Театральные подмостки

Ну а далее мясной директор на плановый обход отправился. Идёт он, значит, мимо оборудования, разделочных столов и конвейерных лент, на работниц и работников, как на козявок ничтожных взирает. Вокруг него заместители и начальники цехов увиваются. Рассказывают чего-то там, показывают, планов громадьё. Шмахель их вовсе не слушает, в одно ухо вскочило, в другое -- выскочило. Думы его в похмельном бреду варятся. Да и то сказать, мысли его меня в тяжкое уныние вогнали. Если хотите, вот кусочек: "Что за дерьмовый коньяк! Пью, пью, а голова не проходит. Давно так не трещала. А тут ещё ходи, смотри на это быдло. Без меня никак не могут обойтись, тупорылые..." -- а дальше такая грязнота и ругань самая что ни на есть мерзейшая, которую ну никак нельзя на чистый белый лист положить.

Неожиданно к важной процессии подошла маленькая хрупкая женщина, с измождённым лицом, и спросила:

– - Семён Генрихович, когда же мы зарплату получим?

Подошли и другие работницы.

Шмахель сначала тупо смотрел на них, а потом с ним случилась истерика.

– - Да подождите вы с этой зарплатой! Я же говорил, у нас проблемы с сертификацией!

– - Но как же... третий месяц уже... как же нам жить?
– - разволновались работницы.

– - Да разве я не понимаю? Я верчусь как белка, меня все за горло держат! Санэпидемстанция, пожарные, администрация... всем дай! Проверками замучили!

– - Но мы каждый день продукцию отгружаем.

– - И что? А вы знаете, сколько банку надо по кредитам платить? А налоги? И сырьё надо покупать!

– - Как же быть?

– - Потерпите! Потерпите!
– - и весь такой пунцовый от возмущения поспешил из цеха.

Но через несколько шагов вдруг остановился и, обуреваемый клокочущим гневом, обернулся с перекошенным лицом.

– - Думаете, я не знаю, что вы мясо домой таскаете? Воруете да ещё деньги требуете? Я вам покажу деньги! Кому не нравится, уходите! У меня за забором очередь стоит!
– - и поскакал, тряся с ног до головы обвешанным свиным жиром.

– - У вас своруешь! У вас на каждом метре видеокамеры!
– - с вызовом крикнула курносая молодая работница.

Шмахель остановился как вкопанный.

– - Уволить её!
– - взвизгнул он, вонзив взгляд в оробевшего мастера.
– - Пускай катится!

Только у бара у него прошло возбешение. Утешил рычащее нутро, вызвал машину и укатил в серебристом "Мерседесе" в боулинг играть. В милый сердцу клуб. Тут тебе и баня, и сауна, и девушки, всегда готовые спинку поскрести.

Ну и Шмахель без внимания не остался. Две стройные длинноволосые блондинки, сидя за столом в одних купальниках, стиснули рыхлое тулово между собой и певуче щебетали всякий вздор. И это тулово уже совсем расплылось в пьяной одури, сияло как масленый блин и лишь плямкало толстыми губами: гы-гы, гы-гы... И мне передалось это крайне пьяное состояние. Я тоже мало что соображал и чувствовал, как в голове что-то гулко ворочается и изредка со звоном брякает.

В самый чудесный момент, как в лучших мелодраматичных опусах, нагрянула законная жена...

Согласитесь, мне несказанно повезло. За какой-то небольшой кусок времени перед моими глазами сложилась более-менее ясная картина жизни "уважаемого человека". И с супругой его познакомился.

Этой женщине на вид где-то под сорок. Маленькая и толстая, нелепое крашеное каре на голове. Надутые, как у трубача, щеки и, где-то посередине, -- ярко-напомаженные пухлые губы.

Она ворвалась в предбанник, как пар с каменки. Сходу завизжала, разбрызгивая фиолетовую пену в разные стороны и на потолок, -- и девушки прыснули кто куда. Эта женщина совсем не стеснялась в выражениях, билась в истерике, швыряя злобные обвинения, и притаптывала пухленькой ножкой. Орала так, что у неё серёжки брякали в разные стороны. А мясной директор тупо ворочал глазами и плавал в пьяном бреду, не в силах связать пару слов.

Основное, на что обманутая супруга упирала и давила, -- дескать, он всем обязан ей -- её связям и деньгам, вытащила из "нищеты и дерьма", а главное, благодаря ей он на свободе... и вот на тебе -- оказался свинья свиньёй...

