язвительные критики не могли отрицать, что его фильмы — умны. Тем более, что они неизменно собирали полные залы.

Когда Дэнни читал статьи, посвященные собственному творчеству, ему всегда казалось, что написаны они о ком-то другом. Успех казался ему ненастоящим. Жизнь казалась не похожей на жизнь. Он словно играл роль в одном из своих фильмов.

Его имя стало часто мелькать в колонках светской хроники, где его «подавали» как одного из самых завидных женихов — тридцать три года, безмерно одарен и находится на взлете. Его находили, кроме того, очень привлекательным и сравнивали с признанными красавцами, вроде Клиффа Ричардса или Роберта Тейлора. У него возникали романы то с одной хорошенькой актрисой, то с другой, но ни одна связь не длилась больше нескольких месяцев.

Сара Шульц, разумеется, лезла вон из кожи, чтобы женить его на очередной «очень-очень достойной и порядочной девушке, идеальной будущей супруге и матери», которая при ближайшем рассмотрении оказывалась существом тучным и мечтающим выскочить за кого угодно. Милт действовал в противоположном направлении, посылая другу вереницы соблазнительных и шальных девчонок, которые хотели сниматься в кино.

Однажды после обеда, когда Сара варила на кухне кофе, Милт шепотом осведомился:

— Ну, как тебе Нэнси?

— Ничего, — улыбнулся Дэнни.

— Завидую тебе. Хоть бы недельку опять пожить холостяком.

— Но ведь Сара — такая прелесть, — сказал Дэнни, стараясь, чтобы это прозвучало искренно.

— Да прелесть-то она, конечно, прелесть, но, видишь ли, мы поженились сразу после колледжа, — довольно уныло сказал Милт, — а с тех пор много воды утекло. Жизнь меняет людей. Я обожаю свой сумасшедший бизнес, а она так и жила бы в Бронксе.

— Почему ты ее никогда не берешь с собой, когда идешь ко мне?

— В следующий раз непременно возьму, — заржал Милт, воровато поглядывая на дверь кухни. — С Нэнси познакомлю, да? А в этот уик-энд мы с тобой летим в Лас-Вегас.

— Это еще зачем?

— Летим — и все! Ни зачем, так просто. Встряхнуться. Тебе понравится, — Милт говорил очень настойчиво.

— Да я бы с удовольствием, но у меня работы по горло.

— Друг мой, в твоей жизни переизбыток работы и недостаток баб.

Дэнни засмеялся.

— Милый, — сказала, входя Сара, — давай познакомим Дэнни с этой Розалиндой, которая была тогда у Розенбергов. Такая милая девушка, хоть и не еврейка.

— Ну, что же, — завел глаза Милт, — это удачная мысль.

Когда Сара вышла, он присел на ручку кресла Дэнни.

— Скажи, я тебе друг?

— Друг, — улыбнулся Дэнни. — Единственный друг.

— Тогда ты полетишь со мною в Вегас.

— Милт…

Но тот, сжав его руку, предостерегающе взглянул на дверь, за которой Сара, производя на удивление много шума, взбивала крем для земляничного торта.

— Ты меня прикроешь, создашь мне алиби. Сара что-то пронюхала.

— А кто у нас в Вегасе?

— Дарлен.

— Кто?

— Да не придуривайся! Ты ее отлично помнишь! Блондинка-танцовщица, снималась у тебя в последнем фильме. Помнишь?

— Смутно.

— Потрясающая баба! Сейчас она работает в Вегасе. В субботу после ночного шоу мы договорились встретиться. Понял? Она приведет для тебя девочку.

— Зря ты все это затеял, Милт, но если это так много для тебя значит, ладно, летим, — поколебавшись, сказал Дэнни.

Милт глядел на него так, словно собирался заплакать: