Тайна Верховной жрицы

— Я не собираюсь слушать упреки, — по голосу было заметно, что Керин едва сдерживает гнев.

— Что, правда глаза колет?

— Умей достойно проигрывать. Меган по праву досталось место. Она прошла Лабиринт. При том, что у них с Теей были равные шансы.

— Ах, вот как? — злобствовал Ярен.

— Успокойся! Ты и сам знаешь, что я не в восторге от Меган, но отправлять невиновную жрицу на смертную казнь?

— Ну, знаешь ли… — Ярен зашагал к выходу, и Меган едва успела спрятаться, чтобы не столкнуться нос к носу с рассерженным магистром.

Меган понимала, что так просто Ярен ее не оставит в покое. Требовалось действовать на опережение.

***

Дело со смертью Шедека замяли: настоящего убийцу так и не нашли.

После состоялся очередной совет Ордена, на котором был избран новый магистр справедливости. На место покойного выбрали бывшего заместителя Шедека. Причем, рекомендация исходила от Зафрэля, и Меган вместе с «группой единомышленников» охотно поддержали инициативу Керина.

Спустя еще неделю провели повторные выборы Высшего магистра. Победа Зафрэля не стала неожиданностью: за него проголосовали все, кроме Ярена и Баргоса. Причем оба мужчины сочли своим долгом демонстративно воздержаться.

Цевс, понятное дело, счел Керина перебежчиком и теперь относился к нему резко негативно. А вот Баргос… такой поступок Меган расценила как очередное предательство. Она-то надеялась, что, избавившись от Шедека, бывший куратор попытается сохранить хотя бы видимость хороших отношений. Вместо этого он объявил войну.

Меган злило, что все изменения в Ордене происходят слишком медленно, с мучительным скрипом. Временами ей казалось, что она управляет неповоротливой телегой, буксующей по среди грязи. Керин до сих пор не желал верить в пророчество Лабиринта, до императора Альберга по-прежнему не удавалось достучаться: государь всеми способами избегал встреч с Верховной. Также не было ни единой мысли, где искать юношу с древним фолиантом. Была перерыта вся библиотека, но не нашлось ни единой книги, похожей на ту, что видела жрица в пророчестве.

Клавий постоянно говорил, что Меган должна расслабиться и довериться миру. Что все ее проблемы от того, что она не дает линии вероятности самой вывести ее к цели.

На это жрица возражала, что Лабиринт назвал основной линией вероятности гибель континента, и что если ничего не предпринимать, то все закончится расколом материка.

Решив, что можно попытаться повлиять на императора с иной стороны, Меган стала частенько навещать весьма интересную супружескую пару — чету Шельцев. Она познакомилась с ним на том самом балу, когда чествовали ее назначение на сан Верховной. Мадам Шельц оказалась весьма колоритной особой: амбициозной, властолюбивой и при этом наивной. Ее муж, двоюродный кузен Альберга, был типичным подкаблучником. А еще — ближайшим претендентом на трон: и если с императором что-то случится, то именно кузен станет новым правителем.

Меган весьма быстро нашла подход к мадам Шельц. Дамы разговорились: сперва осторожно, в основном на светские темы, но вскоре аристократка, почувствовав в жрице родственную душу, разоткровенничалась. Особенно, когда разговор зашел о социофобии правителя.

— Разве может император позволять себе такое поведение? — возмущенно шептала дама, обмахиваясь веером. — Вы бы видели, какой конфуз произошел на дне рождения моего мужа. Альберг приехал лично поздравить кузена, но увидел гостей и весь пятнами покрылся. До того крупными, что смотреть было противно. И сбежал! Как вы это находите? Сбежал от гостей! Такой позор!

— Полностью вас поддерживаю! — кивала Меган. — Ничего не хочу сказать против Альберга, но если бы трон достался более ответственному мужчине… Кому-то, кто не боится подданных и не понаслышке знает, каково это — быть главой семьи…

— Ах, как это вы правильно сказали про семью! Разве можно править страной, не будучи женатым человеком?

Ничто не помогает дружбе так, как общая вражда против третьей стороны. Мадам Шельц и Меган стали регулярно встречаться. Жрица часто наведывалась в гости к аристократке и мягко убеждала в том, что ее супруг будет куда более достойным императором. А также намекала, что жречество окажет всестороннюю поддержку новому государю. Особенно если тот пересмотрит подход к добыче магии.

Глава 21. Император

Разные религии преследуют разные цели. Одни создаются для того, чтобы поддерживать людей в трудные моменты жизни, другие — управлять народом. Особенно ярко эти различия проявляются в архитектуре. Взять хотя бы главный Собор Денеи Иривийской. Одного взгляда на него хватит, чтобы понять — сооружение проектировали с тем, чтобы внушить любому мысль о собственном ничтожестве. Центральный зал, где проходят богослужения, настолько огромен, что каждый прихожанин ощущает себя презренной букашкой. Толстые колонны напоминают ноги великанов, что вот-вот оторвут ступни от земли и раздавят людишек. Но больше всего пугает десятиметровая статуя Денеи-Заступницы: воинственная дева с обнаженным мечом взирает с той строгостью, как если бы горожане явились в ее дом непрошенными гостями. Того гляди сойдет с постамента и, орудуя мечом, примется выгонять неугодных иривийцев прочь.

Даже сейчас люди, собравшиеся помолиться о несчастных детях, погибших во время взрыва в лицее, чувствовали себя неуютно. Будто одним своим присутствием оскверняли дом великой богини. Личный советник императора Эр и тот мечтал незаметно улизнуть с панихиды. Он сидел во втором ряду, сразу за Альбергом, и в душе его возникал протест.

Ему казалось несправедливым, что родственники погибших, многие из которых из-за пережитого горя едва стоят на ногах, вынуждены толпиться в общей куче прихожан, тогда как знать, для которой панихида лишь очередное светское мероприятие, вольготно расположилась на скамьях. А на самом почетном месте восседает виновник ужасной трагедии — Альберг.

«Интересно, что он чувствует, глядя на заплаканные лица матерей?» — размышлял советник.

Эр ощущал стыд за государя. Затея с терактом с самого начала не сулила ничего хорошего. «Только самодур, ослепленный властью, может думать, что, запугав подданных, добьется смирения. Мудрый правитель стремиться как можно чаще выходить в народ, а не отгораживается от людей, прячась в стенах библиотек, и не учится управлять государством по одним лишь книгам».

Необдуманный приказ императора о взрыве лицея усугубил ситуацию. Люди не только не ушли с площади, наоборот, они еще больше ополчились против государя, считая, что зря платят налоги, раз армия не способна защитить мирных горожан от неприятеля. В довершении всего пошли слухи, что якобы взорвать лицей приказал сам император. К удаче Альберга, большинство митингующих отказывалось верить сплетням, считая, что правитель не мог совершить столь чудовищное злодеяние.

Единственный, с кем удалось расправиться — Геньцинек. Его обвинили в связях с савенийцами и засадили за решетку. Митингующие поначалу возмущались и требовали освободить лидера, но стоило им услышать про роскошные дома, купленные заключенным, как оппозиция разочаровалась в предводителе.

Чтобы являться народным любимцем, избраннику следует не только быть обаятельным и энергичным, но и бедным. Чем меньше имущества и денег, тем охотнее признают за «своего». Поэтому сторонники мгновенно отвернулись от зажиточного вожака.

Но даже эта небольшая победа смущала Эра. Он понимал: будут и новые лидеры, и не факт, что с ними удастся так легко разобраться. Пока, убрав Геньцинека, удалось лишь обезглавить протест. Но где-то в недрах толпы еще оставались те, кто организовывал народ на бунты. Кто-то, у кого хватало сил и решительности управлять толпой ради личной выгоды.

Советник долго размышлял над этим вопросом и пришел к выводу, что если не получатся остановить протест, то его необходимо возглавить. Возможно, это и не плохо, что у людей есть отдушина в виде митинга. Народ хотя бы так может высказать все, что накопилось на душе. Надо лишь взять этот процесс под контроль. Так сказать, обеспечить недовольным безопасность от самих себя. Выдать им правильного лидера, который будет изображать активность, а на деле тянуть время и ждать, когда людям надоест протестовать. Тем более, скоро наступит зима, ночи станут холоднее и палаточный лагерь исчезнет сам собой. А пока пусть думают, что одной волей могут отменить военный налог.