Типичная трагедия...

Вот тут-то я, мгновенно протрезвев, и вырвался из этой жизни. Очнулся, само собой, в своём театре почему-то на кровати Власова. Лежал себе спокойненько, накрытый одеялом с зайцами, став таким же толстым, как мясной директор. Правда, меня это нисколько не озадачило, разве что шальная мысль мелькнула в голове, что лучше бы я секретаршей Ирочкой очнулся... Впрочем, ирония меня как-то сразу оставила, и не то чтобы не мог встать, придавленный собственным жиром, а такая тоска нашла -- вы даже не представляете. Кинуло меня в апатию и задумчивость. Я с содроганием вспоминал мерзкую жизнь Шмахеля и эту женщину. Я бы, может, и махнул на неё рукой -- дело житейское, обманутая женщина, -- но самое интересное, что я вспомнил эту вздорную особу и по своей жизни. Была она моей соседкой, живущая этажом выше.

Как всё-таки забавно устроена наша жизнь...

Чуть ли не каждый день с потолка ясно слышался её глухой, пьяный и прокуренный голос. Обычно она монотонно и с упоением измывалась над своим сожителем, который вяло и тихо отмахивался. Но иной раз орала так, что весь подъезд трясло, как в дробилке.

Мы с Лерой только что купили квартиру, и всё это казалось неприятным, но не более того. Я, как и все обыватели, здраво рассудил, что со скандальной и вздорной фурией лучше не связываться, себе дороже. И всё же сварливая соседка меня сильно интриговала. Я часто слышал пришибленные реплики её сожителя, из которых ясно было, что эта не обременённая интеллектом особа является... судьёй. Отбиваясь, он пенял ей, что она засудила не один десяток невинных людей, и нередко вспоминал какого-то молодого парня, простого рабочего. В ответ она орала, что он "пьёт и жрёт" за её счёт и вообще, дескать, благодаря ей он на свободе, а "не упакован по полной программе".

Вот скажи кому -- не поверят: мол, таких судей не бывает. Я и сам так думал. В моей жизни было одно судебное слушанье, и та судья произвела на меня вполне положительное впечатление -- и как профессионал, и как человек.

Поначалу я как-то не придавал значения, отмахивался, как от полной нелепицы. Но однажды соседка пришла с работы, видимо, особенно злая, полчаса срывалась на своего сожителя, изрыгая изощрённые проклятия, а потом разрыдалась. Всхлипывая, она призналась, что какой-то невинно ею осуждённый повесился в камере.

Тут-то, весь такой потрясённый и озадаченный, я и захотел её увидеть. На следующий день стучался в квартиру под разными предлогами, но загадочная особа, в жизни которой, по-видимому, основательно поселился неизбывный страх, мне так и не открыла. Недовольно чего-то там фыркала из-за дверей и грозилась вызвать полицию. И всё же в один прекрасный день я подкараулил её возле подъезда. Ожидал встретить что-то инфернальное и зловещее, но увидел нечто вполне заурядное. Больше поразил меня её сожитель. Высокий и красивый, но изрядно помятый зелёным змеем мужчина, с необычайно грустными и потухшими глазами. Выглядел он гораздо моложе своей сожительницы.

Позже я расспросил бабушек из нашего подъезда, и они мне поведали интересные подробности. Оказывается, соседка пять раз была замужем, детей нет. Все её мужья были красавцы, без какого-либо видимого изъяна, а последние двое -- даже моложе. И не сказать, что безвольные, но, странная штука, каждый со временем становился горьким пьяницей.

Меня, конечно, разобрало: в чём секрет этой женщины? Чем она таким приманивает? На какую такую наживку? Казалось бы, бежать надо сломя голову от злой и глумливой особы, но -- поди ж ты! И вообще, как такая женщина стала судьёй? Как ей могли доверить человеческие судьбы?

Ну и решил я во что бы то ни стало эту загадку раскусить. Тут и любопытство, и актёрская гордость примешалась. Актёру не грех и в чужом грязном белье покопаться, дабы извлечь какую-нибудь полезную зернинку для ремесла. Опять же каждый актёр, хоть и подспудно, хочет разгадать секрет покорения зрительских сердец. А соседка моя, как ни крути, о чём-то таком ведает. Словом, придумал я познакомиться с её благоверным, а там уж под сурдинку и под водочку выпытать секрет их совместного счастья. К сожалению -- не успел, ввиду моей скоропостижной кончины.